Инвалид — ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС из Ветки Михаил Лобачев бережно хранит две благодарности от советского правительства «За достойный вклад...»
26 АПРЕЛЯ 1986 года вспоминает часто. Той ночью он, молодой инспектор дорожно-патрульной службы, стоял у Добруша на трассе Брянск—Москва и следил за безопасностью дорожного движения. Внезапно неизвестно откуда налетевший ветер сорвал фуражку и понес ее вместе с песком и пылью по обочине. К концу дежурства у Михаила так разболелась голова, что не помогли и две таблетки цитрамона из дорожной аптечки. О том, что произошел взрыв на Чернобыльской АЭС, узнал только на следующем дежурстве. 29 апреля из сотрудников ГАИ области была создана бригада из сорока экипажей, которые направили в районы, примыкающие к атомной станции.
— Наш экипаж работал на дорогах под Хойниками, — вспоминает Михаил Сидорович. — 1 Мая еще стояли вместе со всеми на городской площади, а уже на следующий день началось отселение детей. Навстречу аж до самой Украины шли колонны военных, пожарные. Мы должны были контролировать и регулировать движение, не допустить хаоса и паники на дороге. Месяц жили в одной из городских школ. Точнее, спали там. Отдохнем немного, и снова на пост.
В один из последних майских дней Михаил Лобачев привычно сел за руль машины, но вдруг почувствовал: из носа ручейком потекла кровь. Потом он потерял сознание.
Курс лечения, как ему тогда казалось от переутомления, он проходил в областной больнице. Врачи, однако, установили у него лучевую болезнь с подозрением лейкемии и направили в Азербайджан, где был хороший санаторий МВД СССР. Там лечили заболевания крови. К счастью, страшный диагноз не подтвердился, и Лобачев ...вновь попросился туда, куда многие ехать попросту отказывались.
Начальство, опасаясь за здоровье сотрудника, потерявшего сознание за рулем, с ответом не торопилось, но на следующий год после настойчивых просьб Михаила дало добро. И он снова оказался в Хойникском районе, развозил автопатрули, нес охрану в выселенных деревнях.
Михаил Лобачев открывает старенький альбом с черно-белыми пожелтевшими фотографиями, показывает мне снимки и поясняет:
— Вот это мы в лесу, где грибов — хоть косой коси. Мы набирали их, как букеты цветов, и фотографировались... Вот были дураки! Ведь когда к тем грибам подносили дозиметр, то выяснялось: их не только трогать нельзя, но даже смотреть… Одежду выбрасывали и сжигали через каждые пять суток — она накапливала такую радиацию, что дозиметр «зашкаливал». Технику тоже на могильниках оставляли... Пробовали автомобили мыть — разбирали и оттирали с порошком. Не помогало.
Вот уже двадцать лет Михаил Лобачев живет в Ветке. В сорок четыре года специалисты МРЭК поставили бывшему ликвидатору одиннадцать диагнозов — гипертония, ишемическая болезнь сердца, хронические панкриатит, ларингит, бронхит и т. д.
Он пробовал отшучиваться:
— Я еще старший лейтенант, дайте дослужить до капитана.
Но теперь его не послушали и выдали пенсионное удостоверение. Год побыл «чистым» пенсионером — трудился на грядках в своем огороде. Потом два летних сезона работал помощником комбайнера. Сейчас бывший ликвидатор — сторож и рабочий по охране зданий и сооружений в Ветковской школе искусств.
Когда-то ему как ликвидатору ЧАЭС предлагали жилье в чистой зоне, но он отказался. Здесь похоронена мать, в Гомеле живет большая родня — одиннадцать братьев и сестер и старенький отец.
Старший лейтенант Лобачев бережно хранит две благодарности от советского правительства «за достойный вклад в дело ликвидации последствий аварии на ЧАЭС». Хранит и памятную «чернобыльскую медаль», потемневшую от времени. Он аккуратно листает старенький альбом и добавляет:
— Всего в нашем отряде было сто десять сотрудников ГАИ. Дежурили по месяцу, а потом разъезжались по домам. Многих сегодня уже нет в живых… — голос его переходит на шепот. Он достал таблетку и запил ее водой. — Это у меня ларингит. Каждый год посылают в больницу, а вылечить не могут...
Никогда Михаил не сидит без дела. Мастерит столы, стулья, ставни на окна, этажерки… Увлекается резьбой по дереву, и это у него здорово получается.
— В труде нахожу радость жизни, — продолжает он. — Если за день ничего не сделал — считай, прожил его впустую.
НА СНИМКЕ: Возле памятника отселенным деревням Ветковского района.
Наталья ВАКУЛИЧ, «БН»
Фото автора и БЕЛТА
