Я смотрел на человека, которому в случае моего бездействия жить оставалось несколько секунд. Никакая скорая помощь не успевала спасти его. На моих глазах он умирал от удушья, и никто из прохожих не понимал, что происходит...
А несколько минут назад мы с моим коллегой, бизнесменом Валерием Б., прогуливаясь по одному из московских проспектов, подошли к торговой точке, где кавказцы прямо на улице готовили на мангале шашлыки. Шел 1990 год — начало перестройки. Гастрольная жизнь в «Верасах» научила меня неплохо разбираться в мясе, и одного взгляда на эти шашлыки мне было достаточно, чтобы понять — есть их нельзя. Даже бродячий пес не смог бы разжевать это непонятное мясо. Но, видимо, Б. был слишком голоден и купил себе порцию. Я же ограничился бутылкой минеральной воды и, попивая воду, стал разглядывать москвичей.
У меня в Минске был концертный кооператив «Синтез 89». Я провел в Белорусском госцирке с полсотни эстрадно–цирковых шоу. Б. же сотрудничал с одним из авторитетов в области спортивной медицины, который сконструировал мощный стационарный вибромассажер и разработал инструкцию по его применению. В дальнейшем этот профессор обвинил Б. в том, что тот «шакалит» за его спиной, и занялся продажами сам. Б. же вместе со мной поехал в Москву налаживать связи с московским бизнесом. Кстати сказать, я купил у него два вибромассажера — один для цирка, другой для своего кооператива. С тех пор в мой офис не зарастала народная тропа, особенно из артисток цирка. Одни залечивали с его помощью травмы, другие избавлялись от целлюлита, а третьи, как я потом узнал, пытались избавиться от нежелательной беременности.
...Итак, не успел я выпить полбутылки минеральной воды, как за спиной раздалось жуткое мычание. Резко обернувшись, я замер. Передо мной стоял Б. и, размахивая руками, как обезьяна, бил ими себя в грудь. Это выглядело очень нелепо, но его выпученные глаза были полны ужаса! Я сразу понял, в чем дело: резиновый кусок мяса застрял у него в горле и пережал дыхательные пути. Я стал хлопать его по спине ладошкой, но тщетно — он не мог ни вдохнуть ни выдохнуть! Начал сильно бить его по спине кулаком — никаких изменений. И тогда я понял, что сейчас произойдет непоправимое: средь бела дня на оживленной улице на моих глазах погибнет страшной смертью от удушья человек. Его ноги уже стали подгибаться, на лбу выступили крупные капли пота, он с мольбой смотрел на меня. Мысли вихрем проносились в моей голове: сейчас он задохнется, надо что–то делать! Но что? И тут я вспомнил, что у меня в кармане складной перочинный нож — спутник всех командированных. И мне пришла в голову жуткая мысль: разрезать ему ножом трахею — он начнет дышать и, возможно, продержится до приезда скорой помощи...
Такое я смог придумать только потому, что у меня был опыт ассистента хирурга во время операций. В 1971 году, после ухода из Белорусского политехнического института, я устроился работать в 3–ю клиническую больницу санитаром. Хотелось узнать работу врача поближе, чтобы понять, смогу ли я им стать. В больнице был вокально–инструментальный ансамбль, в который меня пригласили играть на ударной установке. Я согласился. Каково же было мое удивление, когда я увидел на репетиции Михаила Финберга. Он играл на тромбоне и подрабатывал руководителем ансамбля клиники. Мы разговорились. Финберг посетовал, что, будучи студентом консерватории, зарабатывал больше, чем в оркестре цирка, успевая на своем «Запорожце» на все халтуры. А в аптеке больницы работала фармацевтом Марина — жена Ли Харви Освальда, жившего тогда в Минске фактически в качестве особого «гостя» и признанного впоследствии убийцей президента Кеннеди. В ансамбле я познакомился с племянником знаменитого академика Гнилорыбова, создателя школы пластической хирургии. Свои профессиональные секреты он передал племяннику Владимиру, кандидату наук. Узнав, что я хочу стать врачом, Владимир стал брать меня на операции.
Когда он ампутировал пациентке ногу, моя задача была крепко держать больную за руки, чтобы та, даже под глубоким наркозом, не порвала при судорогах бинты, которыми была привязана. Насмотревшись, я передумал становиться врачом и стал музыкантом, чтобы врачевать души людей.
...Но разрез трахеи я бы, пожалуй, осилил. И тут другая мысль охладила меня: а что если это не поможет и он умрет? Тогда меня обвинят в его смерти? И я со злости изо всех сил грохнул его по горбу двумя руками вместе! И — о, чудо! — из его груди вырвался сиплый свист, он задышал!
Жить будет! Лицо его начало розоветь...
Уже через несколько лет Валерий с благодарностью признался мне, что празднует два дня рождения в году!
Вот так, став музыкантом, а не врачом, я все же спасал людям жизни!
