Мутант

Недавно обнаружила в Интернете своего рода пособие по жестокости. Создатели сайта настоятельно рекомендуют виртуальным гостям стать постоянными пользователями рекламируемых тут видеороликов. К каждому прилагается аннотация. Такая, например: «Столько изощренного насилия вы еще не видели! Полторы минуты убийств и различных видов расчленений тела! Если вы только что поели, то это зрелище не для вас!» Другая: «Разрушительная магия ролика пропитает вас обаянием смерти и сделает убийцей!»

Зададимся вопросом: не обретают ли современные Джеки–потрошители свои изуверские навыки в закоулках «всемирной паутины»? Это логично предположить в отношении минчанина Алексея Сильченка (используем псевдонимы — по соображениям этическим и процессуальным: предстоит кассация). Он приговорен Минским городским судом к 25 годам лишения свободы за убийство, совершенное с особой жестокостью.

Последний праздник

Драма разыгралась год назад, накануне 8 Марта. Как и любая женщина, 38–летняя Яна Калинович ожидала, что в этот день ей будут дарить подарки и мимозы.

В тот вечер, казалось, ничто не предвещало худшего. Около 19.00 к Яне зашли соседи Литеевы, чуть позже к компании присоединился ее друг Алексей. Пили вино (без излишеств), ели фрукты, беседовали. Через два часа супруги деликатно удалились. Они знали: Яне есть о чем поговорить с приятелем. Разговор предстоял серьезный. Два предыдущих брака Яны оказались неудачными. Поэтому связывать себя новыми узами она не спешила, присматривалась к разным кандидатам. Наконец остановила выбор на одном из старых, но верных поклонников, о чем и собиралась сказать Алексею.

Разговор состоялся. Дьявольский план, надо полагать, родился в голове у Сильченка спонтанно. Останки Яны, расфасованные в полиэтиленовые пакеты и зачем–то приправленные убийцей солью, через несколько дней нашли на балконе сотрудники милиции...

Как в круг своих знакомых Яна впустила такую личность — не единожды судимого за кражи и хулиганство Сильченка? Вопрос сложный: женское сердце — загадка. «Вспыльчивый, грубый, но смазливый», — характеризовала ухажера в кабинете следователя соседка Литеева. Алексей к тому же был на 10 лет моложе Яны. Женщине, возраст которой приближается к бальзаковскому, это, похоже, импонировало. Сильченок был женат — опять–таки на женщине намного старше себя. Что он искал в 40–летних дамах? Опору, поддержку, жизнеутверждающий опыт, которого у него самого не было (жил от отсидки до отсидки)? Может быть, материнскую любовь? Родную мать Алексея интересовали в основном выпивка и кавалеры. Сын ее люто ненавидел.

Лютость — не преувеличение. Приложенные к уголовному делу снимки (того, что осталось от Яны) кого хочешь заставят содрогнуться. Будто топором орудовал профессиональный мясник. Про шаг, отделяющий любовь от ненависти, тут говорить не приходится. Ревность? Не знаю, чем объяснить бешенство, охватившее Сильченка во время беспощадной расправы. Патология.

Вне себя убийца, похоже, был недолго. Исколов жертву ножом, а потом задушив ее, Сильченок заметал следы бесчинства хладнокровно. «Покурил, подумал, что делать, — вспоминал подследственный позже омерзительные подробности «разделочного» процесса, — и отнес тело в ванну». Во время оперативно–следственного эксперимента он четко описал все нюансы. А потом... от показаний отказался. Дескать, оговорил себя, невинного, сдуру. И стал предлагать версии, одну нелепее другой.

«Я ее успокоил»

«Яна в грубой форме высказывала претензии по поводу моего безразличия к ней, била ладонью по лицу, кулаками молотила по груди, — живописал Сильченок. — Рассвирепев, схватила нож и поранила мне подбородок. Хотел уйти — закричала, что покончит с собой. Я выхватил нож, повернул Яну к себе спиной, обхватив локтем ее шею, — пытался успокоить. Отпустил руку, а она... мертва. Ножом я ее не колол. Взял только цепочку и сережки».

Заметим: не взял, а снял с бездыханного тела. Все, что потом происходило с убитой и ее имуществом (которое к приходу милиции практически полностью исчезло), Сильченок списал на сожителя матери. Мол, попросил по–дружески «отчима» вынести труп из квартиры, а он вон чего натворил...

Как и следовало ожидать, попытка превратить триллер в мелодраму не удалась. Нашлись свидетельства, доказывающие вину убийцы. Судмедэксперты установили: ножевые ранения были нанесены Яне еще при жизни. Только потом, натешившись мучениями умирающей, изверг ее задушил.

Как ни в чем не бывало, побрякивая ключами от чужой квартиры, Сильченок вернулся домой. На вопрос матери о ключах соврал: «Яна уехала в Москву. Просила присмотреть за квартирой». Впрочем, мать мало интересовали похождения сына. Так уж в семье было заведено: или скандалить, или не замечать друг друга. Ее не удивило, откуда в комнате сына посреди ночи вдруг взялись телевизор и магнитофон. Тем более что часть вырученных от продажи похищенного денег сын дал ей — на выпивку.

Сильченок снова и снова наведывался на место преступления за «товаром». Благо жил с Яной в одном подъезде. В конце концов в квартире остались почти голые стены. Сбыв очередную партию краденого, душегуб принимался кутить с дружками. На что он рассчитывал, демонстрируя такую бесшабашность, нагло швыряя направо и налево меченые смертью деньги? Собственно говоря, Сильченок никогда не обременял себя раздумьями.

Маскарад

Яну начали искать. Первым забил тревогу тот самый давний поклонник, за которого она собиралась замуж: невеста не отвечала на телефонные звонки, в ее окнах не зажигался свет. Мужчина заметил незакрытые балконные двери, а Яна очень боялась холода. Жених написал заявление в милицию... Вскоре обнаружилась ужасная находка.

В это время убийца гостил у жены. С момента последнего освобождения он постоянно с ней не жил, но время от времени навещал. По словам супруги, преступление мужа повергло ее в шок. «Несмотря на разницу в возрасте, наш брак не был фиктивным, — убеждала следователя Валентина. — Правда, Алексей, игнорируя мои мольбы, продолжал воровать, как заговоренный. Выносил вещи и из моей квартиры. Но чтобы убить...»

Из дома супруги Алексей увидел свет в разоренной им квартире. «Засекли», — заметался он по углам затравленным зверем. «Взял чужие вещи — верни», — посоветовала жена. «Мне кранты, там похуже», — огрызнулся Сильченок и принялся переодеваться. Он бежал в женской одежде и парике! Но ухищрения не помогли. Вскоре преступник был задержан и помещен в СИЗО.

Ошибалась Валентина, принимая муженька за рядового воришку! Вот психологический портрет Сильченка, представленный на суде: «Грубая и стойкая позиция безответственности и пренебрежение социальными правилами и обязанностями, бессердечие и равнодушие к другим, эгоцентричность, неспособность ощущать чувство вины и извлекать пользу из жизненного опыта...» Лишая жизни Яну Калинович, Сильченок не терзался ее муками. Не думал о ее близких: сестре и старенькой больной матери. Хватит ли четверти века, чтобы обратить вспять процесс нравственной мутации?