Как я и обещала неделю назад, попробую вместе с вами создать нечто похожее на белорусско–китайский словарь. Мы построим его на ваших ассоциациях, согласны? Начнем, пожалуй, с буквы «м» — подумалось, что будет правильнее начать с самой распространенной ассоциации.
Лучше всего, на мой взгляд, о ней написала Галина Ю. из Бобруйска: «Читаю сейчас Вербера «День муравья». Так вот, Китай и китайцы напоминают мне муравейник и муравьев. Такие же маленькие, трудолюбивые, многочисленные, со своим менталитетом, жесткой дисциплиной и древней цивилизацией. А еще — вызывающие чувство опасности. Видимо, потому, что я их не знаю, а их слишком много и они очень напористые». Ей вторит Дмитрий О. из Гомеля, определяющий Китай двумя словами: «Муравьиный коммунизм».
Этой ассоциации много десятилетий. Образ массы людей, одетых в бесполые синие или серые костюмы, шагающих через проходные многочисленных фабрик и заводов, прочно засел в нашем сознании. Вроде и одеваются китайцы сейчас разнообразнее, и лицами повеселели, но нас не проведешь: однажды решили, что муравейник — значит, муравейник навсегда. И хотя я противник шаблонов и любитель развенчивать стереотипы, должна признать: в этой ассоциации много правды.
Как утверждают энциклопедии, муравьи распространены по всему миру, за исключением Антарктиды. У Китая и в Антарктиде есть научно–исследовательская станция, называется «Чанчэн» (Великая стена — кстати, это вторая по распространенности наша ассоциация с Китаем).
Муравьи — и это удивительный факт — составляют от 10 до 25 процентов всей наземной биомассы нашей планеты. Из 7 млрд. землян китайцев 1,3 млрд. — почти 19 процентов: вполне сопоставимая цифра.
Муравьи, если кто не в курсе, считаются «наиболее эволюционно продвинутым семейством насекомых», а их «успех во многих средах обитания обусловлен социальной организацией и способностью изменять место обитания и использовать разнообразные ресурсы». Если во второй части изменить слово «муравьи» на «китайцы», смысл останется прежним. За тысячелетия китайцы научились выживать в любых условиях — по моему глубокому убеждению, это вечный народ (кстати, такую ассоциацию мне тоже прислали). Китайцы выживают в любом климате, при любом политическом строе, в войну и мир. Испытания делают их сильнее и злее, мирные победы кружат голову — именно это произошло после грандиозного успеха Олимпиады–2008 в Пекине и «ЭКСПО–2010» в Шанхае. Сегодня значительная часть китайцев убеждена, что, как и муравьи, они — «наиболее эволюционно продвинуты». Я (как и многие мои коллеги, с которыми мы сейчас активно обсуждаем эту тему) смотрю на это с опаской: чувство собственного превосходства маленькой нации вызывает улыбку, большой — тревогу.
Светлана С. из Нью–Йорка говорит, что, когда думает о Китае, представляет себе «масштабность, терпение, умение ждать веками, многомиллионную армию одетых в одинаковое людей, семейственность». Насчет армии работников (или армии муравьев–тружеников, если вам так больше нравится) пишут многие. Наталья С. из Минска: «Много работают, наполнили всю землю...» Елена П. из Израиля: «Много и тяжело работающая дешевая рабочая сила». Сергей Г. из Гомеля: «Очень трудолюбивый народ... Респект».
Знаете, по моим многолетним наблюдениям, любовь китайцев к труду — один из самых распространенных мифов. На самом деле, если есть возможность не работать, китаец не работает. Другой вопрос, что в Китае поговорка «кто не работает, тот не ест» — суровая правда не в переносном, а в самом прямом смысле. Именно потому, что их так много, конкуренция беспощадна, и если у тебя нет работы, то и ничего нет — ни жены (чтобы жениться, надо дом иметь, а его — заработать), ни, понятно, семьи и детей. А без детей совсем плохо — как предкам в глаза смотреть, если род не продолжил? Так что работа для китайца — в значительной степени смысл жизни. И в значительной степени — вынужденный.
Ирина Б. из Минска, когда–то побывавшая в Китае, пишет: «Так как моя мама наполовину китаянка, мне было безумно интересно. Мама рассказывала, да я и сама вижу, насколько китайцы терпеливы, трудолюбивы, трудоспособны и простодушны. Когда мы ходили на рынок, то видели продавцов только в двух состояниях — едящими или спящими». Едящими — потому что это главная радость в жизни, поесть китайцы очень любят, а спящими — потому что устают сильно и используют любую возможность отдохнуть. Способность китайцев засыпать крепким младенческим сном на самых неподходящих поверхностях (много раз видела, как они кладут голову на бордюр, размещаясь прямо на асфальте в теплое время года) не перестает удивлять. Впрочем, как и вся нация, по–прежнему таящая в себе множество загадок.
