Главным должно быть слово
— Анатолий Юрьевич, встречаемся с вами накануне Дня белорусской письменности. Чего ждете от праздника?— Всегда жду, что в первую очередь он станет праздником литературы. Конечно, хорошо, что День белорусской письменности всегда превращается в большое событие для наших малых городов, которые обновляются, приводятся в порядок, принимают множество гостей, и для местных жителей, имеющих возможность поучаствовать в разных увлекательных мероприятиях. Но не хочется, чтобы это уводило от литературы и ее проблем. Литература на таком празднике должна быть главной. Всегда хочется большей конкретики, которая поможет после такого праздника издать писателю, например, новую книгу или завязать важный международный контакт. Особенно болею душой за лауреатов Национальной литературной премии, о творческой судьбе которых потом зачастую забывают. Именно премия должна давать новый импульс в плане признания таланта автора. Надеюсь, что в этот раз будет именно так.
По совести и по делу
— У меня сложилось впечатление, что вы с самого начала своего творчества выбрали нравственные и эстетические приоритеты и уже не сворачивали с этой дороги.— Я четыре с лишним десятилетия проработал в журналистике. И мне никогда не было и при советской власти, и при той цензуре тесно в тех рамках. Мне не стыдно ни за одну статью, которую я написал, потому что все писал по совести и по делу. Не пытался задираться с власть имущими. Мне это было не нужно. Всегда был государственником, им и остался. Всегда считал, что государство, как сказал философ Бердяев, существует на земле не для того, чтобы тут был рай, а для того, чтобы не было ада. Это и есть моя дорога.
— То есть для вас тема «художник и власть» не актуальна?
— Нет, потому что я всегда умещался в те рамки, которые существовали. На мой взгляд, они достаточно широкие. Художники и творцы очень часто себе придумывают, что им что-то запрещают, что чего-то им нельзя. Когда сняли все запреты, оказалось, что запрещали просто что-то аморальное и безнравственное, противоречащее самой человеческой природе. Мы все увидели, сколько агрессии было выплеснуто отдельными представителями творческой интеллигенции в 2020 году. За многих из них было просто стыдно.
У вечности в плену
— Расскажите о своем новом сборнике «Временная вечность».— Эта книга писалась 50 лет. В нее вошло все лучшее, что было написано. У меня вообще такой принцип: каждую новую книгу составляю не только из того, что создано за последнее время, но включаю в нее и лучшее из предыдущих книг. Так постепенно каждая следующая книга становится «избранным из избранного». А тут такая дата — приближающееся 50-летие творческой деятельности, которое положено фиксировать по дате первой публикации — 18 февраля будущего года.
Из всех своих книг сделал строжайшую выжимку, потому что стихов и переводов написано все-таки очень много. Получилась, как мне кажется, цельная книга. Ее уже оценили по достоинству: в Елабуге, небольшом городке возле Казани, где некогда нашла свое упокоение великая Марина Цветаева, она была отмечена учрежденной министерством культуры Татарстана литературной премией имени этой выдающейся поэтессы. Не хочу забегать вперед, но в октябре эту же книгу отметят достаточно высокой премией в Москве — итоги подведены, хотя пока и не объявлены.
— 2022-й в Беларуси объявлен Годом исторической памяти. Для вас тема войны — особая. Видел ролик, где ваше стихотворение читает внук Захар.
— Тема особая, мой отец — фронтовик, сын и внук выросли патриотами. Внук провел этим летом какое-то время в детском военно-патриотическом лагере «Доблесть», где у него появилось много новых друзей. Это лагерь для юных спецназовцев. Я этому очень рад. В нашей семье патриотическому воспитанию всегда уделялось много времени.
— Беларусь в определенном смысле — островок нравственности, традиции. Здесь менее испорченные и творцы, и публика. Модернизм, авангард, все то, что пришло к нам с Запада, читатель не воспринимает.
Наедине со всеми
— Еще одна ваша ипостась — переводы. Что вам дает этот вид деятельности?— Я начал переводить с античности, хотя меня никто об этом не просил. Позже оказался в Дагестане и познакомился с Магомедом Ахмедовым, это наследник традиций Расула Гамзатова, большой поэт поистине европейского масштаба. В Дагестане 14 официальных языков, а сколько разных наречий! Очень много особенностей, в поэзии нет рифмы. Расул Гамзатов говорил, что до появления Якова Козловского и Наума Гребнева, которые переводили его стихи на русский язык четверть века, он был поэтом одного аула, а стал поэтом всей страны. После их ухода он снова стал читаем только на родном языке…
Настоящий поэтический перевод нынче почти умер. Сегодня им занимаются исключительно любители, энтузиасты, да и тех немного. В большинстве своем они неверно понимают свою задачу. Стихотворение — драгоценный напиток в роскошном бокале. Большинство переводчиков стараются сохранить форму бокала, а нужно сохранить в первую очередь букет напитка и аромат нектара, и не важно в каком бокале.
— Анатолий Юрьевич, а какая из многочисленных премий вам особенно дорога?
— Прежде всего Национальная литературная премия Беларуси и Большая литературная премия России, орден и медаль Франциска Скорины, которые я получил из рук нашего Президента. Такие награды не могут не воодушевлять.
…Огорчает, что сейчас несколько ослабли связи с дальним и ближним зарубежьем. Из-за спецоперации России в Украине русское зарубежье в основном повсеместно кается за Россию, за то, что они русские. И соревнуются в этом. Огорчает, что линия разрыва проходит по семьям, перессорились дети и родители, братья и сестры. Со мной перестали общаться двоюродный брат, который живет в Украине, и двоюродная сестра из США, только потому что у нас разные позиции по этому вопросу. Да и вообще, жить интересами своего государства для многих, к сожалению, оказалось непосильной ношей.
pepel@sb.by
Фото БЕЛТА
