Мой друг Василий…

В далекие времена моей молодости  пришлось мне походить по дальневосточным морям в качестве моряка рыболовецкого флота. А в период сайровой путины мы добывали эту деликатесную рыбу и кальмаров в акватории Курильских островов

В далекие времена моей молодости  пришлось мне походить по дальневосточным морям в качестве моряка рыболовецкого флота. А в период сайровой путины мы добывали эту деликатесную рыбу и кальмаров в акватории Курильских островов и сдавали свою добычу на рыбоперерабатывающие заводы, расположенные на берегу бухты Невельского на острове Шикотан. Называли его тогда островом свободы, поскольку на переработку даров Нептуна съезжались туда тысячи девчат-красавиц из всех республик необъятного Советского Союза. Одних привлекали большие заработки, и это было вполне реально, только трудись и не ленись. Там ведь даже большие северные надбавки за отдаленность платили. А какой Север может быть на южных Курильских островах, если расположены они в субтропической зоне и там даже бамбук растет? 

Других девчат да и ребят тоже манила туда морская романтика и жажда приключений. Вот и бежали на берег к девчатам после сдачи рыбы и в штормовую погоду бравые молодые моряки, но никогда в поселке Малокурильск не было ни драк, ни разборок по этому поводу. То ли народ такой съезжался, то ли островная природа и море действовали на всех облагораживающе. Ну и я, конечно, ходил к девчатам, тоже ведь молодой был. 

И вот однажды, проходя по набережной Малокурильска во время шторма, увидел я на скалистом обрыве одинокого и печального красавца жеребца, пристально всматривающегося в даль ревущего океана и как будто ожидающего кого-то. Я с детства люблю всех животных без исключения, но к лошадям вообще отношусь с благоговейным трепетом и уважением. Свернув с дороги в сторону обрыва, я медленным шагом попытался подойти к жеребцу и приласкать. Он зло всхрапнул и предупреждающе ударил передними копытами о камни. Видя его недружелюбное отношение к моей персоне, я решил переменить тактику и завоевать расположение другим способом. Прямо напротив нас находился один из продовольственных магазинов поселка, и я зашел в него купить несколько буханок хлеба, но сначала поинтересовался у продавщицы, почему этот красавец стоит на скале и кого он ожидает. 

— Ждет он своего хозяина, погибшего в море несколько месяцев назад на затонувшем во время шторма рыболовном сейнере «Арарат». И приходит сюда Василий, так его зовут, именно в штормовую погоду. А если вы хотите подружиться с ним, то ничего из этого не получится. Многие уже пытались добиться его дружбы, но безрезультатно. Хозяйка его тоже умерла с горя, и живет он у родственников погибшего хозяина. 

Услышав печальный рассказ, от которого даже слезы навернулись, я купил несколько буханок хлеба и, взяв их в охапку, снова отправился к гордому животному. Но, не доходя до него несколько метров, остановился, сел на валун и стал тихо рассказывать Василию о его хозяевах, о том, как они любили его, а теперь он должен подружиться со мной, и мы вместе будем ходить на прогулки в покрытые буйной растительностью сопки, пока я не уеду на материк. 

Через несколько минут Вася заинтересованно повернулся в мою сторону, а еще через некоторое время медленно подошел ко мне и осторожно взял с моей протянутой руки большой кусок хлеба, а я вне себя от радости, приговаривая нежные слова, подавал ему новые куски. Когда с хлебом было покончено, я замолчал и ласково погладил его по щеке. И тут произошло чудо — Вася также нежно ткнулся своими мягкими, бархатными губами в мое лицо, затем склонил свою красивую голову еще ниже и прижал ее к моей груди, чуть слышно всхрапывая. Я обнял его голову, и мы, объединенные безграничным чувством доверия друг к другу, застыли в молчании. Затем я встал с валуна и полувопросительно предложил Васе: «Пойдем прогуляемся, а? Только подожди меня немного, я еще хлеба куплю». 

Дорога за поселок к покрытым дремучими субтропическими джунглями вперемежку с северным кедровым стлаником сопкам заняла у нас с Василием с полчаса, и все это время он шел чуть сзади, осторожно положив свою великолепную голову мне на плечо, а когда мы остановились на поляне возле ключа с кристально чистой водой, я положил хлеб на траву. Мой друг съел его и запил водой. Мы продолжили нашу прогулку по первобытной тайге, проходив почти до вечера. К этому времени шторм стал утихать, и мне обязательно нужно было возвращаться на корабль. Ведь лов сайры и кальмаров осуществляется в океане только ночью, при свете множества синих электрических ламп по бортам корабля. 

Неподалеку от пирса, у которого стоял наш корабль, я купил в киоске еще хлеба и, немного не доходя до пограничного домика при входе на пирс, положил его на землю в стороне от дороги, нежно прижал голову Васи к своей, а когда он наклонился над хлебом, я быстро направился к погранпосту. Предъявив пограничникам свой паспорт, я сообщил название корабля и, пройдя через тамбур, отправился по пирсу к своему судну. 

И тут сзади раздалось недовольное ржание моего друга, грохот его копыт по стенам и двери дома и испуганные крики пограничников. Я бросился назад, перемахнув через забор на пирсе, и в одно мгновение оказался рядом с разъяренным жеребцом, пытающимся разбить пограничный пост. 

 Васенька, дорогой, не делай этого. Солдаты не имеют права пропустить тебя на наш корабль, а мне обязательно нужно быть сейчас на нем. А завтра я найду тебя, и мы опять пойдем гулять в лес. Иди домой, Вася, иди, пожалуйста. 

И он понял меня, но с такой тоской и укоризной посмотрел, что у меня даже горло спазмы перехватили. 

Утром следующего дня мы вернулись с лова в порт, но пришвартовались совсем к другому пирсу, находящемуся примерно в полукилометре от предыдущего. 

И каково же было мое удивление, когда я увидел своего друга сразу за пограндомиком на этом пирсе. Как он узнал, что именно туда мы пришвартуемся, только ему известно. И так было каждый раз при нашем возвращении в порт. 

Наша дружба продолжалась более двух месяцев, пока не окончилась сайровая путина. О том, чтобы сходить к своим знакомым девчатам, не могло быть и речи, так как, когда однажды я попытался свернуть с набережной к женским общежитиям, мой друг перегородил мне дорогу своим мощным корпусом, и я понял, что, если не послушаюсь его, это будет с моей стороны предательством, которое положит конец нашей необыкновенной дружбе. Этого я, конечно, не мог допустить. 

Все время нашего общения с Васей я со страхом ожидал дня, когда нам придется расстаться и когда он наступил, прощание наше было настолько тяжелым, что заплакал не только я. Из глаз моего верного и преданного друга тоже лились слезы. Больше я его не видел, но при воспоминании о нем до сих пор сжимает сердце и как-то першит в горле. 

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter