Есть изуверские крючковые снасти, которые используют браконьеры для добычи рыбы в реке Урал и других реках, впадающих в Каспийское море. Крючки на этих снастях не заводского изготовления, а огромные самокованые и очень острые. Их привязывают к полуметровым поводкам, расположенным на капроновых шнурах, в десяти сантиметрах один от другого. И когда осетры — белуги и севрюги — проплывают сквозь густой строй этих хищных крючьев и задевают один из них, он впивается в несчастную рыбу. А когда смотришь на погибшую в этих снастях рыбу, в которую вонзилось множество крючьев, даже жутко становится. Называются снасти самоловами.
В самом Каспийском море это уже не самоловы, а «калады», длиной по несколько километров. И попадаются на крючья этих «калад» не только осетровые рыбы, но и каспийские тюлени. Ведь для того, чтобы привлечь любознательных рыб и тюленей, на крючья насаживают лоскутки блестящей полиэтиленовой пленки. Но тюлени и осетровые рыбы без икры браконьеров не интересуют, как не интересуют и выпотрошенные от икры самки. Все туши сталкиваются с борта катера и гниют на поверхности моря. Браконьеры на Каспии передвигаются на самодельных катерах с четырьмя или пятью мощными подвесными моторами, и вооружены они не ружьями, а автоматами Калашникова.
По приказу начальника Главрыбвода меня откомандировали в город Красноводск Туркменской ССР. Даже сейчас не знаю, по каким соображениям. По прибытии туда несколько дней шлялся без дела: купался в море, бродил по городу, заглянул в камеру-музей, в которой находились перед казнью двадцать шесть бакинских комиссаров. Увидев во дворе управления Туркменрыбвода собак, облепленных клещами до такой степени, что даже шерсти не было видно, я с помощью матросов искупал их в солярке, а после этого в море. И когда налитые кровью погибшие клещи осыпались, собаки носились по двору, лаяли от восторга и даже в знак благодарности пытались сопровождать меня по городу.
Безделье возмущало меня, и я решил прекратить командировку, объявив об этом начальнику Туркменрыбвода. И только после этого он дал команду направить к берегам Азербайджана рыбоохранный теплоход.
Радовались предстоящему рейду не только я и мои туркменские коллеги-инспекторы, но и вся команда теплохода. Наше вооружение состояло из нескольких пистолетов ТТ и пары ружей у матросов.
Получив в этот же день разрешение пограничников на выход из порта, мы отправились к противоположному берегу.
При осмотре корабля, я сразу обратил внимание на то, что капитанская рубка с мощным прожектором на вращающейся турели была окована изнутри толстыми бронированными листами.
— А это зачем? — спросил я капитана. – Неужели у них такие серьезные браконьеры?
— Очень серьезные! И думаю, что ты сам в этом убедишься, когда мы подойдем к азербайджанскому берегу. Браконьеры там, как и везде, разных национальностей, но все они «крышуются» милицией и своим рыбнадзором. Черную икру добывают тоннами. И вооружены не так, как мы, а автоматическим оружием. Нас не часто посылают туда, и только по указанию Главрыбвода. Почти каждый раз они обстреливают нас, особенно по ночам. Лупят в основном по рубке и прожектористу. Спасает нас только то, что стреляют они на огромной скорости, когда носятся вокруг корабля. У нас браконьеры тоже не ангелы и также на мощных катерах, но ведут себя не так нагло и цинично, хотя некоторые тоже под «крылом» милиции и даже партийных структур. Не понимаю, зачем нас туда послали. Браконьеров на их катерах мы все равно при всем желании задержать не сможем. Только несколько снастей снимем, а рыбу-то уже не спасем. Ну повоюем, может, с ними немного, а кому от этого польза будет? Вместо тех «калад», которые мы снимем, они на следующий день новые поставят, хоть и стоят они очень дорого. Но что для них цена, если они миллионами ворочают?! В том, что они примчатся к нам, как только мы обнаружим первые «калады», я уверен на сто процентов. Ведь наш прожектор, когда он обшаривает море, за многие километры видно. Кроме «калад», браконьеры и сети ставят на осетровых. Сети «аханы» с ячейками, как на волейбольных сетках, сплетенных из миллиметровой лески и даже из капроновых шнуров. «Аханы» эти, конечно, подороже крючковых снастей, поэтому браконьеры идут даже на убийство людей, чтобы сохранить свои орудия наживы.
К азербайджанскому берегу мы подошли уже заполночь, и почти сразу обнаружили ряды поплавков «калад» и «аханов», но как только стали готовить катер к спуску с корабля, раздался рев двигателей, и из темноты южной ночи на огромной скорости выпрыгнул браконьерский катер с тремя человеками на борту. Послышался грохот автоматных очередей… Огненные струи трассирующих пуль ударили по борту нашего корабля и капитанской рубке. Наружное освещение, кроме прожектора, сразу было отключено, и мы тоже ответили огнем на поражение по этим бандитам, носящимся вокруг нас с бешеной скоростью, на расстоянии около ста метров. Стрельба из пистолета и ружья доносилась и из рубки капитана, а матрос-прожекторист мужественно успевал держать браконьерский катер в секторе прожекторного луча. И вдруг через несколько минут мы увидели, что рулевой катера отвалился на бок, а катер, как волчок, завертелся на одном месте. К рулю бросился один из бандитов, и катер также молниеносно исчез, как и появился.
Вспыхнуло освещение и раздался голос кэба из рубки:
— Как там на палубе дела, ребята? Все живы-здоровы?
— Да все нормально у нас! Надеемся, что и у вас также?!
— И у нас все хорошо. Только четыре дырки в стеклах. Две входные и две выходные. И обивку снаружи немного попортили! Все! Больше мы к этому берегу не пойдем! Нечего нам здесь делать!
Пока все мы переводили дух после морского сражения и делились впечатлениями о происшедшем, и утро наступило. И когда после спуска катера на воду стали снимать «калады» и «аханы», всех охватило негодование при виде изуродованных хищными крючьями осетров, белуг, севрюг и тюленей, некоторые из них были еще живы и стонали от ран. После оформления документов всю браконьерскую добычу поместили в трюм корабля и переложили льдом. Снасти сложили там же. Катер поднимать на борт не стали.
Вскоре увидели еще несколько «калад» и «аханов», но как только стали снимать их, появились хозяева. С корабля и катера мы взяли их на прицел, и браконьеры увидели это. Остановив свое плавсредство метрах в тридцати от нас, они стали предлагать пачку денег, чтобы мы не снимали их снасти, но увидев, что один из инспекторов сфотографировал их, схватились за автоматы. И тут произошло то, чего ни браконьеры, ни мы на катере, уже приготовившиеся стрелять, не ожидали. Громада нашего теплохода тихо накрыла и потопила браконьерский катер со слишком увлекшимися разбойниками. А когда они с истошными воплями вынырнули на поверхность, мы быстренько втащили их в наш катер. Но без оружия. Автоматы ушли на дно морское. Немного поврежденный катер с пятью моторами «Вихрь-М» подняли на палубу корабля, браконьеров, сразу ставших тихими и покладистыми, тоже задержали. Предъявили им огромный иск за причиненный ущерб рыбным запасам Каспийского моря и доставили в Красноводск.
Но несмотря на то, что они совершили уголовное преступление, вскоре все трое были отпущены, поскольку были задержаны в водах другой республики. Хотя штраф и иск они погасили. Его привезли их родственники. Моторы и катер тоже были конфискованы. По поводу ночного ЧП со стрельбой начальство Туркменрыбвода радировало в Министерство внутренних дел Азербайджана, но ответа не последовало…
