К этому путешествию Вальтер Штаудахер готовился практически полвека. Его отец погиб в Белоруссии в 1943 году. В ту пору Вальтеру был всего год. И вот спустя многие десятилетия он приехал в страну, где похоронен его отец... Поездка впечатлила куда больше, чем можно было предположить. О ней он написал две статьи. Одна вышла в немецкой газете «Френкишэр анцайгер». Второй экземпляр был для «СБ». Его передала в редакцию учитель 192–й минской гимназии Тамара Лемачко.Мама часто перечитывала письма военных лет. Особенно по вечерам. Сидя в спальне, разворачивала она солдатские письма отца, рассматривала фотографии, что он снимал на военных дорогах. И плакала украдкой. В 1944 году мы получили извещение, что отца захоронили его товарищи где–то в Белоруссии. Я был младшим из четверых детей, родился зимой 1942–го, отца, к сожалению, не помню. Но мне всегда хотелось побывать в тех краях, где он нашел последний приют.
Когда мне предложили командировку в Москву, не раздумывая согласился. Я рассказал русским коллегам о том, что в 1943 году в Белоруссии погиб отец. Они тут же организовали поездку. Куда? В Библии моей сестры Гизеллы было написано «Верхняя Олба, 25 км южнее Жлобина».
Я долго размышлял: как выглядит земля, где похоронен отец? Почему–то мне казалось, что Верхняя Олба непременно раскинулась на холме или на склоне. Меня сопровождали русские партнеры. Один из них — Александр Лукавский, директор нашего филиала, отдал мне солдатские жетоны. Те, которые носили солдаты вермахта. Попросил передать их в немецкую службу по розыску погибших. Некоторые сохранились хорошо, другие были разломаны, и надписи на них не читались. Оказывается, Александр в свободное время занимается поиском солдат минувшей войны. Захоранивает останки и по возможности устанавливает имена. И русских, и немецких солдат. Ведь все равны перед смертью.
Верхняя Олба, как мне и представлялось, раскинулась на холме. Первый же житель, которого мы остановили с расспросами, был в курсе событий 1943 года.
— За деревней, может, с километр, восемь немцев похоронены, — сказал мужчина. — И наших много. Я покажу.
Он поехал с нами к пашне.
На небольшом холме — памятная доска с текстом на белорусском языке. Переводчица Татьяна объяснила смысл написанного. В тот момент я был настолько переполнен эмоциями, что почти не понял сказанного.
Тут мои друзья сделали то, что принято делать по белорусской традиции на кладбище. Разлили водку в стаканы, один поставили на могильную плиту, накрыв сверху кусочком хлеба. У нас нет такого обычая, потому мне объяснили его смысл: это в память о погибшем. Из стакана, который был поставлен на могильную плиту, надо отпить маленький глоток. Это — за возникновение новой жизни. Мы выпили за погибших, как будто они с нами. На мемориальной доске остался кусочек хлеба: пусть птицы разнесут, пусть хватит всем, кто уже не с нами.
У русских есть поговорка: «Если суждено погибнуть, то хотя бы в прекрасном месте». Верхняя Олба по–настоящему красива. Огромный холм над Днепром, изгиб реки, в котором она течет широко и спокойно. Такой идиллической картины мне не доводилось видеть: большое стадо коров возвращается на пароме с лугов правого берега в деревню. На левом берегу еще стоят поржавевшие немецкие понтоны. Такие же я видел на фотографиях, присланных отцом: они строили мост под Смоленском.
Александр Лукавский, поисковик–любитель, нашел в селе женщину, которая помнила, как погиб мой отец. Она сказала, что в центре Верхней Олбы погиб только один немецкий солдат. Он приходил за водой, а в это время начали бомбить.
Она, именно эта женщина, имя которой, я, к сожалению, так и не узнал, привезла тело немецкого солдата на тележке к холму. Там его и похоронили немецкие солдаты.
Теперь я знаю точно: это был мой отец.
Вечером мы уехали в Гомель. Там за ужином Александр попросил маленький оркестр сыграть какую–то военную песню. Глядя на лица моих спутников, я понял, что война, ее трагедия глубоко в душе у каждого из них.
«Что такое Восток?» — размышлял я под стук вагонных колес. Я задаю себе этот вопрос с самого детства. Невозможно описать все чувства, что обуревают меня. Это то, что не поддается осмыслению, логике. Но то, что происходит. Ведь только на этом Востоке чужая женщина может похоронить вражеского солдата. Похоронить в надежде, что и ее муж или сын на чужбине найдут сочувствие в последний момент жизни...
Спасибо вам всем за это!
Вальтер ШТАУДАХЕР, Крайльсхайм, Германия.
