Новые тайны старых фресокЖивопись Архикафедрального Мариинского костела в Минске, пожалуй, можно назвать одним из самых значительнейших открытий последних лет. Напомним, что извлекают фрески из–под многочисленных слоев более поздней краски и даже из–под штукатурки. Недавно белорусские мастера–реставраторы завершили раскрытие фресковой живописи в костельной каплице Фелициана. Именно здесь старинные росписи сохранились лучше всего.
— Каплица по–настоящему уникальна, — рассказывает кандидат искусствоведения, историк Ольга Баженова, — не только живописью, но и тем, что в ней сохранился подлинный интерьер. Ведь памятник — это всегда ансамбль. Когда это единство есть, вдруг становится понятно, как люди жили, как они двигались, что чувствовали...
Работы по восстановлению фресковой живописи ведутся уже много лет: практически завершена реставрация росписей центрального нефа. Нынче леса возвышаются лишь в каплице, по правой стороне. Но этот участок работ реставраторы называют самым сложным:
— Здесь 8 живописных слоев разной степени сохранности, а местами — до 16, — рассказывает научный руководитель реставрационных работ Аркадий Шпунт. — Около 160 квадратных метров первоначальной живописи. И надо было разобраться в хаосе этих наслоений. Представьте: 8 слоев по 160 квадратных метров. А открывать приходится «на сухую», скальпелем, по миллиметру. Это сколько футбольных полей получается? Вот то–то. А если серьезно, то основная задача, над которой сейчас размышляем: открывается и живопись рококо, и классицизм. Как это совместить? Как найти баланс между историческим и эстетическим? Проще всего, конечно, использовать самый распространенный прием: оставить зондажи (небольшие фрагменты разных слоев. — Авт.), все будет понятно. Но целого образа может не получиться. Надо чтобы каплица обрела первоначальный вид и вместе с тем несла на себе все наслоения времени, чтобы читалась как исторический документ. Необходимо организовать некую эстетику восприятия. К примеру: вот нежная, прозрачная живопись — настоящее рококо. А как его совместить с фрагментом классицизма — более серого и приземленного? Удалось реставратору решить эту головоломку — произведение получилось. А если нет, это уже не живопись, археологические раскопки какие–то.
До недавних пор основной сенсацией, касающейся костельных фресок, было само их возрождение из–под толстых слоев времени и штукатурки. И еще — филигранное мастерство реставраторов, сумевших вернуть, отвоевать их у вечности. Недавно изучением живописи занялись искусствоведы. И сразу заговорили о новых открытиях. Для начала оспаривается авторство художника Антошевского, которого уже почти хрестоматийно называют основным оформителем храма. Впрочем, всех своих гипотез исследователи пока не разглашают — всему свое время. Очевидно одно:
— Значение белорусского искусства с открытием этой живописи возросло, — убеждена Ольга Баженова. — Это XVIII век, период, связанный с формированием, с рождением того, что называют национальной школой живописи. Прежде ведь в этой сфере фамилии назывались сплошь итальянские и немецкие. А здесь, похоже, все делалось местными мастерами. Стиль, к которому можно отнести живопись, — виленское барокко. Подобных примеров немало в Вильнюсе. Но минская живопись, быть может, даже превосходит их, она куда свободнее и самобытнее. Она рассказывает о том, что было важно для вечности и то, чем жили люди каждый день в те далекие времена. Это такое зашифрованное послание. Как в белорусском сарматском портрете. Когда не столь важна традиционная для западно–европейской живописи психология, куда важнее — что и зачем этим произведением стремятся сказать. Одно из самых интересных явлений в живописи того периода — свет. Он — мистический. Свечение исходит не из оконных проемов, а используется как бы внутренний свет, идущий от креста на алтаре, от распятия. В храмовой живописи продумана каждая мелочь и не бывает случайных деталей.
На работы по восстановлению живописи в Архикафедральном костеле в нынешнем году государство выделило 800 миллионов рублей. К концу года, а точнее к католическому Рождеству (именно эта дата всегда служит итоговой), основные работы должны быть завершены, реставраторские леса сняты. Но исследования будут продолжаться. Спорить, ломать копья, находить сенсации и делать маленькие и большие открытия здесь будут еще не один год. Пока же очевидно одно: в центре города появляется старинное произведение искусства. Свое, белорусское. Город становится старше и богаче на старину. Разве в этом не есть главная сенсация живописи Архикафедрального костела?
