Большое интервью с Юрием Башметом

Мистер Альт

Альт этого феноменально одаренного артиста звучал в миланском Ла Скала и нью-йоркском Карнеги-холл
Альт этого феноменально одаренного артиста звучал в миланском Ла Скала и нью-йоркском Карнеги-холл, в лондонском Барбикане и Большом зале Московской консерватории. Ему рукоплескали в Европе, Америке, Австралии, Японии и Новой Зеландии. Башмет выступал с ведущими музыкантами и дирижерами мира. Гениальный Мстислав Ростропович как-то признался, что Башмет сделал то же для альта, что он — для виолончели. Дружба с другим выдающимся музыкантом — Святославом Рихтером — вылилась в замечательный творческий союз. Их совместные выступления вошли в историю. 

— Юрий Абрамович, как случилось, что вашим инструментом стал альт?


— Мои родители не были музыкантами. Мама — филолог, папа — инженер. Мы жили в Ростове-на-Дону — бандитский был город. Мама из страха перед улицей постановила, что я должен чем-то заниматься после школы, делом для души. Самым дешевым инструментом была скрипка — стоила девять или пятнадцать рублей. Так после первого класса общеобразовательной школы я получил скрипку. Моя мама все выстроила правильно — меня, как Паганини, не запирали в комнате, не заставляли репетировать по восемь часов, не морили голодом. Если я уставал, мама отправляла меня кататься на велосипеде. Тут вспоминаются знаменитые слова Солярского: мне не нужны талантливые дети, нужны талантливые мамы. Меня перевели в специальную музыкальную школу, где совмещали общее и специальное музыкальное образование. Для этого мне нужно было в музыкальной школе перескочить через класс. Мы с мамой это проделали, но оказалось, что на скрипичном отделении не было места, но можно было попасть в класс альтистов. Маме было все равно: сказали, что альт — это просто большая скрипка, а так как я был для альта пока маловат, то определили играть на скрипке, но в альтовом классе. Когда выяснилось, что я лучший скрипач в школе, мой преподаватель Вишневская не хотела, чтобы я переходил в альты. Директор сказал, что нужно встретиться с родителями, и они примут решение. По душе я вообще был гитаристом — играл в группе, мы пели «Битлз», а ради мамы я играл на скрипке. Для мамы было главным, чтобы я не бросил занятия. Вишневская сильно переживала — она дала мне потрясающую технику, научила понимать дыхание инструмента. Я встретился с одним хорошим альтистом, и он сказал: «Переходи на альт, будет больше свободного времени для занятий на гитаре». А в скрипичном классе надо Паганини по восемь часов репетировать. Выбор был сделан, он и определил мою судьбу.


— Как появился альт, на котором вы сейчас играете?


— Наверное, нас свела судьба. Это старый инструмент, я купил его в конце 70-х, когда учился на первом курсе. Он стоил полторы тысячи рублей — половина цены «запорожца». Денег таких у меня не было — папа помог занять у родственников, знакомых, и потом я очень долго отдавал частями. Через полгода мне предложили другой — уже за три тысячи. Наверное, надо было продать старый альт, опять подзанять, купить новый, но мы с альтом как-то хорошо подошли друг другу. Больше поиском инструментов я не занимался. Я, конечно, играл и на Гварнери, и на Страдивари и понимаю, в чем сила этих инструментов. Но взаимодействия с моим инструментом у меня намного больше. Это как в супружестве — у нас есть взаимопонимание.


— Вам не обидно, что в музыкальной среде об альтистах рассказывают анекдоты?


— Это правда. В таких анекдотах мы — как чукчи в советских шутках, как бельгийцы во французских или как канадцы в американских. Самый мощный комплимент, высказанный мне лично, был от Ростроповича: мы сыграли с ним в концерте. Маэстро похвалил меня и сказал, что после сегодняшнего концерта он запрещает во всем мире рассказывать анекдоты про альтистов, как минимум, на полгода. 


— Может быть, расскажете один?


— Их сочиняют в основном музыканты, я думаю, что скрипачи. И делают это из зависти. Ведь на альте не надо так много заниматься, как на скрипке. Анекдот расскажу такой: на выступление оркестра не приехал дирижер. Стали звонить одному, другому — все заняты. И вдруг альтист на последнем пульте говорит: «Вся наша концертная программа — это моя дипломная работа 25-летней давности». То есть вызывается дирижировать концертом. Встает к пульту, и четыре дня оркестр дает концерты. На следующий день приходит новый дирижер, альтист садится на свое место. Его сосед-альтист на соседнем пульте спрашивает: «А где ты был все это время?»


— Многие сравнивают ваш облик с экстатическим образом Паганини. 


— Конечно, я об этом слышал. 


В свое время я немало читал о Паганини, интересовался его письмами. Он во многом для меня образец артиста, причем с некой мистичностью и артистизмом одновременно. Мне хочется думать, что я сделал для альта практически то же, что Паганини для скрипки, которая благодаря ему получила признание у слушателей.

Ірына СВІРКО


isvirko@mail.ru

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter