Белые олени на Крайнем севере не такая уж и редкость. Но все же одна особь на несколько сотен — это повод для того, чтобы они особо ценились. Такая упряжка — это, по нашим меркам, как хороший автомобиль S-класса.Олени и их люди
В Приуральском районе Ямало-Ненецкого автономного округа всего в тридцати километрах от столицы Ямала Салехарда идет выпас оленей. Так просто пройти к стойбищу нельзя, прежде нужно оставить за его пределами недобрых духов, которые могли увязаться за тобой. Для отпугивания зла прямо в снегу дымит небольшая жаровня, на которой в черных углях подгорает кусочек оленьего мяса. Обряд таков: сперва нужно поклониться, провести над жаровней по очереди ладонями, потом зачерпнуть в них дым и «умыть» лицо. После приходит черед обеих ступней. Ритуал не то чтобы обязательный, но ненцы-оленеводы говорят, что «им так спокойнее».
Перед нами лишь десятая часть огромного трехтысячного стада. Основные силы откочевали километров на 70 севернее. Такого рода дробление поголовья для оленеводов, можно сказать, вынужденная мера. Прокормить всех и сразу очень сложная задача, поэтому бывает так, что гонят они скот волнами: те, кто идет следом, доедают то, что еще не успели сжевать их предшественники. Зачем так поступают оленеводы, человеку неискушенному не совсем понятно, ягель ведь растет медленно, вновь восстановиться он способен как минимум лет через 15, а за год в высоту лишайник вырастает всего на 2 миллиметра. Но ответ прост: если на пищу вдруг навалится сразу все большое стадо, толку будет куда меньше.
Дети у кочевых народов живут с родителями примерно до 6—7 лет. Потом прилетает вертолет, и ребенка увозят в далекие поселки учиться грамоте.
Олени пасутся совсем не так, как, скажем, наши коровы или лошади. Их почти не надо сгонять в плотное стадо. И, в отличие от буренок, они далеко друг от друга разбредаются по тундре и даже способны удалиться от чумов на 3—5 километров. По местным меркам, это даже не расстояние, а так, пустяк. По следам на снегу «кусок» (так называют отделившуюся от основного и ушедшую в неизвестном направлении часть стада) легко вычисляют и при необходимости возвращают в семью.
Гораздо сложнее, если «кусок» вдруг войдет в стадо соседней бригады. Там он осваивается почти моментально и отделить его потом бывает проблематично. Вообще, такое происходит довольно редко, вероятность того, что в бесконечной тундре он наткнется на другое стадо, крайне мала. Маршруты кочевья оленей специальным образом заранее согласовываются с другими бригадами по рации. Хуже будет, если наткнется «кусок» на дикие стада оленей. Те без зазрения совести уводят с собой сородичей. Все, как в сказке Сельмы Лагерлеф про заколдованного мальчика Нильса, только там дикие гуси увлекали с собой домашнего. В отличие от истории с птицей, радикально в данном случае не поступишь, крыльев у оленей нет, подрезать их нельзя. Вот и приходится все время быть начеку.
Пока же животные бодро разбивают снег копытом, доставая из-под него кусочки лакомства. Несмотря на большие размеры оленей, они могут насытиться небольшим количеством мха благодаря его высокоэнергетическим свойствам. Оленеводы не докармливают их ничем специальным: ни сеном, ни соломой, и то, как добыть из-под 40-сантиметрового слоя снега пучок лакомства, — проблема самого оленя.
— Бывает, что кормим их комбикормом, но это случается очень редко. Только если снег покрылся толстой коркой ледяного наста и разбить ее животное не в силах. Через какое-то время от голода они начинают падать на задние ноги, и уж тогда понимаем: пора животных спасать, — рассказывает представитель администрации Приуральского района Виталий Лаптандер.
Олень на Ямале — не просто предмет разведения, это символ жизни: он и еда, и одежда, и транспорт, и жилище, и заработок… Вообще-то сами оленеводы говорят, что северные олени делятся на два вида: ямальские, они чуть мельче, и якутские — на этих животных якуты порой ездят даже верхом. Килограммов 80—90 на своей спине они спокойно выдерживают. На Ямале же ездовые олени называются «хабты», или «быки». Они кастрированные, а потому отличаются определенной апатией к окружающему их миру, но зато сильны и выносливы.
— Два-три «хабта» способны тянуть нарты по снегу зимой или по мху и камням летом, 4—5 — уже разгоняют упряжку до неплохих скоростей, — рассказывает оленевод Эдман Неркаги.
«Быки» обычно стоят чуть поодаль от чума отдельным стадом в небольшом карале — загоне. Бывают карали большие, куда их загоняют для зоотехнической или ветеринарной обработки, а бывают маленькие — как раз для ездовых оленей. Условно говоря, это удобная парковка, которая для ненцев всегда рядом с домом.
Совсем другие холода
После белорусских зим, которые в последние годы не часто радуют нас снегом и низкими температурами, нынешние минус 16 °С на Ямале кажутся очень даже неплохим морозцем. С непривычки он щиплет за нос и щеки. Но оленеводы при этом недовольно крякают. Для них зима, по сути, еще и не начиналась. Комфортные или, лучше сказать, привычные для них диапазоны — это где-то минус 35—40 °С.
— Нет больше прежних зим, — сокрушаются они. — Прошлая была теплее обычного, да и позапрошлая тоже.
Так что про инициативы Дональда Трампа, который решил игнорировать проблемы изменения климата и вывести США из Парижских соглашений, здесь думают плохо. Звучит несколько парадоксально, ведь, казалось бы, где народы Крайнего Севера с их проблемами, а где американский президент. Но на самом деле за такого рода новостями в ЯНАО следят многие. С доступом в интернет проблем здесь обычно не бывает, а в некоторых чумах работают даже телевизоры. Например, в день, когда мы были на стоянке оленеводов, там горячо обсуждали… некое недавнее исследование НАСА, благодаря которому выяснилось, что температура в Арктике в последние три десятилетия выросла на 2 °С — это намного быстрее, чем в среднем по миру. Следствием потепления стало сокращение ледяного покрова — к концу лета 2018 года площадь арктического морского льда сократилась почти вдвое, если сравнивать с началом 1980-х годов.
О том, что такое глобальное потепление, ненцы знают не понаслышке, оно уже влияет на их жизнь. В конце зимы 2017/2018 года в результате периодической смены циклов оттаивания и замерзания снега корка льда поверх снега оказалась настолько толстой и прочной, что олени стали гибнуть от бескормицы. Погибли десятки тысяч «детей тундры», и говорят даже, что в семьях оленеводов, где насчитывалось несколько сотен голов, оставались их буквально единицы. Введения режима ЧС не потребовалось, погода смилостивилась над животными, но потери все равно оказались чересчур велики. Даже эпидемия сибирской язвы, разразившаяся несколько лет назад, не так больно ударила по оленеводческой отрасли.
На проходившем в начале декабря в Салехарде первом Международном циркумполярном конгрессе СМИ «Арктический медиамир» много говорили об экологии Заполярья. Григорий Ледков, депутат Госдумы России, президент Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, поделился своим наблюдением — даже вечная мерзлота в последнее время стала ослаблять свою хватку:
— В тех местах, откуда я родом, из земли порой начинают выдавливаться любопытные предметы — огромные в несколько человеческих охватов деревья, кости древних животных, в частности, мамонтов. Земля оттаивает, и следы некоей природной катастрофы, случившейся в далекой древности, появляются перед нами. С одной стороны, это любопытно — в иных условиях они бы не стали достоянием современников, но с другой — следует признать: наверное, мы наблюдаем предвестников новой экологической драмы.
Судя по статистике, около 65 процентов территории России находится в зоне вечной мерзлоты. И в пределах криолитной зоны соседней страны сосредоточено более трети разведанных там запасов нефти, около 60 процентов природного газа, огромные залежи торфа и каменного угля, запасы цветных металлов, золота, алмазов и пресной воды. На этих территориях стоят города, проложены железные дороги, нефте- и газопроводы, шоссейные дороги. Начни оттаивать вечная мерзлота — и все это будет разрушаться.
Ненцы, говоря об экологии, в последнее время часто используют одну мудрую фразу, пусть и позаимствованную у кого-то: мы брали нашу землю взаймы не у наших предков, а у наших потомков, поэтому обязаны следить за ней, чтобы вернуть потом в целости и сохранности.
Что тут скажешь, добавить к этому нечего.
В числе излюбленных лакомств у коренных народов фигурируют мороженая клюква и морошка. Там для меня горит очаг
Да, у северных кочевников нет проблем с поиском жилья, квартирный вопрос их ничуть не испортил. Говорят, слово «чум» — универсальное, но коренные народы Севера употребляют его лишь время от времени. Например, ненцы их называют «мя», ханты — «нюки», а селькупы — «корель-мат». А вообще, говорят, тысячу лет назад в таких домах из оленьих шкур жили даже финны. Собственно, чум — это древнейшее человеческое жилище, если не считать пещер.
Упряжка из пяти «быков» может разгоняться до 30—35 км/ч. Вроде не так быстро, но по ощущениям кажется, что вся конструкция идет на взлет.А если сравнивать чум и казахскую юрту, то юрта, конечно, совершеннее в плане комфорта и эргономичности и в разы дешевле, но чум — теплее. В отличие от южной соседки, он двухслойный. Внутренняя часть его — это войлок или брезент, а верхняя — шкуры оленей, так называемые нюки. На каждый чум их уходит около 40. Чум прекрасно держит сильный ветер, но без огня внутри выстывает буквально за полчаса. Пламя горит в небольшой металлической печке, а труба ее вынесена наверх, туда, где сбегаются десятки жердей, держащих стены дома. Когда я сидел рядом с печью, гостеприимная хозяйка, думая, что гостям холодно, подбросила с пяток поленьев. В помещении, в котором в ту минуту находилось десятка два человек, стало вдруг нестерпимо жарко и душно. Температура побежала вверх, пришлось даже отдернуть полог — впустить холодный воздух. Хотя ненцы, наоборот, очень любят, когда натоплено и температура в помещении держится на уровне 25—27 °С.
Построить чум — чисто женская забота. И вообще, за возведение домов у ненцев отвечает исключительно слабый пол. Они же, кстати, часто бывают и собственниками чумов, которые обычно получают в приданое от своих родителей. Кстати, удовольствие это недешевое. Средний олень стоит примерно 15—20 тысяч рублей, умножаем на количество необходимых для постройки шкур и получаем 600 — 800 тысяч российских рублей. За такие деньги, конечно, квартиру в городе не купишь, но все равно сумма немаленькая.
Пол чума покрыт не шкурами, а плотными половиками, и для утепления иногда на него выстилают доски в ламинате. Такие же, как и у нас в наших городских домах. Подстилок на полу много, иначе стылость, идущая от земли, не даст уснуть. Кроватями служат оленьи шкуры, расстеленные на циновках поверх широких досок. А малышей держат в люльках, наполненных сухим мхом.
Входя в чум, ненцы обязательно стучат по своим унтам специальной костяной палочкой, стрясают снег. Примерно так же в детстве нас охаживали веником на лестничной клетке мамы, когда мы возвращались после игры на горке. Войти в чум, будучи весь в снегу, означает оскорбить хозяйку дома.
Любопытный обычай: заходят в чум, взяв одной рукой за край покрытия чума и, повернувшись через левое или правое плечо (смотря в какую сторону «дверь» открывается), той же рукой обязательно положить край чумового покрытия на исходное положение. Стучать или предварительно кричать «есть кто дома?» не принято. В принципе, если дымок из трубы идет — и без того все понятно.
Хозяйка обязательно пригласит вас к маленькому столику, который называется «толь». А на высоком столе, именуемом «норам», располагают обычно кухонную утварь. Рацион ненцев разнообразен, но в то же время скуден. Главное мясо — оленина, причем во всех ее вариациях — сырая, отварная, тушеная, жаренная на костре. Блюда из свинины, говядины или курицы воспринимаются пусть не как изыски, но как продукты на столе нечастые, так это точно. А еще в числе стандартных ямальских угощений — замороженная ягода морошка и клюква, ряпушка, уха. Когда ненцы хотят произвести впечатление на гостей-иноземцев, подают строганину. С замороженной до звона тушки рыбы — муксуна или омуля — стесывают острым ножом тонкую стружку мяса. Есть это надлежит сразу же, не дожидаясь, пока оно оттает, при желании кусочек можно макнуть в смесь крупной соли и черного перца. Впрочем, как объяснил один из хозяев, строганину в повседневной жизни делают проще — «методом колотушки». Просто стучат с силой по рыбьей тушке поленом, она и расслаивается на кусочки.
Олени удивительным образом приспособлены к арктической зиме. Если бы они могли говорить, то сегодня, скорее, стали бы сетовать на то, что им слишком жарко, чем жаловаться на мороз.Кино и ненцы
Удивительно в ненцах не то, как они пытаются жить по примеру своих далеких предков, а то, как они сплетают те древние традиции, идущие еще из каменного века, с современностью. Стада оленей расписаны по хозяйствам, есть бригады, бригадиры с рациями. В чумах стоят телевизоры, которые работают от дизельных генераторов. Помимо очага, дом освещается лампочками, причем некоторые из них энергосберегающие на светодиодах. Мобильными телефонами они также пользуются весьма активно, в том числе и молодежь. Пока мы сидели в чуме, подростки уединились в своем углу и спокойно переписывались по WhatsApp со своими сверстниками. Показывали друг другу свежие мемы и прыскали от смеха точно так же, как делают их ровесники в больших городах.
Просто кочевники используют достижения западной цивилизации пусть и избирательно, но очень даже к месту. Берут то, что им нужно, но при этом не помешает им «каслать» — кочевать с места на место. Спутниковый телефон или переносной генератор — это ведь очень удобная вещь. Действительно, зачем жечь светильник с жиром, когда можно включить генератор, и будет свет.
А еще ненцы очень любят сериалы. С доступом в интернет в тундре не всегда хорошо, поэтому дорвавшись до уверенного сигнала, качают на ноутбуки с торрентов новые серии гигабайтами. Если едешь в гости в стойбище, лучшего подарка, чем флешка с новым интересным сериалом или фильмами, не найти.
Обратная сторона цивилизованности
Оленеводство — это весьма любопытная сфера народного хозяйства. В 1990-е годы, после распада советской системы совхозов, во многих районах оно пришло в крайний упадок. Это сейчас поголовье северных оленей разрослось до рекордных размеров, и специалисты даже бьют тревогу: привычной кормовой базы объективно недостаточно для самого многочисленного в мире стада. А тогда ситуация была, можно сказать, критической. Кочевники все чаще подумывали о том, как бы стать людьми оседлыми, некоторые начинали злоупотреблять алкоголем, который, как говорят медики, для народов Крайнего Севера просто противопоказан.
Теперь народ возвращается в тундру и, как говорят специалисты, даже довольно активно. Но тревогу у тех, кто озабочен сохранением культуры северных кочевников, вызывают уже явления совсем иного порядка. Например, вопросы образования. Прилетающие за детьми государственные вертолеты и забирающие их на учебу в города и поселки нередко воспринимаются как разрушители привычного уклада жизни. По сути, ныне они способствуют оттоку коренного населения с северных территорий. Ведь в итоге разрушается связь поколений, дети забывают язык и культуру предков, не хотят возвращаться в тундру после более комфортной жизни.
Очень хочется надеяться, что необходимый баланс все же будет найден и оленеводство и связанные с ним культура и национальные языки не канут в Лету.
ФАКТ
Ненцев на планете осталось не так и много — в России их насчитывается меньше 50 тысяч человек, 27 тысяч из них проживают на территории ЯНАО. Тех, кто решил, что цивилизация — это не про них, еще меньше. По сути, коренной уклад сохраняют лишь 3300 семей. На полуострове Ямал они держат около 700 тысяч оленей.
КСТАТИ
В словосочетании «дети оленя» есть и прямой смысл. Несколько животных из стада обычно оставляют в качестве домашних питомцев, которых зовут «авками». Они живут в чуме и в каком-то смысле выполняют роль нянек для детей.
Фото автора
