Почему название белорусской реки французы ассоциируют с катастрофой
НЕДАВНО в Борисовском объединенном музее открылась новая экспозиция, посвященная 200-летию Отечественной войны 1812 года и переправе остатков французской армии через Березину. На ней представлены оружие, образцы обмундирования воинов русской и французской армий начала XIX века, многочисленные архивные документы. Сегодня мы предлагаем читателям «БН» окунуться в атмосферу событий двухвековой давности.
В конце июля 1812 года французы, ведомые Наполеоном, оставив позади Беларусь, вступили на земли Смоленщины. А спустя три с половиной месяца они шли той же дорогой обратно. Только теперь их армия уже мало напоминала ту, которая вторглась летом на просторы Российской империи…
В середине ноября у Наполеона остались всего около ста тысяч солдат и офицеров. Еще двадцать пять тысяч австрийцев под командованием фельдмаршала Шварценберга и почти девять тысяч саксонцев генерала Рейнье дислоцировались на Брестчине. От Витебска и Полоцка к деревне Черея Чашникского района отступали около тридцати тысяч французов и немцев маршалов Удино и Виктора, семь тысяч поляков генерала Домбровского стояли на Могилевщине, три тысячи баварцев генерала Вреде пробивались к Вилейке. Двадцать тысяч солдат из 60-тысячного 11-го резервного пехотного корпуса маршала Ожеро, дислоцировавшегося в Пруссии, спешно выдвигались в район Вильно.
Армия фельдмаршала Кутузова, продвигавшаяся параллельным курсом, насчитывала в своих рядах немногим более шестидесяти тысяч человек.
Несмотря на то, что по численности французы все еще превышали русских, они не могли полноценно противостоять противнику. Познавший горечь потерь и отступлений, французский солдат был полностью деморализован. Вечером 17 ноября 1812 года Наполеон с гвардией остановился на ночлег в деревне Ляды (ныне Дубровенский район Витебской области). Назавтра, не дожидаясь рассвета, он двинулся дальше в направлении Орши. Около 17 часов того же дня императора настигли плохие вести: маршал Виктор оставил Витебск, проиграл сражение при Чашниках и еле-еле удерживается в Черее, а русская армия адмирала Чичагова уже заняла Минск.
Тотчас же были посланы приказы генералу Домбровскому и маршалу Удино: полякам предстояло обеспечить переправу через Березину, а французам форсировать реку в районе Борисова и продвигаться к Минску. Прикрывать отступление войск предстояло частям маршала Виктора.
19 ноября Наполеон прибыл в Оршу. А уже утром следующего дня, сжегши остатки понтонного парка и лишние обозы, поделив запасы городских продовольственных складов и подобрав 36 орудий, оставленных в городе летом, он двинулся на Борисов. В дороге к городу император получил сообщение, что к Орше с оставшейся частью своего корпуса пробивается маршал Ней. Наполеон особо ценил этого полководца и с горечью в голосе воскликнул: «У меня в подвалах хранится двести миллионов, и я отдал бы их, чтобы спасти Нея».
21 ноября армия Чичагова, разгромив поляков, заняла Борисов. Наполеон вынужден был срочно созвать военный совет, на котором было решено переправляться через Березину выше, у деревни Веселово. Туда были переброшены саперные части во главе с генералом Эбле, войска маршалов Удино и Виктора.
Чичагов двинул свой авангард навстречу Наполеону по левому берегу Березины. Бой произошел 23 ноября. Уступавшие по численности русские были разбиты. Борисов вновь оказался у французов. Казалось, путь через Березину для них был открыт.
В тот же день остатки «Великой армии» сосредоточились в деревне Бобр Крупского района. Наполеон приказал сжечь знамена своих полков, чтобы они не достались врагу. Глядя, как языки пламени пожирают штандарты, французские солдаты плакали.
В Бобре был сформирован и знаменитый офицерский «священный эскадрон», которым сначала командовали генералы Груши и Себастиани, а затем — маршал Мюрат. Судить о том, в каком состоянии находилась в тот момент французская армия, можно уже по тому факту, что многие бригадные генералы командовали в эскадроне взводами, полковники — отделениями. Майоры, капитаны и лейтенанты и вовсе находились на положении рядовых.
Получив сообщение о том, что удалось отбить Борисов у русских, Наполеон немедленно двинул армию к городу. Недалеко от деревни Лошница к остаткам основных сил французов присоединились отступающие части маршала Виктора, и они долго не могли поверить, что окружившие их толпы голодных, одетых в рогожи, поповские ризы и женские шубы людей и есть те грозные легионы, перед которыми трепетал весь мир.
Найти место для переправы через Березину французам помог случай. Повернувшая в Докшицах на юг 6-я легкая кавалерийская бригада генерала Корбино обнаружила, что у деревни Студенка глубина реки в некоторых местах не превышала одного метра.
Весь день маршал Удино искал удобные для переправы места. Небольшие отряды французской армии подходили к реке в нескольких местах, но сразу же оказывались под огнем русских войск.
Адмирал Чичагов получил известие, что французы, вероятнее всего, станут переправляться у Борисова и продвигаться на Минск. И главные силы своей армии он расположил в районе города и ниже его по течению Березины, перекрывая тем самым французам путь на юг, поскольку сам Кутузов не исключал возможности такого маневра противника. По расчетам Чичагова, севернее Борисова к реке уже должны были подойти войска Витгенштейна. Адмирал не знал, что Витгенштейн в то время находился еще за 45 километров от Борисова, у деревни Барань, и закрыть берег реки для переправы французов он никак не мог.
Поздно вечером 25 ноября Наполеон и его штаб перебрались в деревню Старо-Борисов. Саперы генерала Эбле работали на пределе сил. Основная часть их, чтобы ввести противника в заблуждение, ремонтировала мост в Борисове, а небольшой отряд в лесу у Студенки разбирал деревенские избы и лихорадочно мастерил из бревен козлы для главной переправы.
К вечеру в районе Студенки показались войска Удино. Вместе с понтонерами они всю ночь ладили мост. Главные силы, вернее, остатки «Великой армии», к вечеру 25 ноября сосредоточились в Борисове и его окрестностях. Их тыл прикрывал еще сохранивший боеспособность корпус Виктора. Толпы солдат потянулись из города к Студенке. Все знали: именно туда отправился император.
Адмирал Чичагов в это время сосредотачивал свои силы южнее Борисова.
В ночь на 26 ноября казаки полковника Мельникова, переплыв Березину, у села Веселово взяли в плен нескольких неприятельских солдат и доставили их в Зембин к командиру отряда генерал-майору Ивану Чаплицу. Допросив пленных, тот понял, что переправа главных сил французов вот-вот начнется где-то между Веселовом и Студенкой. Поскольку вестей от Витгенштейна все еще не было, генерал, опасаясь быть отрезанным от войск Чичагова, на рассвете 26 ноября отвел свой отряд к Стахову, очистив тем самым участок берега, где французы намеревались переправляться.
Утром Наполеон лично прибыл на место переправы. Он тут же распорядился переправить на правый берег Березины эскадрон из 6-й кавалерийской бригады генерала Корбино и четыреста егерей 5-го пехотного корпуса. Одновременно на берегу реки были установлены все пятьдесят шесть крупнокалиберных орудий гвардии и корпуса Удино.
Эта огромная батарея сразу же открыла огонь, прикрыв переправу передового отряда. Русские казачьи посты, стоявшие на правом берегу, были оттеснены в лес. Генерал Чаплиц тотчас же получил донесение о том, что противник начал переправу у Студенки. От Стахова, где стояли пять тысяч его солдат, до деревни Брили, куда бросились французские егеря, было всего двенадцать верст. Иван Ефимович поднял отряд по тревоге и спешно выступил к месту предстоящего боя…
Саперы генерала Эбле, не обращая внимания на ледяную воду, русские ядра и пули, отталкивая руками наплывающие льдины, все тащили тяжелые козлы и сваи. Многих солдат сносило течением, но спасительный мост постепенно тянулся к правому берегу. Строительство шло около пяти часов. И только к часу дня переправа длиной сто десять и шириной три с половиной метра наконец-то был готова. Она предназначалась для пехоты и кавалерии. Наполеон, стоявший на берегу среди саперов и понтонеров, отдал приказ маршалу Удино на переправу. Войска, приветствуя императора, перешли по мосту и перетащили за собой две пушки и несколько повозок с патронами. Затем, развернувшись в боевой порядок, они перекрыли дорогу на Стахово. И буквально в те же минуты из леса показалась головная колонна отряда Чаплица. Русские не решились атаковать неприятеля и остановились в двух с половиной километрах от переправы, а через некоторое время и вовсе были оттеснены в стаховский лес.
Тем временем французы начали наводить в четырехстах метрах ниже по течению от первого еще один мост. Второй мост был более прочным, и по нему перешла артиллерия гвардии и пехота. Затем по мосту двинулись и обозы. Их движение продолжалось до конца дня и всю ночь. Мост за это время дважды ломался, и, пока его чинили, у деревни Студенка скопилось много повозок, фур, зарядных ящиков, орудий. Всю ночь офицеры императорского штаба собирали безоружных и отставших солдат, чтобы переправить их через Березину, но многие просто отказывались идти дальше и бесцельно бродили в окрестностях Борисова в поисках пищи.
К утру 27 ноября на правом берегу уже находилось около тринадцати тысяч солдат французской пехоты, две тысячи всадников и около шести десятков орудий. Скоро к переправе подошли две дивизии 9-го пехотного корпуса маршала Виктора, остатки 4-го корпуса и некоторые другие части французской армии.
В 13 часов на правый берег переправился Наполеон со старой гвардией, а по грузовому мосту прошел личный обоз императора.
Русские бездействовали. Как писал позже участник тех событий полковник Арнольди «…утро осветило оба войска в виду одно другого в расстоянии ближе ружейного выстрела. Так прошел и весь день. Никто не имел охоты начинать дело: мы были для этого слишком слабы, а французы спешили переправиться, и потому довольны были, что их не беспокоят…»
Однако вскоре после полудня, услышав выстрелы с северо-востока, толпы голодных безоружных солдат «Великой армии» ринулись к переправе, сметая на своем пути повозки, телеги. Ужас перед беспощадными казаками гнал обезумевших французов к спасительным мостам.
А произошло вот что. Авангард войск Витгенштейна — отряд полковника Властова — вышел к Старо-Борисову и атаковал отставших от своих частей французов, которые, бросая оружие и снаряжение, устремились к Студенке. Спустя некоторое время с востока в Борисов ворвался партизанский отряд капитана Сеславина. В считаные минуты он захватил в плен около трех тысяч неприятельских солдат и, промчавшись через город, соединился на правом берегу Березины с войсками Чичагова.
Утро следующего дня застало противников в таком положении: на правом берегу десяти тысячам солдат Нея и Удино противостояли пять тысяч воинов отряда генерала Чаплица, на левом — четырехтысячный отряд полковника Властова безуспешно пытался преодолеть оборону семи тысяч солдат маршала Виктора. На левом берегу находились также тысячи отставших безоружных французских солдат, женщины, дети, пленные, обозы, артиллерия. Дело в том, что с наступлением темноты всякое движение по мостам было прекращено.
С рассветом войска генерала Чаплица атаковали позиции Удино и Нея у деревни Брили. Сначала русские потеснили французов, но затем их продвижение замедлилось: французы установили на пригорке девять орудий и вели из них сильный огонь по опушке леса, где в это время находились основные силы Чаплица. В 9 часов утра к ним на помощь подоспели дивизии Сабанеева, но Иван Васильевич, питавший необъяснимую приверженность к стрелковым цепям, рассыпал дивизии в стрелковые цепи. В лесу же управлять такими порядками оказалось невозможно. Подойдя с тыла к отряду Чаплица, сабанеевские стрелки с криками «ура!» и барабанным боем пошли вперед, посеяв страшную панику среди своих же.
Воспользовавшись неразберихой, французы перешли в атаку с фланга и обратили русских в бегство, захватив шестьсот пленных. Чаплиц с Павлоградским гусарским полком отогнал французских кирасир, но было поздно: боевые порядки дивизий Сабанеева оказались полностью расстроены. Очевидец того боя позже вспоминал: «Каждый взвод действовал не долее получаса и оканчивал борьбу большею частью совершенным истреблением».
До 23 часов противники вели перестрелку, причем русские несли явно больший урон, чем французы.
НА ЛЕВОМ же берегу Березины в 9 часов в атаку пошел отряд Властова. Неприятель яростно контратаковал. Несколько раз он теснил войска Виктора, но всякий раз отступал под огнем врага. Виктор умело парировал попытку казаков полковника Радионова обойти его открытый левый фланг, контратаковав своей конницей. Постепенно к русским подходили подкрепления, но занять переправы и столкнуть неприятеля в реку русским до вечера так и не удалось.
А на самой переправе в тот день творился настоящий ад. Еще в самом начале боя Властов выдвинул на берег реки первую конную артиллерийскую роту полковника Сухозанета, которая открыла огонь по огромному табору и по мостам. Ядра ложились в самую гущу солдат, повозок, картечь поражала людей и лошадей. Все в ужасе и панике устремились к мостам. Замешкавшиеся и упавшие были тут же затоптаны и сброшены в воду. Люди и лошади спотыкались о трупы, падали, погибали в давке и толчее. Вскоре к мостам стало невозможно пробиться — настолько велик оказался хаос.
Французский генерал граф Филипп Поль де Сегюр так писал об увиденном: «Многие хотели, миновав мост, взобраться по его сторонам. Но большая часть из них была сброшена в реку. Там, среди льдин, были и женщины с детьми на руках, поднимавшие последних по мере того, как сами погружались, и уже погруженные, держали наверху детей вытянутыми руками…»
В 10 часов утра левый мост рухнул под тяжестью людей и лошадей, но это не остановило движения. Сегюр вспоминал, что «толпа людей, шедших сзади, не знавших этого несчастья, не слышавших криков передних, ринулась вперед, сбросила их в бездну, куда и сама была низвергнута…»
Паника прекратилась сама собой: тысячи людей утонули в ледяной воде Березины, а оставшиеся рассеялись по берегу. По свидетельству очевидцев, многие от увиденного сходили с ума.
29 ноября Эбле получил приказ поджечь мосты в 7 часов утра. Генерал не торопился исполнять приказ, давая возможность перейти реку отставшим. Но полностью деморализованные люди бесцельно бродили по берегу. Саперы подожгли несколько повозок, чтобы хоть как-то заставить соотечественников идти к мосту, но большинство по-прежнему продолжало в изнеможении лежать на снегу. Напрасно Виктор, Эбле и их офицеры уговаривали людей: смертельный ужас охватывал измученную толпу при виде моста, на котором в считаные минуты погибли тысячи людей.
В 6.30 саперы ушли с моста. И — вот парадокс! — в то же время толпа вновь ринулась к переправе. И снова — давка, выстрелы, крики. Хаос продолжался еще почти целый час. Еще через час на берегу появились казачьи сотни — это подошли главные силы Витгенштейна, и Эбле приказал поджечь оставшийся мост. Обезумевшие люди бежали по горящему настилу, падали в воду, прыгали на лед. И тонули, тонули, тонули…
Потом подсчитают: к реке подошли всего около шестидесяти двух тысяч солдат «Великой армии». Из этого количества примерно 30—40 тысяч человек были с оружием в составе своих частей и подразделений, а остальные вышли разрозненными группами. Через три дня после переправы, 1 декабря 1812 года, по ведомости, составленной начальником штаба Наполеона маршалом Бертье, в строю оставалось всего 8800 человек. А это значит, что общие потери французов на Березине составили более 53 тысяч человек. Впрочем, число пленных оказалось сравнительно небольшим — около двадцати тысяч. Следовательно, на дне реки и по ее берегам осталось лежать до 33 тысяч французских солдат, офицеров и генералов. Сколько погибло беженцев, женщин, детей, русских пленных — одному Богу известно.
Русский офицер Мартос так описал место переправы у Студенки: «К вечеру того дня равнина… довольно пространная, представляла ужаснейшую, невыразимую картину: она была покрыта каретами, телегами, большею частью переломанными, наваленными одна на другую, устлана телами умерших женщин и детей, которые следовали за армией из Москвы, спасаясь от бедствий сего города или желая сопутствовать своим соотечественникам, которых смерть поражала различным образом. Участь сих несчастных, находящихся между двумя сражающимися армиями, была гибельная смерть: многие были растоптаны лошадьми, другие раздавлены тяжелыми повозками, иные поражены градом пуль и ядер, иные утоплены в реке при переправе с войсками или, ободранные солдатами, брошены нагие в снег, где холод скоро прекратил их мучения… По самому умеренному исчислению потеря простирается до десяти тысяч человек».
Далее он пишет: «Представьте себе широкую извилистую реку, которая была, как только позволял видеть глаз, вся покрыта человеческими трупами… Ветер и мороз были прежестокие, все дороги замело снегом, по ближнему полю шатались толпами французы. Одни кое-где разводили огонь и садились к нему, другие резали у лошадей мясо, жарили его или ели сырым, глодали кости…»
Известие о том, что Наполеон ускользнул из борисовской западни, в России вызвало страшное негодование. Роптали солдаты, возмущались дворяне, высказал «высочайшее неудовольствие» сам государь. Кутузов помалкивал: часть вины за совершенные Чичаговым и Витгенштейном ошибки лежала и на нем. Впрочем, он не стремился «отрезать, прижать, окружить и пленить» армию неприятеля, прекрасно понимая, что противник и так вряд ли унесет ноги из России.
И на самом деле нелегкая участь ждала даже тех солдат «Великой армии», которым посчастливилось выжить на Березине. Сотни, тысячи их замерзли от сильных морозов, которые ударили уже с конца ноября и стояли до середины декабря.
Вообще, после Березины всякое организованное сопротивление французов прекратилось.
Русская армия тоже сильно страдала от жестоких морозов. Генерал Левенштерн писал о тех днях так: «После переправы через Березину настали страшные морозы. Я не мог проехать верхом более десяти минут… предохранял свои ноги от мороза, засовывая их в меховые шапки французских гренадер, коими была усеяна дорога. Мои гусары страшно страдали… Наша пехота была… расстроена. Ничто не делает человека столь малодушным, как холод: когда солдатам удавалось забраться куда-нибудь под крышу, то не было никакой возможности выгнать их оттуда. Они предпочитали умереть. Все окрестные деревни были выжжены до основания, жители разбежались, нигде нельзя было найти продовольствия. Только одна водка поддерживала наши силы. Мы бедствовали не менее неприятеля».
Подготовил Николай ЧАЛЕЙ, «БН»
