Между строк открытым текстом

Правовая идеология: национальный аспект

Во второй половине ХVIII века известный интеллектуальной Европе умница и эстет посланник Сардинии в России граф Жозеф де Местр выступил с серией контрреволюционных заявлений теоретического характера. Одним из первых он заговорил о том, что право имеет идеологический характер, более того, оно, право, всегда национально по своему характеру. Почти столетием позже граф Отто фон Бисмарк объединил Германию. Как известно, железом и кровью. Что тоже было выражением национального стремления к единению именно такими средствами. И последний пример. Уже в ХХ веке М.Ганди праздновал вместе со своими сторонниками День независимости Индии, причем это событие стало возможным вследствие реализации известных постулатов гандизма: компромисс, традиционализм, опора на менталитет, непротивление злу насилием.

Что же объединяет этих известных людей, почему они поставлены в один смысловой ряд? В числе прочих качеств можно назвать понимание неразрывной связи идеологии и права и успешную реализацию этого принципа в практике национального государственного строительства.

Нынешняя политико–правовая практика недалеко ушла от времен Бисмарка. Разве что подернулась флером либеральной и иной заумной фразеологии. Скажут: а причем здесь Ганди? Да притом, что он первым продемонстрировал реальную возможность альтернативных военному пути решений общенациональных задач, но тоже путем опоры на национальное: менталитет, религиозную и социальную практику, сложившиеся традиции. И то же право и идеология были неразрывно связаны. Правда, формой этой связи выступили национальные стандарты и стереотипы. Принципиально важно, что и Бисмарк, и Ганди достигли поставленных целей, причем — и это главное — в этом процессе опирались на традиции, национальную идеологию и практику.

Можно ли представить, что М.Ганди провозгласил бы девиз объединения Индии, напоминающий бисмарковский? А именно объединение «железом и кровью»? Нет, невозможно. А можно ли себе представить, что немцы босиком и в касках отправились в «соляной поход», как это сделали сторонники Ганди? И это представить себе невозможно. Тем не менее цели как одним общественным деятелем, так и другим были достигнуты. Почему? Потому (в числе прочих причин), что опорой этих движений были национальные факторы, о которых уже говорилось. Об этом важно сказать именно сегодня, когда чрезвычайно распространены теории, согласно которым национальное «вымывается» глобализационными процессами, когда все становимся «едина плоть» и такой же дух. Если послушать иных теоретиков, то все, что остается национальным государствам, так это получить изготовленный «белыми воротничками» писаный стандарт поведения и неукоснительно следовать ему. Думается, что это все же не совсем так. Скажем, еще совсем недавно мы громко утверждали, что право и идеология вообще несовместимы. Что правовое государство может строиться исключительно на основе деидеологизационных тенденций. Что времена Бисмарка и Ганди безвозвратно ушли. Во всяком случае, именно эти слова мы слышали от вождей перестройки.

Однако постсоветская практика показывает, что строительство национальных государств остается одной из первоочередных задач, более того, на этом пути возможны правовые решения именно в духе реализации принципов национальной идеологии. В праве достаточно распространена точка зрения, согласно которой законодательная власть не создает закон, она лишь открывает и формулирует его. Но это значит, что велика роль субъективного фактора, который основывается, главным образом, на национальной практике, соответствующих традициях и государственной идеологии. Право всегда выражает государственную волю. И если государство определенным образом интерпретирует идеологическую составляющую, то это — косвенно или прямо — получает свое отражение в праве. Здесь не место для развернутых теоретических суждений, поэтому отметим главное: «правовые законы» отражают волю нации, некую «общую волю», однако эта «общая воля» включает в себя и сильную идеологическую составляющую.

Можно ли говорить о взаимосвязи элементов белорусской идеологической концепции с правовыми действиями различных ветвей власти? Очевидно, да. Ибо национальное право можно понять исключительно с точки зрения его взаимосвязи с другими явлениями, институтами и учреждениями, его места и роли в окружающей (не только юридической) среде. Наверное, было бы упрощением говорить о прямых связях между той или иной заявленной идеологической формой и соответствующей нормой права. Речь все же о другом: об опосредованном национальными традициями, национальной практикой влиянии на формирование правовой системы. То есть то, о чем говорилось: М.Ганди никогда не смог бы объявить движение под флагом «железа и крови». Белорусская же правовая практика вполне естественно формирует нормы, связанные с защитой ветеранов последней войны, регламентирует порядок выезда граждан за рубеж с целью их защиты, определяет сильную социальную составляющую нормотворчества.

Как ни странно, здесь, в этом процессе, могут сыграть определяющую роль самые разные факторы: от социального самочувствия нации до национальных обид и жажды реванша. Возьмите в качестве примера правовую защиту ветеранов легионов СС в ряде прибалтийских стран. Здесь сплелось все: и позиция государства, его прямо выраженная воля, и чувства определенной части населения, и стремление к компенсации, понятое именно таким образом, и идеологическая программа по защите именно такой воли государства. В данном случае мы не говорим об оценках этого явления, они уже даны международным сообществом, для нас главное иное: показать, что в ряде случаев разделить идеологию и право невозможно.

Возникает закономерное возражение: что ж, право превращается в игрушку в руках тех, кто «заказывает» идеологическую музыку? Все не так просто. С одной стороны, примеры превращения права в математику, иные дисциплины естественнонаучного цикла уже известны. Однако они не удались вчера и вряд ли удадутся завтра. Видимо, необходимо реалистически оценивать данную проблему: если мы констатируем влияние национальных факторов на право, то вполне выглядело бы логичным выявить, закрепить механизм такого влияния, ввести этот механизм в систему права, закрепить его на уровне государственных решений. Таким образом, с другой стороны, оставаясь на нормативистских позициях, мы можем и должны принимать во внимание и нормы национального права, и дополнительные компоненты: правовую культуру, правовую идеологию и т.д.

Звучит сказанное, возможно, спорно, но делать вид, что мы настолько объективны, что не видим никакой связи между правом, идеологией, национальными процессами по меньшей мере недальновидно.