Месть и закон

Почему свидетели по уголовным делам не чувствуют себя в безопасности?

Трое подростков на оживленной остановке общественного транспорта в Гомеле избивали какого–то парня. Картина типичная: женщины визжат, мужики срочно углубляются в позитивные мысли. Шпана знай молотит.

Но 62–летний Владимир Мельник бросился растаскивать дерущихся. Благо нашелся еще один помощник, а то неизвестно, как бы дело обернулось. Вдвоем избиение прекратили. Потом налетели патрульные сержанты, надели на хулиганов наручники...

— А били того парня крепко, — вспоминает Владимир Никитович. — Думаю, и ему, и этим подонкам повезло, что мы вмешались. Если бы в безлюдном месте дело было, так и убили бы.

Оставив милиционерам свои координаты, Мельник с чистой совестью отбыл по своим делам. Вскоре пришла повестка в суд. Во время заседания у свидетеля и возникли смутные сомнения: а не погорячился ли он, ввязавшись в эту историю? Когда судья в соответствии с процедурой предложила представиться, Мельник представился. Когда спросила адрес, Владимир Никитович, непривычный к судебным процедурам, удивился, оглядел подсудимых, почувствовал спиной их «группу поддержки» в зале и наивно спросил: «А вам зачем? Нельзя ли просто дать секретарю паспорт, чтобы он переписал данные?»

— Такой порядок, — терпеливо объяснила судья. — А если вы опасаетесь за свою безопасность, я могу попросить всех выйти...

Адрес Мельник все же назвал. Говорит, просто по–человечески неловко как–то было создавать такие сложности, да и не в его привычках «бояться шакалов».

— Я понимаю, тут дело не в судье, — рассуждает Владимир Никитович. — Дело в системе, которая не обеспечивает безопасность свидетелей. Ну выйдут осужденные «отморозки» через три месяца на волю, выпьют и решат: отчего бы не отыграться? А вдруг у них родители такие же «припыленные» или друзья? Я ведь не о себе даже говорю, а о свидетелях в подобных уголовных делах вообще.

Узнав от меня, что полная информация о свидетеле вплоть до даты рождения все равно содержится в материалах дела и доступна каждому участнику процесса, Владимир Мельник и вовсе расстроился.

— Теперь если убивать кого на моих глазах будут, вступиться–то, конечно, вступлюсь, а уж в суде пусть сами разбираются. Зачем мне лишние проблемы?..

Прокомментировать ситуацию я попросил председателя коллегии по уголовным делам областного суда Анатолия Тозика.

— На самом деле эта проблема разрешима, — сказал он. — В Уголовно–процессуальном кодексе прописаны меры по защите участников процесса. В частности, если имеются данные об угрозе убийства, насилия, уничтожения имущества, других противоправных действиях в отношении свидетеля или его близких, орган, ведущий дело, обязан принять меры по обеспечению безопасности этих лиц. Это может быть допрос в закрытом судебном заседании либо в отсутствие других участников процесса, что и предложила свидетелю судья. Практикуется также освобождение от явки в судебное заседание — при этом исследуются показания, полученные в ходе досудебного разбирательства. Предусмотрены и замена паспортных данных, и изготовление новых документов. Действительно, технически иногда сложно соблюсти эти требования, но судьи находят выходы из ситуации. Другое дело, что в данном случае отказ от оглашения адреса в суде не имел смысла, — обвиняемые знакомятся с материалами расследования, а в них указаны данные свидетелей. Еще на стадии расследования, давая показания, свидетель либо потерпевший мог попросить, чтобы его личные данные не разглашались. Проблема, судя по всему, в том, что свидетель просто не знал о такой возможности.

Вопрос о том, кто должен был (и должен ли) разъяснить человеку, не имеющему опыта регулярного общения с милицией и правосудием, его права, остается открытым. Возможно, Владимиру Никитовичу ничто и не угрожает. По крайней мере, в областном суде не припомнили случаев мести свидетелям.

Зато такой случай припомнили мы. «СБ» писала о том, как в ноябре прошлого года был с особой жестокостью убит сторож на одной из гомельских строек. Вскоре подозреваемого, пьяного и измазанного кровью жертвы, поймали. Он так и объяснил свои действия: «Напился, захотел отомстить за то, что посадили друга...»