Мученическая смерть генерала Карбышева как повод для бесстыдного стеба

Триптих маслом. Картина первая. Три до ушей налитые силиконом особи из какой-то якобы юмористической женской передачи натужно тужатся разродиться чем-нибудь эдаким смешным. И, не придумав ничего лучшего, в примитивном и пошлом контексте вдруг делают предметом стеба обстоятельства мученической смерти Дмитрия Карбышева. Генерал Карбышев, если кто не знает, летом сорок первого тяжело контужен, взят в плен у могилевской деревни Добрейки и в 1945-м в прямом смысле слова превращен в ледяную статую фашистами в концлагере Маутхаузен. А еще Дмитрий Михайлович был выдающимся инженером-фортификатором, перед войной именно он руководил усовершенствованием оборонительных рубежей Западного военного округа и Брестской крепости. И вполне может статься, что какой-то далекий родственник, дедушка, прадедушка этих, с позволения сказать, юмористок остался жив и обзавелся потомством только потому, что дот, спроектированный Карбышевым, выдержал прямое попадание артиллерийского снаряда фашистов.

Картина вторая. Снята комедия под названием, кажется, «Праздник» о том, как семья в отсутствие кухарки никак не может пожарить курицу к празднику. И все бы ничего, если бы действие этого киношедевра не происходило в… блокадном Ленинграде. Но это именно так, и это циничный плевок в память о полутора миллионах горожан, погибших от голода, и в души тех, кто чудом выжил.

Картина третья. Как раз во время празднования очередной годовщины прорыва блокады Ленинграда некая немецкая журналистка вдруг публично возмущается героизацией этого события. Не устроило ее и то, что российские власти представляют осажденных как героев, мужественно сопротивлявшихся немцам. Но что поделаешь, фрау! Такими они были, ленинградские блокадники. Не ждали ваших соотечественников-освободителей на городских окраинах с хлебом-солью, а полумертвые от голода старики, женщины и дети точили снаряды, ремонтировали танки, отдавали свою кровь раненым солдатам в госпиталях.

Хотел по этому поводу заметить: ладно, журналистка эта, человек из другого мира, ну а наши куда? А потом подумал: а ведь глупость и, простите, подлость национальности и гражданства не имеют. И не буду я называть тех, кто несколько лет назад назвал монумент защитникам Брестской крепости самым уродливым в мире, американцами, а тех, кто предметами карикатур избирает утонувших детей-беженцев из Северной Африки, французами. И те, и другие, и третьи — провокаторы. Апеллирующие, будящие в человеке все самое темное и неприглядное, провоцирующие его на агрессию по национальному, расовому, религиозному признаку.

Мы, сегодняшние, живем в мире, насквозь пронизанном информационными потоками. Мы сами, присутствуя во множестве социальных сетей и активно пользующиеся технологическими новинками, стали частью этих потоков. Наше личное пространство, наше прайвеси, то есть гарантия неприкосновенности частной и личной жизни, дырявое, как решето. В него, нас не спрашивая, вторгаются, звонят на наши телефоны и пишут на наши адреса страховые и прочие агенты, предлагающие свои услуги. Менеджеры магазинов, осчастливившие нас никчемной дисконтной картой, считают себя вправе сообщать нам чуть ли не о каждом своем чихе. Мы сами, подписывая какой-либо документ, а особенно банковский, даем согласие на такое вторжение.

Но это ладно, это наша жизнь, реалии, отторжения, по большому счету, не вызывающие. И поводов для удивления, восхищения, ненависти, агрессии и злобы мы даем выше крыши. Неужели этого мало создателям сенсаций и любителям открытий? Получается, мало. Получается, что даже десятилетия, прошедшие со времени гибели человека, в особенности персоны публичной, культовой, не защищают уже даже не частную его жизнь, а посмертие от наглого и бессовестного вторжения.

Впрочем, что совесть. Она — категория нематериальная. А вот рейтинги, монетизация контента еще как материальны! И потому мы видим потоки лжи и грязи. Расчет тех, кто их на нас обрушивает, прост — пипл схавает. Нам даже показали недавно, как он это делает в прямом смысле этого слова.

В далекой студенческой молодости, когда мы были еще чуть-чуть несмышлеными, один из наших товарищей что-то такое глупое и ляпнул насчет белорусских партизан. Выражение лица декана, фронтового летчика-штурмовика Григория Васильевича Булацкого я помню до сих пор.