Депутат высказался о перспективах повторной мелиорации в сравнении с опытом других стран

Президент на недавнем совещании с руководством Совета Министров назвал стратегической задачей, в том числе на перспективу, мелиорацию. Тема звучала и на Всебелорусском народном собрании. «Немедленно надо приступать фронтом просто. Это наиважнейшая в сельском хозяйстве работа. Сохранение плодородия земель и вообще сохранение земель — это святая обязанность государства», — сказал Александр Лукашенко. Причем речь идет прежде всего о восстановлении того, что не делали годами, десятилетиями. Мы действительно теряем тысячи гектаров плодородных земель по стране. Им можно найти применение, в том числе и для решения насущных проблем сельского хозяйства. В первую очередь — это мощное противоядие от засух, которые стали напастью в последние годы. 

Немного истории и цифр. На это благое дело в стране в советское время потратили огромную сумму, в среднем мелиорация стоила 7 тысяч долларов на круг. Осушили 2,9 миллиона гектаров — это треть от всех наших посевных площадей, и отдавать их назад природе нельзя. Три кита развития белорусского сельского хозяйства — химизация, мелиорация и механизация — дали всплеск производительности и толчок продвижению нашей продукции на внешние рынки. Почему республика была и остается молочной державой, а не житницей, к примеру, как Украина? Именно на мелиорированных полях хорошо растут кормовые культуры, 60 процентов их урожая выращиваем на них. А это молоко! За год на этих землях получают продукции на 3 миллиарда долларов в пересчете на кормовые единицы. Если не вкладывать в нее деньги, в перспективе потеряем около 1,5 миллиона гектаров сельхозугодий. 

Помните классику «Люди на болоте»? Наши предки на Полесье жили с хуторной системой, отрезанные от мира, без школ и врачей. Благодаря мелиорации, по сути, у нас появились целые новые районы. Скажем, 70 процентов Октябрьского и Лунинецкого — мелиорированные земли. На Гомельщине около 40 процентов таких площадей, на Брестчине — более 50 процентов. Человек пошел на Полесье. Когда я руководил сельхозорганизацией в Рогачевском районе, у нас пришли в негодность около 150 гектаров осушенных земель. Их привели в порядок. Когда в Гомельской области случилась страшная засуха, на мелиорированных землях она оказалась не так страшна, травы там все равно росли и давали несколько укосов. Если исправны дренажные системы, то при избытке воды можно открыть и сбросить ее, при недостатке — использовать с расчетом. После повторной современной мелиорации проблемы с сеном у нас в хозяйстве решились: земля стала работать.

Животноводство дает наибольшую выручку и рентабельность, у молока она свыше 20 процентов. А вспомним и те земли, что не успели мелиорировать прежде: в разработке в советское время их оставалось около миллиона гектаров. Некоторые пытаются увязать с этой темой торфяные бури. Но нужно понимать: они случаются там, где старая мелиоративная система пришла в негодность. Все каналы и запорные скважины нельзя использовать бездумно. Весной — накопи влагу и держи ее на уровне поверхностных вод. 

Между прочим, мы далеко не единственные в мире, кто прибег к мелиорации. Вспомним Нидерланды с их каналами, без них они ушли бы под воду. Наибольшее количество мелиорированных посевных земель в Китае, около 100 миллионов гектаров. На втором месте — Канада, а Индия осушила до 20 процентов земель. Иначе было бы невозможно прокормиться.

Мелиорация открыла новые возможности и для лесной отрасли, и для рыбоводства. И отдельно хочется сказать о промышленности — прежде всего это торфяная отрасль. Пик добычи у нас в стране пришелся на 1970-е годы: 17 миллионов тонн в год, 10 миллионов шло на обогрев, остальное — на нужды сельского хозяйства. В последнюю пятилетку эта цифра значительно ниже — от 1,2 до 3 миллионов тонн в год. На 24 предприятиях трудятся около 4 тысяч человек. Сейчас страны Европы переключаются на более зеленые виды топлива, однако актуальная цена на газ может все изменить. Так, основными экспортерами нашего торфа всегда были Швеция, Италия. Торфяные брикеты дешевле для отопления примерно в 2,4 раза, чем газ. По оценке ученых, в стране около 4 миллиардов тонн запасов этого полезного ископаемого. И не только в качестве топлива! В последнюю пятилетку европейцы всерьез заинтересовались торфом в качестве компоста, регулятора роста растений, биологически активной добавки и консерванта для кормов. Экспорт подобных продуктов переработки может принести в 5 раз больше денег, чем исходный материал. 

Нужно учитывать, к примеру, опыт Латвии. В прошлом году она экспортировала почти 2 миллиона тонн торфа, больше Германии. Однако европейские зеленые озаботились выбросами углекислого газа из торфяников и рекомендовали нашим соседям к 2030 году свернуть торфодобычу. Взамен им обещают 450 миллионов евро компенсации. Заработок отрасли за три года — 600 миллионов. И без работы они готовы оставить около 3 тысяч человек — такова плата за пресловутое членство в ЕС.

А вот в России долгое время деньги в мелиорацию не вкладывали, но в последние пять лет активизировались и начали с более плодородных земель, черноземов. Это необходимо и важно в том числе и для того, чтобы не зависеть от других стран: обеспечивать людей своими продуктами, а не экспортировать. Что особенно актуально в эпоху санкций и экономического давления. У нас сохранились и кадры, и техника, важно найти финансирование для мелиорации. На обслуживание мелиорированных земель и обновление старых систем нужно 2 тысячи долларов на круг. Если отпустим их на милость природы, за 3—4 года она возьмет свое — и вновь придется вкладывать 7 тысяч. Очевидно, что ситуация с продовольственной безопасностью в мире будет ухудшаться. Поэтому направление развития сельского хозяйства для нашей страны — ключевое, главное — не упустить земли. 

Сергей КРАВЦОВ, заместитель председателя Постоянной комиссии Палаты представителей Национального собрания по аграрной политике.