Когда Петр и Люба переехали в новый дом, с соседями познакомились быстро. В наше время, когда и двое детей в семье — редкость, у них было трое. Сначала сдружились со сверстниками во дворе дети, две рыженькие девочки и мальчик-карапуз, а там и взрослые потянулись к новоселам — Люба была заводной, веселой, вдобавок хорошей хозяйкой и опытной мамой. Много могла рассказать, как детей лечить, чем кормить, и за советами к ней вскоре стал ходить весь подъезд. Петр работал водителем, не пил, зарабатывал хорошо, так что многие женщины даже честили своих благоверных: “Вон Петр-то у Любы... а ты... эх!”
Через год Люба родила четвертого ребенка, сына Глебку.
— И не страшно тебе? — дивились подруги-соседки.
— Я Петра спросила, когда узнала, что опять беременна... Он сказал: будем рожать! — отвечала та.
Через два месяца Любу увезли в больницу с аппендицитом. Из-за плохо сделанной операции у нее начался перитонит, и спасти женщину не удалось. Ее смерть стала для всех шоком. Петр остался один с четырьмя детьми на руках, младшему сынишке было всего два с небольшим месяца. Петр ушел в декретный отпуск. Теперь все домашние дела были на нем — его видели то выбивающим ковер, то с авоськами продуктов в двух руках, то с коляской... И хотя старшая дочка, восьмилетняя Ира, помогала ему как только могла, было видно, что вымотался он ужасно. Однажды одна из соседок, учительница, как бы между прочим сказала:
— Знаешь, Петь, со мной такая хорошая женщина работает, Зина. Хочешь познакомлю?
Знакомство состоялось. Петр не стал затягивать ухаживание — уже через месяц они с Зиной поженились, и она переехала к Петру. Весь дом изумился ее поступку.
— Ну ты даешь — на четверых чужих детей пошла! — говорили ей местные доброжелательницы. А она отвечала:
— Я сама деревенская, выросла в большой семье, знаю, что это такое. Всегда мечтала, что у меня будет семеро по лавкам!
Петр вернулся на работу, повеселел и явно вздохнул с облегчением, когда в доме вновь появилась хозяйка. А вот с детьми его у Зины все складывалось не так-то просто. Старшая, Ира, приняла ее в штыки. Особенно ранило девочку, что младшие, трехлетний братик и четырехлетняя сестра, так быстро забыли родную маму и привязались к Зине. Она читала им, рассказывала на ночь сказки, звала посмотреть, как пеленает маленького Глебку.
— Не надо ее любить! Она не наша мама! Наша мама умерла! — подучивала Ира младших, как только они хоть на минутку оставались одни.
Шло время. Глебка подрастал. Зина шила, вязала, прекрасно готовила, словом, вела дом по высшему классу и учила этому детей. И кроме того, у нее всегда находилось время поиграть с ними, расспросить про их проблемы и радости в детском саду и в школе, развеселить, если плохое настроение, утешить, если кто-то обидел, посоветовать, как поступить в щекотливой ситуации. Вечером вся детская жизнь концентрировалась на кухне, в Зинином “царстве”. У Петра опять всегда были безупречно отглажены рубашки, из замученного, хмурого человека, вынужденного заботиться о четверых ребятишках, он снова превратился в довольного собой и жизнью счастливчика.
Так прошло три года, а потом все полетело кувырком — Петр загулял. Он не ночевал дома и не скрывал, что у него появилась “любовь всей жизни”, с которой он познакомился, когда на работе отмечали 8 Марта.
— Если хочешь, подавай на развод, — заявил он жене.
Зина так и сделала — такого предательства от обласканного, любимого мужа она не ожидала. Прощание с детьми было душераздирающим — но уж слишком сильна была обида...
Разведясь с Петром, Зина вернулась в свою маленькую однокомнатную “хрущевку” на соседней улице. После звенящего от детских голосов прежнего дома здесь было тихо и мертво, как в склепе.
Но — недолго...
С “любовью всей жизни” Петр стал жить гражданским браком сразу же после ухода Зины. Та оказалась особой нервной и ко всему — любительницей устраивать пьяные вечеринки. Вскоре к Зине пришла “в гости” Ира. Зина никак не могла накормить девочку, до того та была голодная. Мачеха кинулась собирать ей “ссобойку”, чтобы покормила дома младших. Потом они долго “жалелись” на диване, поплакали, повспоминали хорошие времена. Ира разоткровенничалась, как им теперь живется. Всю ночь после этого Зина не могла уснуть.
Через пару дней Ира пришла после школы опять, и не одна — с сестрой и братом. Только маленький Глебка, которого Зина растила с двухмесячного возраста и по которому теперь особенно тосковала, был в это время в садике. Дети гостили у Зины до позднего вечера, попросились ночевать. Что сказать еще? Читатель, наверное, уже и сам догадался, что вскоре вся ребячья команда, захватив и Глебку, перебралась к бывшей мачехе.
Петр даже не пытался искать свое потомство, прекрасно зная, куда оно девалось. Зина сама отправилась к нему — обсудить, как жить дальше.
— Если ты считаешь, что мы тут неправильно детей воспитываем — воспитывай сама, правильно, — объявил бывший благоверный.
Так и стали жить Зина с четырьмя ребятишками в однокомнатной “хрущевке” на мизерную зарплату педагога, а Петр с “любовью всей жизни” — в трехкомнатной квартире, где все его дети были благополучно прописаны. И жили бы они так еще долго, да вмешался “общественный женсовет”. Соседки Петра пришли к Зине целой делегацией:
— Что ж ты так маешься и ребят мучишь! Подавай в суд на алименты и отчуждение жилплощади. А мы, если понадобится, все в свидетели придем!
В итоге Зина оформила опекунство над детьми, стала получать на них пособия и алименты от Петра, а главное — переселилась со всеми четырьмя ребятишками в трехкомнатную квартиру. Здесь снова всегда весело и уютно, дети растут, Ира поступила недавно в педагогическое училище — хочет быть учительницей, как ее мачеха. Только папы не хватает в этой семье, где все так рады, что вновь обрели друг друга. Но в последнее время Петр все чаще навещает их...
От редакции: Имена участников этой истории из этических соображений изменены.
