Четверть века простой советский инженер тайно ремонтировал купола церквейАлександр Цыванюк так и говорит о себе, своей семье и предках — «наш род мастеровых». Наверное, в этих словах — точное и емкое определение смысла и цели всей его жизни, доставшихся в наследство от предыдущих поколений. А вообще, он типичный простой советский инженер. В прошлом, конечно, сейчас уже пенсионер — тоже типичный: помогает детям, с удовольствием возится с внуками, гордо угощает при встрече яблоками со своей дачи и медом с пасеки сына. И все же зримо присутствует в его судьбе стержень — именно стержень, потому что на него нанизано все остальное, — который делает ее необычной. Четверть века наш простой советский инженер в свои трудовые отпуска тайно ремонтировал белорусские церкви. Рискуя не просто лишиться работы, но заполучить и более крупные неприятности...
...И больше никакой политики
О предках Александр Владимирович говорит с гордостью, хоть не значилось среди них аристократов, писателей и полководцев. Зато дед Иван в своей деревне Цыванюки, что рядом с Беловежской пущей, да и во всей округе славился как мастер–кузнец. Когда в начале прошлого века судьба забросила его в Красноярск, этот белорусский умелец с его несколькими классами церковноприходской школы работал главным инженером вагоноремонтных мастерских! Безусловно, сыграло роль то, что инженерных кадров после революции не хватало, и все же оценили его как специалиста и руководителя.
— А отец мой участвовал в гражданской войне, потерял там ногу, — вспоминает Александр Владимирович. — Он настолько впитал в себя революционные идеалы, что не мог спокойно жить в буржуазной Польше. Слушал радио: как в Советской России строится новая жизнь. Вступил в запрещенную коммунистическую партию Западной Беларуси. Несколько раз пытался перейти на советскую территорию. Ему это удавалось. Но за кордоном ждал неласковый прием. Вместо распростертых объятий — следствие и обвинения: ты, мол, шпион польский. Слава Богу, отправляли назад, а не в лагерь или под расстрел.
Работа партийцев тщательно конспирировалась. Но отца все–таки выдали. Его арестовали, пытали, требовали раскрыть подпольную цепочку. Он ничего не сказал. Чудом удалось выбраться из этой «молотилки». Тогда и решил: все, никакой политики. Женился, завел семью. А вскоре уехал в Зельву, нанял кузницу и начал работать. Брал заказы у крестьян, в костеле, в церкви.
Когда в 1939 году пришла Красная Армия, отец сначала обрадовался. Однако, приглядевшись к новой действительности, стал задавать себе вопросы. Ему, например, казалось, что красноармейцы выглядят измученными, запуганными. Отец не мог понять, почему. Почему Ивана Цыванюка новая власть собралась раскулачить? Семья никогда не пользовалась чужим трудом, вкалывали все от зари до зари. И за это — пожалуйте в Сибирь? Сын отправился ходатайствовать за отца, и ссылку временно задержали. А тут пришел 1941 год.
Несмотря на все неприятные неожиданности предвоенной поры, с приходом немцев Цыванюки сразу сделали выбор — стали помогать партизанам. И опять предательство: Ивана Цыванюка кто–то выдал полиции. Его, двух дочерей, зятя, двоих внуков отправили в концлагерь Штудтгоф, где в 1943 году уже немолодой Иван и умер. Но сын Владимир оставался в своей кузнице и продолжал поддерживал связь с партизанами.
— Знаете, и после войны ситуация оставалась непростой. Спасаясь от новых бед, отец уехал из Зельвы в Минск, устроился на работу, потом к нему перебрался и я.
Мы свой, мы новый мир построим
В Минске Александр Цыванюк, 15 лет от роду, как и положено, сначала подался искать кузницу: ну поди ж ты — дед–кузнец, отец–кузнец, сам вырос возле горна. Кузница обнаружилась только на тракторном заводе, но туда его не приняли — предложили подрасти сначала. Отправился на стройку. Освоил профессию жестянщика, до сих пор так о себе и говорит: я — жестянщик. Трудился парень на совесть и через год уже был бригадиром — в 16 лет, самостоятельно вел монтаж вентиляции. Подобно многим сверстникам, уже имея семью, окончил школу, поступил в институт на вечернее отделение и стал инженером, как и мечтал. К получению диплома в семье было уже трое детей. На «Интеграле», куда устроился сначала рабочим, а потом перешел на инженерную должность, получил квартиру. Вот в партию так и не вступил. Хотя с ним, конечно, проводили беседы: тебе оказывается доверие... и вообще, какая может быть карьера без партбилета? Несмотря на беспартийность, Александра Владимировича как специалиста на предприятии ценили: безотказный, умелый, добросовестный. Назначили начальником бюро. «Интеграл» работал на оборону, авиацию, космос. Ездить в командировки приходилось по всей стране. Короче, все очень серьезно. И тут однажды...
Детективная сага
— В 1964 году подошел ко мне знакомый, — вспоминает Цыванюк, — верующий человек, который всю жизнь бескорыстно помогал церкви. Он попросил сделать вентиляцию в трапезной Никольской церкви в Жировичах. Да и кровельных работ там хватало. Предложение неожиданное, но я подумал и согласился: жить с семьей на зарплату 180 рублей было нелегко. И вот во время отпуска отправился в Жировичи к настоятелю отцу Михею. Кстати, бывшему фронтовику, боевому офицеру.
Работать начинал в 6 утра и заканчивал в 9 вечера. Старался все делать качественно и в срок. Относились к рабочим в монастыре очень хорошо. Кормили вкусно, отдельным столом, не с монахами. Сами монахи вели аскетичный образ жизни: спали на узких железных солдатских кроватях, на простых тюфяках. Кроме вентиляции, занимался кровельным делом. Все там работали дисциплинированно, никаких пьянок, гулянок. Уставал сильно. Кроме того, церковь была закрытой зоной. Но имел и моральное, и материальное удовлетворение. Хоть никогда не настаивал на высокой зарплате. Мне вообще это не свойственно, а здесь к тому же на церкви работал. Собственно, и без того оплату назначили очень приличную.
На заводе ни о чем не догадывались. К счастью, никто не донес. Хотя в Жировичах местные власти ситуацию, безусловно, отслеживали. И первые годы, работая на крыше, я всегда поглядывал: не идет ли участковый. Если эконом успевал предупредить, прятался куда–нибудь в сарай, как преступник. Не успел — ложусь в желоб, чтобы не заметили. Потом у эконома спрашиваю: ну как? А тот отвечает: 15 рублей ему дал, стакан коньяка налил, все в порядке.
Кроме Жировичей, работал и на других церквах. Есть там рядом деревня Суринка. Население — верующее, православное. Народ свою церковь берег. И хоть при советской власти служба не проводилась, содержался храм в хорошем состоянии. Но церковь старинная, пришло время — и купол разрушился. Власти же только и ждали момента, чтобы ее окончательно снести. Но крестьяне решили отремонтировать куполок. В 1983 году мы с сыном — он тогда учился в ГПТУ — поехали в Суринку. Люди помогали нам чем могли. Собирали материалы: одна женщина даже отдала металл, купленный на крышу собственного дома, несли — хоть гвоздь. Ну и сами становились в помощь. Мы восстановили шейку купола, сам купол, крест. И вот — суббота, работа почти закончена. Уже в темноте разошлись по домам. В воскресенье с утра еще планировали сделать небольшой навес над входом в храм. А жили мы с сыном у одного из сельчан по имени Николай. Вот идем от него к церкви и нас встречает местная женщина. «Вы — жестянщики?» «Да». «Не ходите к церкви. Туда приехали четыре машины милиции из Слонима и пятая – зампредседателя исполкома. Они вас разыскивают. Подняли шум, накинулись на председателя сельсовета, за то, что ремонтируется церковь: ее надо сносить, говорят, не нужна она».
Мы повернули назад. Тогда приезжие стали выспрашивать, у кого мы живем. Никто ничего им не сказал. Хотя сельчан пугали, будто мы бандиты. Вечером в доме Николая собрался настоящий тайный сход, на котором решили, что утром нас посадят на автобус и отправят домой. Народ скинулся нам за работу. Посидели за столом. И на рассвете уехали в Минск. Позже Николай рассказывал, какой огромный скандал разразился. Его допрашивали: откуда мы, наш адрес. И снова ответ один: ничего не знает.
Ну а церковь стоит и по сей день. Сейчас там службы проводятся.
Дело только умельца боится
— А какой купол из тех, которые вы ремонтировали, был самый старый?
— В Жировичах, на соборе. Мы перекрыли там все купола. В том числе большой — 12–метровый.
— Где еще работали?
— В 1980 году вместе с сыном ремонтировали церковь Александра Невского в Минске. Потом перешли на Кафедральный собор. Пять лет «отдыхали» там после работы и в выходные. Кровля оказалась в ужасном состоянии: башни оклеены полотенцами, пропитанными краской. Мы покрыли их медью. Работа сложная. Но справились.
Когда собору передали здание академии музыки, его тоже ремонтировали. Владыка Филарет постоянно интересовался работой, контролировал ее ход.
В деревне Занарочь церковь разбомбили немцы. После войны в родные места приехал офицер–отставник. Он написал в Германию: мол, вы натворили, давайте, восстанавливайте. Из Германии прислали деньги, и в деревне возвели новую церковь. Но построили так, что пришлось нам перекрывать купола. А вообще, много где был и работал. Вот книжку подготовил и издал. Называется «Кровельные и вентиляционные работы в строительстве храмов». Важно было собрать воедино весь практический опыт для тех, кому он необходим.
Сегодня в стране возводится немало храмов. Над проектами трудятся коллективы профессионалов самого высокого класса, используются как традиционные, так и новейшие строительные материалы. И если сам того не пережил, не видел собственными глазами, теперь, наверное, трудно представить ситуацию 30 — 40–летней давности, когда приходилось, таясь, честно делать нужное людям дело. Не зря говорят: большое видится на расстоянии. Судьбы в том числе.
