Мария Рязанцева может рассказывать о войне часами. Переноситься в мыслях из Москвы в Прибалтику, из Румынии на окраину Берлина. Раненые, врачи, расстрел дезертира на месте — медсестре хирургического госпиталя есть что рассказать. И показать. Парадная форма, фотографии, письма однополчан и книга о ставшей родной 5-й танковой армии. В небольшой комнате ветерана, кажется, уместилась вся ее длинная непростая жизнь.
Мария Петровна ищет парадный пиджак с наградами и заметно волнуется. Одежда в шкафу укрыта тканью: «Чтобы не бросалась в глаза». Недавно три ордена мужа Марии Рязанцевой украли, и теперь она хочет перестраховаться. Но черно-белые фотографии с однополчанами открыто расставлены на полках. Вот молодая Мария Петровна в полевом госпитале. Вот она же с коллективом врачей и медработников. Здесь ей уже 30. А вот снимок, сделанный сразу после призыва. На нем Марии Рязанцевой всего 17, на дворе 1942-й. Юная москвичка не может больше ждать и сама идет проситься на службу. Благо дальний родственник работает в военкомате и помогает «вырасти» сразу на два года. Хотя сама жизнь поможет ей повзрослеть.
Полгода Мария Петровна будет проходить подготовку на медкурсах. И в первые дни учебы офицеры решат с головой окунуть вчерашних школьниц в атмосферу военного времени. В здании, где будущие медсестры готовились к отправке на фронт, пройдет открытый суд над дезертиром. Мария Рязанцева вспоминает подсудимого и даже закрывает глаза: «Красавец был, настоящий Аполлон…» Но приговор вынесут однозначный: расстрел на месте. Девушки парня жалели: жить бы и жить ему, сколько добра мог сделать, завести семью, стать отцом… Но тогда же и загорелись желанием ответить врагу! Ведь если бы не война, жив остался бы и дезертир, и девчонкам не пришлось бы привыкать к новым суровым реалиям. Впрочем, и отец всегда учил свою дочь: только вперед, Машенька!
Полгода спустя в Воронежской области начнет работу хирургический полевой передвижной госпиталь 5160. Здесь Мария Рязанцева примет первого раненого, которому ампутируют ноги. И, конечно, расплачется. Но хирург тогда даст мужской совет: на всех слез не хватит. Машенькой называли ее однополчане. Ласковая и заботливая, она вместе с тем была твердая, как кремень.
Мария Петровна вспоминает, что ей всегда хотелось доказать: девушка может служить, как боец. Но именно на ее дежурствах всегда случались странности. То заяц застрянет в машине, а она будет кричать «нарушителю»: «Стой! Стрелять буду!» То глухонемой житель одной из прибалтийских деревень вдруг вернется из лесу с полной повозкой оружия. То вдруг в палатке госпиталя появится «глухонемой» особист, который станет угрожать пистолетом.
Передвижные госпитали спасли жизнь тысячам советских солдат.
И хоть большая часть происшествий всегда заканчивалась хорошо, без подвига не обошлось. За несколько дней до Победы Мария Петровна взяла в плен немца — рыжего и «огромного, как зубр». Тот сидел в подвале дома, где разместились медработники. Ничего не подозревал и сразу сдался хрупкой медсестре. Сама того не зная, Машенька спасла ему жизнь. Ведь оказалось, что немец отчаянно «косил» от службы. А справка о пребывании в советском плену делала его почти героем…
Хрупкая девушка спасала жизни каждую минуту, не думая о своей. Если попадала в палату с больными столбняком, оставалась с ними до конца. Направляли к больным газовой гангреной — жила в их палатке. Должна была ухаживать за тифозными — значит, была с тифозными. Даже не думая о том, что может заразиться. Однажды обняла одного тяжелобольного бойца, да так и заснула на окровавленной груди. А с другим, бредившим от боли, говорила от лица его матери. Не боялась ничего, не думала, как это выглядит со стороны: только вперед, Машенька!
Не испугалась и прямого переливания крови для уже посиневшего раненого солдата. Сколько ее тогда отдала, уже и не помнит. Но хорошо помнит другое: вставая с кушетки, упала от головокружения. Еще семь раз ранят спасенного Машенькой Николая Рязанцева, не раз эвакуируют вместе с госпиталем. И только в 1953-м дороги молодых людей вновь пересекутся. Николай приедет в Брест с единственной целью: сделать девушке предложение, от которого она не сможет отказаться…
Но до Победы еще нужно было дожить. Так, в заботах о солдатах, и дошла Машенька до Берлина. Непосредственно в штурме она не участвовала. Но, как и все три года службы, готова была в любую минуту принимать раненых. Пошли в наступление танки, загрохотали пушки, почернело небо. Незамаскированный госпиталь дерзко бомбили немецкие самолеты, но ни в одну палатку осколок не попал. А раненые почему-то не появлялись. Уже потом, в центре разгромленного Берлина, Машенька поняла: их не было, потому что все погибли.
Машенька РЯЗАНЦЕВА, 1943 г.
…Часами может говорить Мария Рязанцева о войне. Ведь всего сразу и не упомнишь. И, заканчивая свой рассказ, добавляет: им довелось пройти через ад, но в этом аду было много хорошего. И шутили, и смеялись, и песни пели — без юмора на фронте никуда. Но провожает Мария Петровна все же со слезами на глазах. Так она и осталась все той же Машенькой. Так и не научилась сдерживаться. Ее слезы — живая эмоциональная память о тех, кто не вернулся домой, кто остался лежать в траншеях и на улицах освобожденных городов Европы. Многих она помнит поименно, она ничего не забыла.
artem.kirjanov@gmail.com
