Конец мирной жизни
В июне 1941 года я окончила школу и поехала в Гомель, чтобы купить себе наряд для выпускного вечера. Там меня и застала война. В город ехала поездом, а возвращаться пришлось пешком, под бомбежкой. Потоком шли беженцы – старики, женщины, дети, и я вместе с ними. Возле деревни Мильча на нас налетел «мессершмитт». Люди бросились врассыпную по огромному полю, а он на бреющем полете поливал нас свинцом.
Я упала, и поскольку впервые попала в такую ситуацию, испуг, конечно, был дикий. Но все же повернула голову, и когда самолет, развернувшись, вновь стал снижаться, увидела оскаленного немецкого летчика.
Мне повезло. Я осталась жива, а когда встала, увидела страшную картину: матери несли на руках убитых детей, на груди убитых матерей надрывались криком маленькие дети. Закончилась мирная жизнь, и я сразу стала взрослой. Поклялась, что как смогу буду сражаться с врагом.
На фронт меня, конечно, не взяли – мне было всего 16 лет. Но я узнала, что в Речице создается отряд ополченцев под командованием Макара Федоровича Турчинского. Он стал одним из первых организаторов партизанского движения на Гомельщине. Я сразу записалась в этот отряд, который участвовал в боях с наступавшими немцами, а когда гитлеровцы заняли Гомельщину, ушел вместе с частями Красной Армии. А я осталась в оккупации.
Нас выдала мачеха Бориса
Поначалу молодежь растерялась, мы не знали, что делать, хотя решимости бороться с врагом имелось с избытком. Узнала, что мой двоюродный брат Борис спрятал сельсоветовский приемник. Мы начали с ним слушать сводки Совинформбюро и рассказывали людям о событиях на фронтах. Не подозревали, что занимаемся подпольной деятельностью, что мы подпольщики – ярые враги оккупационного режима. Но нас выдали, и самое страшное, что выдала мачеха Бориса.
Мы отнесли радиоприемник на заброшенный хутор, где Борис раньше жил, и там, в погребе, слушали Москву. И мачеха, видимо, позарившись на материальное вознаграждение, которое обещали немцы за поимку партизан, пошла в полицию, чтобы донести на своего пасынка. Думаю, что немцы и до этого подозревали нас, особенно меня, потому что я всегда была активисткой, а до войны, став комсомолкой, работала пионервожатой в школе. Но конкретных фактов у них не было, и тут такой подарок – донос.
Отчасти нам повезло. Когда мачеха пришла в полицейский участок заявить, что она знает, кто разносит сводки, оказалось, что все полицаи уехали в Василевичи, а в участке остался только дежурный. Он был мой хороший знакомый, которого, по иронии судьбы, в полицию загнала его мачеха. Тот смог предупредить нас. Мы с Борисом бросились все прятать: приемник, гранаты, винтовку. Но ареста избежать не удалось, нас бросили в камеру тюрьмы в Василевичах.
Бориса на первом же допросе жестоко избили. Из него буквально сделали отбивную котлету, он даже не мог стоять на ногах. В камере он мне сказал: «Манечка, это конец. Держись и будь готова ко всему!» Меня не били, а сразу подвели к повешенным и сказали, что там есть место и для меня. Добивались, чтобы я сказала, кто нами руководит. Им ведь и в голову не приходило, что подростки в такой ситуации могли действовать самостоятельно. Мы молчали, и нас решили пустить в расход, казнь назначили 9 мая 1942 года. А дальше все произошло как в кино.
Ночью мы услышали звук отбитого замка, открылась дверь в камеру и послышался шепот: «Товарищи, выходите!» Мы сразу не поняли, что произошло. Думали, полицаи пришли за нами. Но потом выяснилось, что это наши. Позже мне рассказали, что нас освободила подпольная комсомольская группа Росликова, который до войны работал на сплаве леса и жил у нас на квартире. Он с товарищами по заданию подполья служил в полиции, и когда узнал, что нас собираются повесить, организовал налет на тюрьму.
Бориса приютила и спасла тетка Арина, а меня спрятал, а потом помог уйти в партизаны сосед – отец моей подруги Тимофей Бибик. Борис, когда немного поправился, подался в партизаны. Но первое, что он сделал, когда смог, это пошел к мачехе, которая пряталась у родственников. И поквитался. Однако пытки в тюрьме подорвали его здоровье, поэтому долго он не прожил и умер вскоре после войны.
В плен не сдаваться!
Первое боевое крещение я получила в жестоком бою, когда немцы напали на наш лагерь в болотах возле деревни Лесное. Они схватили связного, и мальчик не выдержал пыток. Просто похвастался девочке, что он партизан-разведчик, а ее отец служил в полиции. И узнав, где находится база отряда, каратели хотели незаметно окружить нас. Я в этот момент пошла собирать бруснику и заметила их. Сразу бросилась в лагерь, подняла тревогу, и мы заняли оборону – полукругом. Справа, слева и впереди – немцы, а сзади – болото. И наш пулеметный взвод оказался на вершине этого полукруга. Долгий бой мы не могли вести. Патронов не было. И не известно, как все закончилось бы, если бы не раненый политрук. Немцы начали сжимать полукольцо окружения и продвигаться по краю болота в центр лагеря, где партизан осталось восемь человек – шесть парней и две девчонки. Все остальные отходили по болоту. Наш командир взвода Костя приказал занять круговую оборону, положил свой наган на землю и сказал: «Биться до последнего. Кто останется в живых, добить раненых и в плен не сдаваться!» И тут раненый политрук, который лежал неподалеку, слабым голосом приказал: «Ребята, гранатами пробивайтесь к болоту! Кто-нибудь да уцелеет!» Что мы и сделали. Бросили гранаты и рванули к болоту. Немцы тоже могли нас гранатами забросать, но, видимо, рассчитывали взять нас живыми, в то же время боялись перебить своих. Когда выскочили к болоту, я шла последней. Шла, шла и провалилась в трясину, стала на колено и завалилась на тину. Дальше ничего не помню. А мой друг Василий Исаенко, который шел впереди, посмотрел, что меня нигде нет – ни впереди, ни сзади, – и рванул назад. И как потом рассказывал, увидел мои сапоги, которые опускались в трясину. Вытащил меня из трясины, взвалил на спину, поволок под пулями и вынес на твердую землю. Так он спас мне жизнь. Правда, из сапога сочилась кровь, я была ранена своей же гранатой. Меня перевязали в отряде, а на следующий день мы вернулись в лагерь.
Зрелище было страшное. Нашли тело политрука, его буквально растерзали: голова разрублена пополам, множество колотых ран. В кармане каратели обнаружили партийный билет, установили, где живет семья, и расстреляли ее. Это был родной брат Василия Исаенко, хорошо, что тогда его с нами не было. Даже сегодня об этом нелегко вспоминать.
Когда соединились с частями Красной Армии, я попала в госпиталь в Гомеле, поскольку были проблемы с позвоночником.
А потом был мир. Меня подлечили, и я приступила к работе в райкоме комсомола. Поднимали Гомель из руин, работали и просто привыкали к мирной жизни...
Справка «СВ»
Мария Зосимовна Лозичная
Родилась 15 февраля 1925 года в селе Сведское Речицкого района Гомельской области. Во время войны воевала в отряде имени Ворошилова 1-го Гомельского партизанского соединения. Награждена орденом Отечественной войны II степени, орденом Славы III степени, медалями «За боевые заслуги», «Партизану Отечественной войны» II степени, «За победу над Германией». Живет в Речице.
