Много лет проработав в журналистике и вообще, немало повидав на белом свете, могу с чистой совестью присоединиться к тем, кто утверждает, что слово наше — живое, имеет свою невидимую оболочку и даже таинственную магию. Не бог весть какое открытие… Однако всякий раз, столкнувшись с убедительным подтверждением данной известной истины на практике, мы с некоторым недоумением, а порой и удивлением глядим на случившееся.
Как было и со мной в тот теплый солнечный день в начале лета. Через несколько дней должны были снять запрет на ловлю рыбы из-за ее нереста, и я с удовольствием готовился к этому событию. Моя любимая лодка по имени «Маркиза» уже была готова, как говорится, на всех парах отплыть подальше от берега, где она смиренно пролежала укутанной в крепкий целлофан под ветрами и стужами всю зиму.
Я обновлял снасти и с удивлением отметил, что мыши погрызли даже поплавки в сарае, где лежали удочки. Неужели им здесь так голодно? Раньше ведь вроде не трогали…
С каким-то вопросом заглянул Генрих — смотритель местного Дома охотника, и сообщил, что вчера вечером заехали сюда трое постояльцев. Мужчина лет пятидесяти и двое помоложе. Когда выгружались, увидел, что у них с собой сети.
— Ну, это еще не факт, что они ими воспользуются, — заметил я.
— Не знаю, — пожал плечами Генрих. — На вид вроде порядочные люди. Знают же наверняка, какие огромные сейчас штрафы выставляют браконьерам. Тем более в Национальном парке.
В первый день гости ловили рыбу с берега, как и разрешено, на одну удочку. Мужчина, что постарше, раз за разом бросал с моего мостика спиннинг в надежде поймать щуку. Но по тому, как все трое присматривались к противоположному берегу и глядели в бинокль на большое озеро, мне показалось, что они просто изучают обстановку. Подумал, что наверняка не дождутся дня, когда официально будет разрешено ловить рыбу на большой воде. Я не ошибся…
Место здесь для браконьеров удобное. Хутора разбросаны и не видны с берега. Мой рыбацкий домик хоть недалеко от воды, но спрятан за высокими деревьями. Кажется, что вокруг безмолвие…
Я сумел рассмотреть мужчину со спиннингом и теперь размышлял, напомнить ли ему историю, которой уже было с полтора десятка лет. Тогда он поступил подло по отношению ко всем родственникам погибшего Алеши. Это был и мой дальний родственник, учился паренек в лучшем вузе страны и подавал большие надежды. Но случилась беда. На окраине города его сбил насмерть известный предприниматель. Сама ситуация на дороге была спорной, и окончательный ответ на то, как все было на самом деле, мог дать единственный свидетель. Им был Дмитрий Евгеньевич, инженер одного из столичных заводов, который сейчас, спустя полтора десятка лет, стоял со спиннингом на моем рыбацком мостике.
самом начале разбирательства того дорожно-транспортного происшествия он дал правильные показания, но потом от них отказался. Я принимал участие в том журналистском расследовании и сумел установить, по крайней мере для себя самого, что водитель был виноват и сумел убедить инженера изменить свои показания кардинально. Разумеется, за большие деньги…
Суд принял новую версию, и предприниматель легко отделался. Выходя из здания суда, я в сердцах успел негромко сказать Дмитрию Евгеньевичу, что он задохнется этими деньгами. В ответ он лишь кисло улыбнулся.
Вечером, когда я уже готовился лечь спать, в окошко осторожно постучал Генрих. Я вышел на крыльцо. Стоял чудесный вечер. На соседних кустах и деревьях заливались соловьи.
— Гости не выдержали, — сказал вполголоса Генрих. — Мало того, что не дождались субботы, так еще и сети выставили. Сам видел. Буду звонить инспекторам.
— Ты знаешь, что делать, — сказал я ему.
Вскоре началась операция по задержанию браконьеров. Когда двое мужчин помоложе подплыли к берегу с сетями и рыбой, Дмитрий Евгеньевич готовился им помочь. Здесь их, как говорится, и накрыли. Инспекторов тоже было трое. Они в полной амуниции выросли как из-под земли. Успели даже зафиксировать на фото момент, когда браконьеры доставали сети и выгружали добычу в свои резиновые лодки.
Я подошел к берегу и попросил старшего из инспекторов разрешения побеседовать с Дмитрием Евгеньевичем. Тот, правда, удивился, но кивнул головой.
Инженер успел рассмотреть и меня. Узнал. Вроде как даже смутился. Я смотрел на него, постаревшего, обрюзгшего, с большими синими кругами под глазами. Мы отошли в сторону.
— Не злорадствуй, — процедил он сквозь зубы. — Продам машину и рассчитаюсь со штрафом. Может, еще и на лекарства останется…
— А лекарства зачем? — спросил я.
— Ну как же, — ответил браконьер. — Вы же мне тогда, в зале суда, пожелали, чтобы я задохнулся теми деньгами. Вот я и задыхаюсь. Астма меня мучает. Не считая, конечно, диабета. Совсем сыпаться стал.
Я заметил, что он с «ты» перешел на более вежливое «вы» и осторожно заметил:
— Не жалеете, Дмитрий Евгеньевич, что дали тогда ложные показания?
— Еще как жалею, — ответил он. — Много раз потом сам в жизни сталкивался с теми, кто готов за деньги купить все и вся.
Меня окликнул старший из инспекторов, и я, взяв его по старой дружбе под локоть, отвел в сторону. Пообещал, что расскажу, почему хлопочу за третьего браконьера, а сейчас прошу сделать так, чтобы ему не сильно досталось.
Инспектор пообещал сделать все, что в его силах в этой конкретной ситуации. Сам же он, подозвав Генриха, который тоже здесь оказался, попросил его взять с пяток самых крупных линей и отдать их одиноким хуторянкам. Смотритель Дома охотника с воодушевлением взялся за эту работу. Я понимал, что он и себя не обидит. Хуторянок и я не обижаю, когда начинается сезон. Свежую рыбу они любят. К этому приучили их мужья, когда были еще живы. Но как-то так получилось, что мужики здесь почти в одночасье вымерли. Только за один год не стало троих, потом ушли еще двое. Для меня это тоже загадка, которую надеюсь когда-нибудь понять.
Поскольку утром предстояло очень рано вставать на рыбалку, решил не засиживаться в беседке, хотя вечер начинающегося лета был просто чарующим. Перебирая в памяти случившееся за этот день, подумал о том, что сила нашего слова в какой-то момент может многократно возрастать. Если это действительно так, надо почаще говорить хорошие слова и добрые пожелания. Пусть сбывается лучшее…
