Подопечный приюта отличник Артур ждет маму

Любовь без шанса на надежду

«Когда увидите мою маму, скажите, что я ее люблю. Еще скажите, что она мне очень нужна. Каждый день. А письмо ей написать не могу, извините... Просто нет сил...» — глаза 11–летнего Артура (имя изменено) блестели от накативших слез. Они просто душили его изнутри. Эмоциональное состояние мальчика стало серьезно беспокоить администрацию сиротского учреждения... В приюте не припоминают ни одного подобного случая за всю многолетнюю практику — чтобы изо дня в день ребенок так долго и так болезненно страдал по маме. И, увы, так... безответно.

— Каждый день я тебя жду, мама...

Скорее всего, семейная драма шестиклассника Артура и его 4–летнего брата Никиты никогда бы не попала на страницы «СБ». Если бы не сцена, свидетелем которой я стала совершенно случайно. В холле социально–педагогического центра после новогоднего утренника дети прощались с мамами. Из всех, настоятельно приглашенных педагогами, явились только две... И обе уже очень спешили. А ребята все никак не могли ими надышаться. И вдруг один мальчуган стал отчаянно просить педагога отпустить его с братом домой:

— Ну почему мы не можем пойти вместе с мамой?! Я очень вас прошу, отдайте нас ей! Пожалуйста! Хотя бы на выходные! Умоляю...

— Тебе уже не раз объясняли, Артур: мы не принимаем таких решений... — педагог старалась говорить как можно мягче, но вынуждена была озвучивать факты, которые больно было слышать даже мне. — Понимаешь, твоей маме нужно самой этого захотеть. А она приходит к вам... ну, вот как сейчас — лишь после долгих и утомительных уговоров... И нам очень важно, чтобы так горячо не ты, а прежде всего мама, просила вернуть вас с Никитой. И всем своим поведением подтверждала бы это желание...

Мама Артура, Татьяна Георгиевна, сидела рядом, смотрела в сторону и молчала. А мальчишка ради нее, казалось, готов был постучаться в любые двери:

— А кто принимает решение? Кто главный? С кем еще мне можно поговорить? Ну хорошо... Если не к маме, то давайте хотя бы к дедушке! Ведь он же приходил...

Тут наконец встрепенулась мама:

— А и правда, пускай бы дедушка их на выходные забрал!

Увы, на жилплощади дедушки зарегистрирован лишенный родительских прав папа младшего брата — Никиты...

У мальчиков разные отцы. Папа Артура умер, когда ему был годик, а папа Никиты вниманием семью не баловал, даже проживал отдельно — по словам педагогов и милиции, являлся лишь как гость... Артура в приюте иногда навещает бабушка, но ее перспективы стать для детей опекуном равны нулю из–за состояния здоровья. Да и не особо–то ждет ее визитов Артур, говорят в приюте, — он грезит только мамой...

В общем, через несколько минут мама Татьяна засобиралась домой. И, пожалуй, унесла бы с собой две огромные упаковки с конфетами — те, что Дед Мороз буквально только что вручил ее сыновьям, — если бы педагог не попросила вернуть сладости.

— А что тут такого? Это Артур сам мне дал! Вон у него спросите... — возмутилась Татьяна Георгиевна, возвращая подарки.

Жаль, не видела мама, как после ее ухода, забившись в угол, мальчишка горько рыдал. Словно похоронил... Впрочем, я совсем не уверена, что и эта сцена произвела бы на Татьяну Георгиевну хоть какое–то впечатление. Почему? А вот что рассказала мне через несколько дней после Нового года педагог–психолог приюта Оксана Почесуй:

— Артур сделал для мамы новогоднюю открытку. Это была великолепная ручная работа и короткое, но очень теплое поздравление. Конечно, хотел вручить еще до праздника. Но мама не появлялась. Тогда он попросил разрешения позвонить ей из моего кабинета. Думаете, пришла? Нет! Он звонил ей несколько дней подряд и все уговаривал, рассказывал про подарок, про то, как скучает... В общем, 30 декабря мои нервы не выдержали, я схватила трубку и, скажем так, объяснила Татьяне Георгиевне ситуацию по–своему. Только тогда она и соизволила появиться...

Ситуация изменилась лишь после Нового года. Однако объяснение внезапно проснувшемуся интересу мамы к детям (ее видели в приюте даже два раза за неделю!) довольно быстро нашлось у старшего участкового Московского РУВД Минска Антона Пахно:

— Татьяна Георгиевна элементарно испугалась. Только не за судьбу своих детей, а за собственную. Дело в том, что 6 января в ее квартире снова что–то отмечала нетрезвая компания. На этот раз пьяный скандал закончился поножовщиной...

Милиционер признался, что у него болит душа за Артура, мол, это загадка для всех — как у такой годами пьющей, гулящей и нигде не работавшей (пока не заставили как обязанное лицо) мамы мог вырасти такой прекрасный ребенок:

— Мамка где–то пьет, по гостям гуляет, а он стоит у плиты и своему младшему брату суп варит. Думаю, Артур за Никиту и в огонь, и в воду готов. Да и за мамашу свою пропащую тоже. Слова о ней неуважительного никогда не сказал. Весь груз ответственности на себя пацаненок взвалил. Мое мнение такое: нельзя детей матери назад отдавать — погубит, ей не до них... И еще важно, чтобы сотрудники опеки ребят не разделили, они очень нужны друг дружке.

Такого же мнения об отношениях братьев и сотрудники приюта. Ведь вскоре после Нового года Никита попал в больницу с простудой. Так Артур, говорят, места себе не находил, все про брата спрашивал. К слову, в свои 4 года Никита только–только начал разговаривать... И пока лучше всего у него получается слово «мама».

Прямая речь


Начальник инспекции по делам несовершеннолетних Московского РУВД Минска Сергей Малежик:

— В день, когда Артур и Никита были переданы под защиту государства, их мама вызвала милицию сама на себя — бросив детей, пьянствовала в гостях и уже не соображала, что творит. Стало понятно, что Татьяна Георгиевна не намерена менять манеру поведения и взгляды на жизнь, и обстановка, в которой растут дети, все больше угрожает не только их здоровью, но и жизни. Несмотря на многочисленные беседы и направления в центр занятости, мать мальчиков продолжала вести разгульный, иждивенческий образ жизни. Неоднократно привлекалась к административной ответственности. В декабре Татьяну Георгиевну по телефону пригласили на заседание совета профилактики, где в очередной раз рассматривалась судьба ее детей. Но она ответила, что не может, дескать, в данный момент находится далеко. Мы тотчас отправились к ней домой. И застали ее там нетрезвой...

Комментарии


Социальный педагог приюта Московского района Елена Чикилева:

— За всех наших детей душа болит, но за Артура и Никиту — особенно. Сами понимаете, что большинство ребят попадают к нам с нарушениями в поведении и даже с алкогольной и наркотической зависимостью. Есть и хорошие, еще не слишком исковерканные своею горькой судьбой. Но Артур... Это не просто красивый, интеллигентный и умный ребенок, но с очень добрым, щедрым и ранимым сердцем. Мы стараемся все это сохранить. И как воздух здесь нужна помощь мамы! А о ней, увы, я могу сказать только два слова: беспросветно и безнадежно. На мой взгляд, она даже рада, что избавилась от детей. Не нужны они ей вовсе. Судите сами. Ее работа — уборщицы в ЖЭСе — заканчивается уже к 15 — 16 часам. Почему бы не навестить детей? Татьяна Георгиевна ссылается на усталость. Однако во время рейда около 18.00 мы застаем у нее в гостях мужчину. И каждый раз нового... Долг за содержание детей у нее стремительно растет. И если за Никиту она платит солидарно с мужем, то за Артура — сама, ежемесячно компенсируя лишь 40 рублей из 140. И уже есть сведения о прогулах...

Учитель английского языка СШ № 80, классный руководитель Артура Юлия Сидоренко:

— О таких учениках, как Артур, можно только мечтать. Он просто очаровал всех педагогов — и своей природной интеллигентностью, интеллектом, добротой и, конечно же, блестящей учебой. Успевает по всем предметам без исключения. Вообще, редко в 6–м классе увидишь ребенка, настолько мотивированного к учебе. Артур не только лучше всех справляется с программой, но даже старается учить наперед. Переживает, что, если придется вернуться в родную школу, окажется отстающим. Но при его старании это просто невозможно! Мы знаем о его победах на олимпиадах в прежней школе. Поэтому, когда встал вопрос об участии в конкурсе по математике, учительница, не задумываясь, сама внесла деньги за Артура. И он не подвел! А еще мне приходилось слышать, как он звонил маме. О чем бы ни просил, она отказывала. И, по–моему, ей было все равно...


Картина с натуры


Артур тоже попал в больницу. И лежал там уже третий день, когда в сопровождении сотрудников Московского РУВД, милиционеров Сергея Малежика и Антона Пахно, я позвонила в дверь квартиры Татьяны. Было около 19.00. Она открыла сразу. Была дома одна, смотрела телевизор. Рядом играла огоньками новогодняя елочка. Обстановка двушки крайне убогая, все вещи старые, неопрятные... Особенно в комнате детей. Но в целом был порядок. Успела ли мама за это время хоть раз навестить в больнице сыновей?

— Сегодня я была у Никиты! Там встретила и его дедушку.

— А у Артура? Ведь он вас так ждет... Вот, попросил меня сказать вам это.

— Да знаю я! Хотела и к Артуру съездить. Но дед сказал, что тоже к нему едет, и я решила, что вместе нам делать там нечего. Если получится, может, завтра...

— Хотите вернуть детей, Татьяна?

— Ну да...

— А что будете с ними делать?

— Солить я их буду! Слушайте, надоели вы со своими глупыми вопросами! Все, не буду разговаривать...

Потом, правда, разговорилась. Обвинила в своих бедах всех — приют, школу, милицию, судьбу–злодейку... Только не себя. Какой был смысл продолжать такую беседу?

eversman@sb.by

Советская Белоруссия № 21 (25156). Среда, 1 февраля 2017

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter