Любимец фортуны

Зимнее утро 1823 года. Корчма в окрестностях Вятки.

За столом полулежит человек. Рядом - начатое ведро водки. Судебный пристав констатирует смерть ссыльного литовского шляхтича Хадзькевича. А вечером, проклиная погоду, дороги и все вокруг, примчался фельдъегерь с уже ненужным высочайшим помилованием.

Погибший был человеком-легендой, одним из последних великих авантюристов XVIII столетия. Игнатий Хадзькевич (он же Ходзькевич, Хадзкевич, Хацкевич, граф Денгоф, генерал Лодоиско), капитан гренадерского Сибирского полка князя Дашкова, подполковник войск Великого княжества Литовского, генерал-адъютант при штабах французских полководцев Шампионе и Массены, кавалер Золотого офицерского креста за взятие Очакова, кавалер ордена Почетного легиона, участник Великой французской революции и восстания 1794 г. в Речи Посполитой, российский и французский шпион, шеф полиции Неаполя, политзаключенный, шулер высочайшего класса...

Происходил он из богатого рода герба "Костеша", Мстиславского воеводства. Первым значительным поступком в его жизни стала подделка собственной метрики - чтобы скорей войти во владение наследством, оставшимся после смерти отца. Однако очень скоро молодой пан Игнатий все богатство прогулял да спустил за зеленым сукном. Подался искать счастья на службе России. В Сибирском гренадерском полку князя Дашкова принял участие в войне с турками. Его храбрость при штурме Очакова поразила даже Суворова. Получил крест и звание капитана.

После окончания войны подал в отставку и двинулся в Европу. В Париж прибыл как раз вовремя. Начиналась Великая революция. "Вперед, дорогие граждане!" - кликнул пан Игнатий и повел наскоро слепленный отряд санкюлотов к стенам Бастилии. Однако в революционной Франции трудно было долго оставаться в гуще событий и не угодить под австрийские пули или топор гильотины. И в 1793 году он переехал в Вильно, открыл игорный дом. Подружился с лидером местных заговорщиков, молодым полковником инженерии ВКЛ, картежником экстра-класса Якубом Ясинским. Тот делает Хадзькевича своим адъютантом и возводит в звание капитана войск ВКЛ. Некоторые историки считают, что тот уже тогда состоял на службе в российской разведке.

После подавления восстания Костюшко пан Игнатий был арестован русскими, по мнению современников, для вида, как военнопленный сидел в Погребищах, однако сбежал и объявился на турецкой территории. "Турки ни воевать не умеют, ни играть в карты", - говорил пан Игнатий, промучившись так до 1796 года, пока Павел I не амнистировал Костюшко с уцелевшими сподвижниками. Хадзькевич оказался снова в Турции с тайной миссией. Российский посол Кочубей ввел его в высший свет турецкой столицы. Больше всех не повезло португальскому консулу Лабрашу. На следующий день после отъезда "российского дипломата" весь Стамбул знал, что тот "прихватил" с собой и жену консула...

Якобинский террор сменился смутной оттепелью Директории. Опытному офицеру с боевым стажем занятие нашлось быстро. Добровольческий Северный легион Хоха стал на тот момент его "родиной". А в это время легендарный генерал Ян Генрих Домбровский начал осуществлять великое дело, о котором мечтал еще во время второго раздела Речи Посполитой. Директория, воевавшая почти со всей Европой, дала разрешение на формирование в Италии Польского легиона из граждан бывших Короны и Княжества, сражавшихся в австрийской армии и попавших в плен под Мантуей. Хадзькевичу это показалось заманчивым, и он, устроившись в Риме, открыл шикарный игорный дом на Вилла Боргезе. Видимо, там, за зеленым сукном, сдружился с генералами Шампионе, Макдональдом, Жубером, Массена, Моро, Бернадотом (говорили, Бонапарт также заметил литовского подполковника).

В одной из стычек, когда генерал-аншефа Шампионе окружили австрийцы, лихой литвин одним ударом палаша снес голову самому здоровенному из нападающих, за что Шампионе пристроил его при своем штабе, и Хадзькевич стал для него адъютантом, телохранителем, помощником по особым (и деликатным) поручениям, просто другом.

В январе 1799 года французы взяли Неаполь. Игнатий настолько хорошо справлялся с обязанностями адъютанта, особенно по части трофеев и контрибуций, что Шампионе не нашел лучшей кандидатуры на должность шефа городской полиции. Главный полицейский Неаполя очень напоминал героя из оперы-буфф, потому назвался "генерал Лодоиско" - именем одного из персонажей нашумевшего в свое время романа, основанного на вымышленных событиях из жизни Речи Посполитой.

Неожиданно могущественный временщик Баррас предлагает ему "переквалифицироваться" в фальшивомонетчика. Директория напечатала миллионы австрийских банкнот, и Лодоиско должен позаботиться, чтобы они быстрей разошлись на территории противника. Риск быть схваченным и повешенным усиливался тем, что французы по политическим мотивам отказывались оказывать помощь в случае провала. Но ставки фантастические: за 100 фальшивых рейнских гульденов финансовый "диверсант" получал 20 настоящих. Под именем графа Денгофа из Инфлянтов пан Игнатий отправился в путешествие по Германии. Фортуна, как всегда, шла рядом, и ее "подданный" однажды осчастливил фальшивками целую французскую дивизию в Швабии, не получавшую денег на протяжении двух лет.

В 1800 году Хадзькевич участвует в осаде Генуи в армии Массены. За отвагу и необыкновенные способности назначен генерал-адъютантом при штабе. Упадок Массены, замешанного в темных денежных аферах и военно-политических интригах, потянул за собой и его окружение. Хадзькевича арестовали, обвинив в... подделке австрийских денег, и бросили в Тампль. Конечно, это был только повод. Наполеон, усиливая диктатуру, поручил Фуше "разобраться" со всеми неудачливыми конкурентами, вроде Массены и Шампионе. Но не желая настраивать против себя известных генералов, их "прижимали" не очень - зато без всяких церемоний "разбирались" с второстепенными фигурантами.

Хадзькевич лгал и выкручивался как уж. У Фуше было достаточно времени, чтобы убедиться в его недюжинных способностях. И в середине 1802 года наш герой выходит на волю, получив обратно все награды и звания. Кроме того, французы, учитывая былые заслуги генерала, обеспечили ему свидетельство об отставке наилучшими рекомендациями с правом требовать половину пенсии, положенной по званию. От пенсии пан Игнатий, однако, с гордостью отказался.

В конце 1802 года он "натурализовался" в Петербурге. Принялся за то, что умел делать хорошо, - и... обчистил сына некоего крупного вельможи. Бедный малый, не в состоянии рассчитаться, попытался покончить с собой. Разразился скандал, докатившийся до самого верха. Однако достойный жалости вид героя штурма Очакова не мог не вызвать сочувствия у молодого романтика Александра I. Пана Игнатия простили, но из столицы попросили убраться.

Хадзькевич и сам не собирался тратить тут время попусту. Тульчин на Волыни был в то время веселым городом, резиденцией последнего великого магната на землях былой Речи Посполитой Станислава Щенсного Потоцкого. После его смерти в марте 1805 года осталось наследство - 1,5 млн. гектаров земли со 130 тыс. крестьян, которое досталось сыну - Щенсному Ежи, также охваченному страстью к азартным играм. С помощью пана Игнатия, "вынырнувшего" здесь, Тульчин превратился в сборище шулеров и проходимцев, слетавшихся сюда, как воронье. Щенсный Ежи день за днем терял наличные, фольварки, деревни. Однажды, по дороге из Бердичева в Киев, пан Игнатий, увидев в поле одиноко стоящий стог, предложил примитивную, но азартную игру в соломки. Кто самую короткую вытянет - берет ставку. И так удивительно случилось, что Хадзькевичу и здесь повезло, Ежи проиграл ему 14 тысяч дукатов.

Покончив с наследством Потоцких, пан Игнатий вернулся на родину. Зажил в Вильне как магнат, хотя, не все дома были дня него открыты. Создал личную гвардию из жуликов и повес всех социальных групп.

В 1814 году он решил остаток дней провести в своих владениях на Волыни. Приезд генерала нарушил покой, наступивший после кончины Щенсного Ежи. Сыновья Станислава Щенсного - Мечислав, Болеслав и Александр быстро попали в компанию Хадзькевича. Их мать, хорошо понимая опасность, призвала на помощь российского генерала Яна Витте, царского обер-шпиона, да жениха ее дочери, молодого флигель-адъютанта Александра I, начальника штаба 2-й армии в Тульчине Павла Киселева. В Киеве Витте, увещевая Александра Потоцкого, сидящего на канапе между паном Игнатием и еще одним картежником, произнес: "Как мне жаль, Александр, видеть тебя, как Христа на кресте меж двумя разбойниками". Хадзькевич тут же парировал: "Куда более интересно видеть столько крестов на одном разбойнике".

В конце 1819 года Хадзькевич обыграл в карты интенданта Бечаснова, который рассчитывался казенными деньгами, но Витте с Киселевым позаботились, чтобы именно пана Игнатия арестовали и бросили в киевскую тюрьму, а оттуда выслали в Вятку.

Согласно легенде, благодаря усилиям последней любовницы Хадзькевича, деревенской девушки по прозвищу Сойка, про дело стало известно императору. Когда он потребовал документы и увидел в них обилие юридических нарушений, то во второй раз спас героя Очакова - помиловал и приказал вернуть назад.

Однако было поздно. Пан Игнатий не нашел сил бороться или не захотел. Запил насмерть. И кончил жизнь в тоске, бездеятельности и нужде.