«Дикая охота короля Стаха».Известный российский кинокритик Антон Долин недавно прочитал книгу Яна Барщевского «Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастичных повествованиях» и назвал ее потрясающей. «Барщевский — белорусский Гоголь, а его главная книга ни в чем не уступает «Вечерам на хуторе близ Диканьки». Язык здесь не такой богатый, но в его прямоте и простой выразительности не меньше благородства. А само строение книги отличается большей концептуальной цельностью, — пишет Антон Долин. — Впрочем, не только Гоголь. Наследник Базиле и Гриммов, современник и собрат Афанасьева, последователь Гофмана и предтеча Лавкрафта, увлеченный фольклорист Барщевский всю жизнь скитался по Беларуси, собирая поверья, легенды и сказки. Написанные им по-белорусски баллады ушли в фольклор. Его книга — не сборник, а роман в фрагментах, где умолчания, рифмы, сквозные темы соединяют как бы бесхитростные рассказы в единую художественную ткань. Объединяет ее образ Завальни — загадочного дядюшки героя-рассказчика, привечающего путников в штормовые зимние ночи на своем одиноком хуторе, а в обмен на ужин и ночлег требующего невероятных историй. Напрашивается вопрос об экранизации. Так вот, она была в 1994-м. Смотреть боюсь, все равно не может быть адекватно оригиналу. А книгу я без труда заказал по интернету, чего и вам советую. Перевод Дмитрия Виноходова великолепен и очень тщателен».
Антон, напомните об этом произведении продюсеру Тимуру Бекмамбетову! Или талантливому Николаю Лебедеву! Или голливудскому сказочнику Тиму Бертону. Фильм Виктора Турова действительно есть, и, может быть, это не лучшая его работа — 1990-е не располагали к вдумчивому и неторопливому рассказу. Зато Туров канонически экранизировал роман Ивана Мележа «Люди на болоте», приложив руку к сценарию. Фильм возымел успех.
«Возьму твою боль».Валерию Рубинчику органично удалось перенести на экран «Дикую охоту короля Стаха» Владимира Короткевича, Михаилу Пташуку — «Черный замок Ольшанский» этого же автора и «Знак беды» Василя Быкова, Игорю Добролюбову — «Плач перепелки» Ивана Чигринова, Борису Степанову — «Альпийскую балладу» Василя Быкова (это, пожалуй, самый часто экранизируемый белорусский писатель), а Дмитрию Зайцеву — щемящий автобиографический роман Георгия Марчука «Цветы провинции». «Хатынская повесть» Алеся Адамовича, по воспоминаниям режиссера Элема Климова, стала «отправным импульсом», частично использовавшимся в качестве литературной основы для фильма «Иди и смотри». Позже в сценарий вошли мотивы из романа Алеся Адамовича «Партизаны» и его документально-философской повести «Каратели».
Белорусское кино действительно знает немало удач, которые вполне вписывались в советский культурный контекст и даже в европейский. Причем со временем они не поблекли и не потускнели. Кстати, российские коллеги беззастенчиво снимают ремейки своих же картин, по несколько раз экранизируют романы «Анна Каренина» и «Мастер и Маргарита». Может, и нам стоит вернуться к той же «Дикой охоте короля Стаха»? Ничего зазорного в этом нет, если отсутствие свежих идей пока очевидно. И обрушиться на роман Короткевича со всей мощью реквизиторского цеха и компьютерной графики, которая использовалась в недавней экранизации романа Людмилы Рублевской «Авантюры Прантиша Вырвича».
«Восхождение».Многие сюжеты кинематографистам «подарил» замечательный писатель Иван Шамякин. Картины «Возьму твою боль» Михаила Пташука и восьмисерийный фильм «Атланты и кариатиды» Александра Гутковича стали всесоюзным событием. А вот «Глубокое течение» у Маргариты Касымовой вышло откровенно неудачным, схематичным и ходульным. Это была явная «игра на понижение» — и художественной правды, и возможностей белорусских актеров.
Один из лучших фильмов на белорусском литературном материале снял российский режиссер Михаил Сегал — «Франц + Полина». В основе сценария — повесть Алеся Адамовича «Немой». Картина по повести Василя Быкова «В тумане» Сергея Лозницы участвовала в конкурсной программе 65-го Каннского кинофестиваля и получила приз ФИПРЕССИ. Но для меня «В тумане» — не самая удачная экранизация Быкова: слишком герметичная, слишком математически просчитанная, суховатая. Нет в ней страстности, как в «Восхождении» Ларисы Шепитько.
Фильм Михаила Пташука «Знак беды» существует на совершенно ином градусе, это один сплошной болевой крик. Какой здесь потрясающий дуэт Геннадия Гарбука и Нины Руслановой! «Я прочел «Знак беды» еще в рукописи, — вспоминал режиссер. — И повесть буквально потрясла меня своим гуманистическим зарядом, глубиной раздумий о человеке и времени. Важно почувствовать живую душу произведения, а его душа — это Степанида».
«Знак беды».В иной стилистике, приближенной к гиперреализму Алексея Германа, был снят телефильм «Свидетель» Валерия Рыбарева по мотивам автобиографической повести Виктора Козько «Судный день». В 1986 году он оказывал на зрителей, привыкших к другому изображению войны на экране, по-настоящему шоковое воздействие. Военные истории — сильная сторона нашей литературы и кинематографа. Не зря «Беларусьфильм» в какой-то момент начали называть «Партизанфильмом», и периодически сегодня на нашей киностудии снимают военные сериалы российские кинематографисты.
«Книжных» кинокомедий у нас не так много, еще меньше комедий удачных. Юмор в основном доходчивый, деревенский, основанный на фольклорных мотивах, как в «Купальской ночи», или противопоставлении городской и деревенской психологии, как в «Белых росах». Знаменитая сатирическая пьеса Кондрата Крапивы «Кто смеется последним?», по которой еще в 1954 году снял фильм Владимир Корш-Саблин, в народ, что называется, не ушла. Добросовестная экранизация «Мудромера» Николая Матуковского (режиссер Валерий Пономарев) получилась органичной, соответствующей своему времени и контексту, с интересными ролями Виктора Тарасова, Стефании Станюты, Татьяны Васильевой, Борислава Брондукова. Но тоже не стала киноклассикой.
Белорусские режиссеры всегда шутили как-то неохотно, кровавый двадцатый век и его потрясения давали им слишком мало поводов для веселья. Зато свой генетический код, главные признаки национального самосознания благодаря литературе наши кинорежиссеры, кажется, разгадали: вера, милость, сострадание, толерантность и всепрощение.
КСТАТИ
Любопытные цифры находим в исследовании Людмилы Сараскиной «Литературная классика в соблазне экранизаций» (М.: Прогресс-Традиция, 2018). Совокупная кинематография И. С. Тургенева насчитывает более 70 картин. Роман «Анна Каренина» экранизировался более 30 раз — и это своего рода рекорд. Множество раз снимали фильмы и по роману «Война и мир». Несомненным баловнем мирового кино является Федор Достоевский. По наблюдениям Людмилы Сараскиной, каждый год выходит новая картина по Толстому, Чехову, Достоевскому и другим русским классикам.
pepel@sb.by
