Личный счет спасенных жизней

В последние пять лет белорусские медики ежегодно выявляют в стране до 50 тысяч новых онкобольных. И если рак обошел стороной ваших близких, наверняка у вас есть знакомые, а у них свои знакомые, которые борются со страшным недугом, победили или покорились ему. Наша медицина преуспела в том, чтобы число последних, покорившихся, было как можно меньше. Хочется, чтобы цифра стремилась к нулю.

pixabay.com

Что для этого нужно? Любой врач скажет: в первую очередь вовремя выявить болезнь. Как бы далеко ни шагнула онкомедицина, ведущие онкоцентры всегда будут опираться на первичное звено — фельдшера-акушера в ФАПе или терапевта в участковой больнице, которые во время проф- или диспансерного осмотра, заприметив что-то неладное, отправят сельчанина к онкологу в райбольницу. А ведь сегодня, если злокачественную опухоль обнаружили на первой-второй стадии, эффективность лечения может достигать 90—95 процентов. Это значит, у человека есть реальный шанс полностью излечиться и вернуться к обычной жизни.

Именно поэтому во многих странах практикуют персональное премирование медиков за выявление недуга на ранней стадии. С 2020 года поощряющую меру (пусть и скромную!) планируют ввести и в России, вроде как выплачивать 500 рублей (примерно 17 белорусских рублей) эскулапу за каждый выявленный вовремя случай. На днях прозвучало в СМИ, что и наш Мин­здрав рассматривает вопрос персонального премирования за выявление этой болезни на ранней стадии.

В интернете тут же появилось много скептиков по этому поводу. Приведу несколько мнений. Зачем премировать врачей, если выявлять болезни — их прямая обязанность? Или еще: «Ну все, теперь в погоне за премией рак будут ставить каждому второму. После диагностики диагноз-то снимут, зато какой стресс человек переживет!» 

Лично я, вопреки расхожим мнениям, обеими руками за персональное премирование врачей. Объясню почему.

Для медика это хороший стимул тщательнее вести осмотр, внимательнее слушать жалобы, назначить допобследование, если вдруг закралось сомнение. Вам незнакома ситуация? Сидишь к доктору битый час, все в напряжении. Если пациент застревает в кабинете дольше обычного, в его спину летят упреки из очереди. Поэтому на приеме стараешься кратко изложить суть из-за страха отнять у врача и больных лишнюю минуту. А выйдя из кабинета, вспоминаешь: это забыл сказать, то спросить, да поздно. Разве это правильно? 

Еще один аргумент: проблема злокачественных опухолей особенно актуальна для сельской местности. Пик заболеваемости приходится на возраст 65—70 лет. А где у нас превалируют пожилые? Правильно, в деревеньке. Разве плохо, если мотивированный вовремя выявить опухоль фельдшер или врач, встретив пожилую сельчанку, напомнит: «Федоровна, давно вы мне не показывались!» Или позвонит старику, который в амбулаторию идет, только если прижмет хорошенько, услышав от его соседки, что Михалыч совсем от кашля заходится, и настоит на том, чтобы тот явился на прием. Мне как-то признался сельский медик, если вдруг он просмотрит онкологию (то есть не заинтересует пациента пройти обследование), то могут и премии лишить, и выговор дать. А вот если проявил ту самую настороженность, о которой часто говорит министр здравоохранения Владимир Караник, и диагноз подтвердился, то благодарность ему не объявят. А я бы звездочку на халат каждому вешала — мол, вот я выявил 17 больных онкологией на ранней стадии, это мой личный счет спасенных жизней.

ostapchuk@sb.by