Личная история балета

Сейчас Галина Александровна пишет новую книгу. О хореографии для самого нежного возраста. Потому что сегодня это модно - учить классическому танцу малышей. "Но до 10 лет скелет ребенка не готов еще к серьезным нагрузкам. Тем не менее все, кому не лень, предлагают уроки танцев для дошколят, даже не подозревая, что через несколько лет в организмах маленьких танцоров произойдут такие изменения, что в будущем из них получатся только антитанцоры", - говорит она с искренним возмущением. Галина Черноярова, солистка белорусского балета более чем с 20-летним стажем и педагог, чьи ученики работают практически на всей территории бывшего Советского Союза, тонкости подготовки танцоров изучила до мелочей. Не менее досконально, чем хореографию народов мира: об особенностях грузинских, индийских, корейских танцев она может рассуждать часами. Не говоря уже о белорусских - недаром почти все национальные учебники по танцевальному искусству созданы именно ею. Но память Галины Александровны хранит в подробностях и совершенно другую информацию, достойную отдельной книги.

Искусство из "коммуналки"

В Минск она приехала в сентябре 1944-го. Прямо из разрушенного Ленинграда, который тогда уже начали восстанавливать, - так что минские руины шоком для юной балерины не стали.

- Правда, в Ленинграде, чтобы город имел приличный вид, на месте разрушенных домов сооружали декорации: на холсте и досках рисовали точно такое же здание, а за этой "ширмой" разбирали руины и возводили дом заново, - рассказывает Галина Александровна. - Но восстановить прежний Минск было уже едва ли возможно, здесь вместо улиц кое-где остались даже не руины, а горы мусора... Оперный театр был одним из немногих уцелевших зданий.

Прямо сюда, в театр, и поселили шестерых выпускниц Вагановского училища, приехавших восстанавливать белорусское искусство, а заодно - и белорусскую столицу. Разбирать руины ходили ежедневно, как на работу. А руины - это вам не тонкие реечки, а огромные каменные глыбы... Хотя мне трудно до конца поверить в то, что балерины, такие хрупкие, эфирные создания, были способны чем-то реально помочь разрушенному городу.

- Ну что вы, все артисты, музыканты, даже скрипачи таскали эти камни, - возражает она. - Нас война хорошо закалила...

В Перми, куда эвакуировали Ленинградское балетное училище, этим 16 - 17-летним девчонкам приходилось не только копать картошку и вязать лен, но и валить лес. Тогда им было тяжелее: несмотря на то что из гарусных одеял, доставшихся ученицам в качестве американской гуманитарной помощи, можно было вязать симпатичные кофточки (каждая соорудила себе такую обновку), они прекрасно сознавали, что создают себе только иллюзию мирной жизни...

Зато в освобожденном Минске все были наконец-то по-настоящему счастливы, несмотря на отсутствие света и воды и обилие фанерных перегородок в театре, превращенном в огромную "коммуналку" с гастрономом на первом этаже. Правда, общей кухни там не было - выпускницы "Вагановки", например, готовили себе завтраки и ужины с помощью личной "буржуйки", на поверхности которой раскладывали разрезанные кругляшки картошки. Примерно так же поступали и другие.

Немцы по соседству

Нельзя сказать, что все жили душа в душу, - "коммуналка" она и есть "коммуналка". Тем более - "интернациональная". Дело в том, что на месте зрительного зала в современном театре оперы и балета жили пленные немцы. Впрочем, с ними-то у актеров конфликтов как раз и не возникало - пленные жили довольно обособленно. Хотя на концерты и спектакли, которые устраивали для себя, соседей всегда приглашали.

- Среди этих немцев были свои музыканты, дирижеры, - рассказывает Галина Александровна. - Концерты для них - как отдушина... Жили мы с ними мирно, они даже ремонтировали нам приемники и форточки. Еще, помню, пленные делали ваксу и продавали на рынке... По городу "наши" немцы гуляли относительно свободно, группами по 5 человек, к ним все относились по-человечески. Не то что в Ленинграде. У меня там осталась мама, я каждый год ездила к ней. Пленные там даже выглядели иначе - худые, изможденные, настоящие тени. Их перевозили всегда в грузовиках... А в нашем театре немцы жили до 1947 года. Пока однажды их не построили в колонны, вручили транспаранты и отправили на вокзал, где ждал поезд в Германию. Многие не хотели уезжать. Один из них - я была с ним хорошо знакома - все говорил: "Мне некуда ехать. Дом разбит, семья погибла..." Для этих людей война тоже ведь была большой трагедией...

Дети рождались чаще спектаклей

После отъезда немецких военнопленных национальные оперы и балеты стали ставить на сцене оперного театра - до этого спектакли проходили в Доме офицеров. Премьеры первой послевоенной оперы - "Алеси" Тикоцкого и первого балета - буффонады Доницетти "Арлекинада" состоялись именно на этих подмостках. И хотя костюмы для первых опер шили из мешковины, раскрашивая их красками (причем кое-что шили и раскрашивали сами актеры - во время оккупации гардероб театра разграбили подчистую), балетные пачки были уже из достойных тканей. Вскоре открыли мастерскую по пошиву костюмов - как раз накануне у балерины Чернояровой родился сын.

- У многих из нас в первые послевоенные годы родились дети, - вспоминает она. - Вообще, маленькие почти у всех были. Напротив моей "комнаты", например, жил польский портной - бежал из оккупированной Польши. Жил с двумя малышами и еще с племянником. Шикарно шил фраки - театру его талант очень пригодился: скоро взялись за постановку "Евгения Онегина", потом пошли другие спектакли... За фанерной перегородкой обитала семья дирижера, тоже с детьми. Ребятни по театру бегало множество!

Творческому процессу возрождения из руин национального искусства дети ничуть не мешали - похоже, даже напротив. Как утверждает Галина Александровна, уже к 1947 году в театре "стало все, как надо". Она танцевала самые сложные партии в "Раймонде", "Жизели", "Баядерке", "Спящей красавице"... Черноярову вспоминают здесь как легенду: огромную сцену эта балерина преодолевала по диагонали в три прыжка! О диете тогда особенно не заботились. "Раньше у балерин не было столько продуктов, - пожимает плечами Галина Александровна в ответ на мое восхищенное замечание о ее нынешней форме. - А я еще тогда усвоила, что на пустой желудок легче дышать". Да и какая диета, когда спектакли все время? Пытаясь заработать дополнительно, театр однажды целую неделю давал по три балетных спектакля ежедневно. "А ведь тогда нужно было танцевать еще и на бис", - подчеркивает Галина Александровна то ли мужество артистов старой закалки, то ли популярность классического балета у минской публики.

Письмо Никите Сергеевичу

Впрочем, смотреть балет желали не только в столице.

- В 1949-м я поехала с агитбригадой в Гродненскую область, - продолжает моя собеседница. - Там тогда неспокойно было, "лесные люди", можно сказать, держали область под контролем. Мы ездили две недели - они нас часто останавливали, но никогда не трогали, им ведь тоже искусство нужно было! Помню, возле одной деревни в овраге на платформе из двух сдвинутых грузовиков мы даем концерт, а наверху, по краям оврага - конники с оружием...

Нередко навещали и пограничников. Случалось, звук автомобиля, в котором передвигались актеры, выманивал из леса зубров, при виде которых кое у кого из артисток случались истерики... Еще Галине Александровне запомнился лось, прикормленный в одном из отрядов и верно сопровождавший пограничников на дежурства - сородичи бедолагу лося уже не признавали...

За рубежи Страны Советов белорусский балет тогда не выезжал. Зато по "одной шестой части суши" гастролировал щедро. Там Галина Черноярова и стала создавать свою "коллекцию" танцев. Хотя началось все с ее мужа, также артиста балета: Евгений Карпов много лет пристально изучал белорусскую хореографию, жена-то и помогала ему записывать танцы. Вообще, это отдельное искусство - записывать движения, владеют им, оказывается, немногие. А Чернояровой оно давалось, казалось, так же просто, как и ее знаменитые прыжки, - позже она брала напрокат печатную машинку и писала по ночам свои учебники. Потому что утром ее ждали в хореографическом училище, где Галина Александровна преподавала много лет, днем были назначены репетиции, а вечером - спектакль...

Кстати, в здании театра ее семья жила целых 13 лет. Пока, узнав о строительстве дома для Белгосфилармонии, измученные неустроенным бытом артисты оперного не решили написать письмо Хрущеву с просьбой об улучшении их жилищных условий. Все почтовые отделения Минска, как сговорившись, отказывались это письмо принять! Только поздно ночью артистам удалось отправить его с помощью сотрудника столичного вокзала. И проблема жилья была наконец решена... Советский балет - это уже отдельная история.

Сейчас Черноярова также пишет в основном по ночам, правда, от руки. И, как сама убеждена, еще далеко не последнюю свою книгу.