Легкий хлеб

Кто–то дернул меня за рукав. Чумазая девчушка лет двенадцати изображала страдание, но выдавали глаза — хитрые, с огоньком, глаза взрослого не по годам ребенка. Глянула и протянула ко мне сложенные ладошки: «Тетенька...» Я отвернулась. Минут через десять кто–то прижался к моей сумке.

— Девочка, что ты хочешь?

— Подайте на хлебушек, тетенька...

— Что ж ты ко мне все цепляешься?

— У вас глаза добрые, — сказала, голову опустила. Ну «сирота»! Я не успела еще достать из кошелька 500 рублей, как ее пальцы схватили купюру.

— О, просить они умеют! — продавец Алина заулыбалась, глядя на мое замешательство. — Мы их иногда подкармливаем, но за товаром присматриваем, чтобы не украли.

— Попрошайки приезжают на колхозный рынок и к городским церквам по праздникам. Все они не раз бывали в милиции, все на учете, сняты на видео, — начальник милиции общественной безопасности и специальной милиции УВД Брестского облисполкома Владимир Харик понимает недовольство посетителей рынка. Некоторые звонили, требовали навести порядок. Увы, привлечь к ответственности за попрошайничество нельзя. Если только за мелкое хулиганство — и то оштрафовать. Но пострадавшему еще нужно доказательно рассказать, как все было, найти свидетелей, составить исковое заявление. Кому нужна такая волокита? Проще отмахнуться от назойливого ребенка или достать из кошелька мелкую купюру.

В мой родной Брест попрошайки приезжают из Брестского, Кобринского и Дрогичинского районов. Как правило, в город выбираются женщины с детьми. Чумазые, одетые в лохмотья, сами еще дети, а на руках — по ребенку. Говорят, иногда в тряпки завернуты куклы. Пытаются горожан разжалобить. Кто подает, а кто бросит зло: «Пусть родители работают».

Если бы так. И вакансии есть в хозяйствах, но на работу они не соглашаются устраиваться. Случается, промышляют по деревням, называются социальными, медицинскими работниками, забирают у стариков все деньги. Поэтому и Владимир Харик советует не забывать об осторожности.

Я тоже знаю многих попрошаек в лицо. У Свято–Николаевской церкви часто стоит слепой дедушка с сумкой и палочкой в руке. Толстая бабуля с котомками, перекинутыми через плечо, обычно пристает на автовокзале. Извиняется, а потом просит якобы недостающие для покупки билета 500 рублей. Эту бабушку я наблюдаю уже лет десять. На тротуаре возле кондитерской в центре Бреста промышляет Стасик, совсем молодой парень. Вчера на «рабочее место» пришел только к обеду. Смотрю, подворачивает под себя ноги, придерживая правой рукой шапку, внутри которой несколько тысячных купюр (глянешь — тысяча лежит, уже 100 рублей подавать стыдно). В левую руку Стасик берет картонку с жалобной надписью: «Люди добрые! Подайте на хлебушек бедному сироте...» Стасик меня помнит. Года три назад вместе с инспектором по делам несовершеннолетних я была в доме, где он живет с мамой, братом и сестрой. Неважно живут, но все–таки не на улице. Дымя сигаретой с фильтром, Стасик читал нам свои стихи, аккуратно выведенные в школьной тетрадке. И обещал, что не будет больше попрошайничать. Но куда там! Мама на «Форт» не даст, а чужие — пожалуйста. Главное — жалостливее попросить. На хлебушек, например. Кто–нибудь да пожалеет.

Не у одного Стасика, практически у всех брестских попрошаек есть свое жилье в городе или в деревне. Не все, правда, заработали пенсию, потому что не утруждали себя работой.

«...Воистину злишься, когда даешь им, и злишься, когда не даешь» — это о нищих сказал Ницше. Согласны?