Заслуженный архитектор БССР Михаил Бакланов не захотел «прятать» художественный музей на улице Ленина, как требовали в ЦК партии…
Михаил БАКЛАНОВ — один из зодчих, восстанавливавших послевоенный Минск. Украинец по национальности, он случайно оказался в Беларуси: попал в список людей, которые должны были придать новый облик одному из красивейших городов Советского Союза. В архитектурно-планировочной мастерской Управления по делам архитектуры при СНК БССР он познакомился со многими мастерами, одним из которых был Иосиф Лангбард. Именно Бакланова мэтр взял в подмастерья, проектируя кинотеатр «Победа». Это была первая серьезная работа тридцатилетнего архитектора. А впереди еще десятки зданий, которые по сей день украшают белорусскую столицу. На днях Михаилу Бакланову исполнилось бы 95 лет.
Неудовлетворенность
В багаже Михаила Ивановича сотни проектов, воплощенных в жизнь и нереализованных. До наших дней сохранились эскизы площади Свободы и Верхнего города. Но все же большинство его работ с бумаги «перешли» на улицы Минска и других уголков Беларуси.
— Отец полностью отдавался работе. Он все время что-то чертил. Даже перед телевизором сидел с карандашом в руках, — рассказывает дочь Бакланова Оксана. — Ходил в мастерскую даже в выходные дни. Работа была смыслом его жизни. Он нам, детям и жене, уделял меньше времени, чем своим чертежам. Каждый проект — это его ребенок.
Свой первый значимый заказ — разработку проекта здания Государственной картинной галереи БССР (теперь это Национальный художественный музей) — он получил в 1949 году, когда уже работал в институте «Белгоспроект». Через несколько лет станет руководителем архитектурно-конструкторской мастерской этого учреждения. А пока он не более чем просто молодой перспективный специалист. Таким его назвал Лангбард, и это сыграло определяющую роль в том, что именно ему доверили столь серьезный проект.
Бакланов подошел к делу со всей ответственностью. Не вдаваясь в архитектурные тонкости, заметим, что это была просто грандиозная задумка. Внешний облик во многом напоминал дворцово-усадебные постройки XVIII—XIX веков. Автор уделял большое внимание малым архитектурным формам, благоустройству.
— Эскизы печатались в газетах и получили очень хорошие отзывы, — вспоминает Оксана Михайловна. — Но когда отец принес проект в ЦК, ему напрямую сказали, что на такое здание нет денег. Надо сделать галерею поскромнее и «спрятать» ее среди жилой застройки на улице Ленина.
У Бакланова опустились руки. Его даже не успокаивал тот факт, что спроектированное им здание будет находиться по соседству с его домом. Михаил Иванович слыл человеком мягким и интеллигентным, он не умел стучать кулаком по столу, а потому позже архитектору все же пришлось выполнить указания руководства республики. Он убрал все изыски, сократил площадь здания, несколько поменял фасад. И до дня открытия галереи (это случилось в 1957-м, через восемь лет с начала проектирования) не мог смириться с новым проектом. Говорят, был категорически против появления скульптур у входа в здание. Михаил Иванович даже не пришел на торжественную церемонию. И до сих пор неизвестно, причиной тому была обострившаяся болезнь (это официальная версия) или непринятие здания в таком виде (так считали его коллеги).
— Отец действительно очень переживал, что не удалось воплотить в жизнь свой первоначальный проект, — говорит дочь Бакланова. — Но со временем смирился. Он проходил возле галереи каждый день. С удовольствием посещал все выставки. Ведь, по сути, в те времена ничего более шикарного в Минске не было. Мне, маленькой девочке, казалось, что, заходя в галерею, я попадаю в сказку: мраморная лестница, стеклянный потолок. Чувствовала себя принцессой в шикарном замке.
Нереализованность
Несмотря на то что Бакланов работал не покладая рук, он очень редко был удовлетворен тем, что получалось в итоге. В 60—70-х начался застой в архитектуре. Строились в основном типовые дома, все изыски из-за отсутствия средств отвергались. Архитекторам было очень сложно воплотить в жизнь свои необычные идеи. Многие ушли преподавать. Бакланов не мог ходить с указкой в лекционных залах. Он хотел держать в руках карандаш. Хотел творить. И ему, скорее в виде исключения, как заслуженному архитектору, это позволили делать. К сожалению, в итоге почти всегда получалось, как в случае с галерей: проекты приходилось делать скромнее, и окончательный вариант автора мало радовал.
— Если бы все зависело только от отца, то сегодняшние здания Белорусского аграрного технического университета, главный учебный корпус и другие, выглядели бы несколько иначе, — уверена дочь Бакланова. — Он боролся за все свои идеи, но было сложное время. Его заставляли строить жилые дома, а он не хотел этим заниматься. Сделал только сталинку на улице Захарова. Куда приятнее было проектировать государственные дачи в Вискулях. По тем временам это были уникальные коттеджи. Хотя, естественно, отец не придавал им особого значения. Кто мог подумать, что там будет рушиться Союз? На мой взгляд, истинное удовлетворение отец испытал только от строительства санатория «Сосны»: дали достаточное количество денег, чтобы полностью воплотить этот проект в жизнь. Мне кажется, что до конца отец не реализовался. Несмотря на то что на пенсию он ушел в семьдесят лет, так и не смог противостоять системе того времени.
Великолепие
Бакланов в те времена был человеком видным. Он привлекал к себе внимание не только своей деятельностью, но и внешностью. Интеллигентный. Всегда хорошо одет.
— Отец во всем любил классику, — говорит Оксана Михайловна. — И в архитектуре, и в музыке, и в литературе, и в одежде. Он действительно всегда хорошо выглядел. Его любимое слово — «великолепно». Таким должно было быть все вокруг. Он и маму просил, чтобы она нас красиво одевала. Кстати, мама никогда не работала. Как сейчас сказали бы, была домохозяйкой, занималась бытом. Ведь отец и быт — это противоположные понятия. Он ведь никогда не знал, сколько стоит хлеб или колбаса. Я никогда не видела отца с авоськой. В магазин ходила мама. Позже ей помогал мой брат.
В свободное время Бакланов с женой ходил в театры, на концерты. Никогда не упускал возможности с ветерком прокатиться по главной улице. Автомобиль в те времена был роскошью. Но известный архитектор мог себе это позволить.
— За отцом мы были как за каменной стеной, в том числе и в материальном плане. С нами по соседству в доме жили многие представители творческой интеллигенции, но машина была только у отца, — вспоминает Оксана Михайловна. — У него случались проблемы с милицией: его «москвич» часто останавливали за превышение скорости. Несколько раз мы даже попадали в аварии. Помню, что в Крым и на Кавказ мы ездили на своей машине.
Слово «великолепно» было применимо и к квартире Михаила Ивановича. Получив жилье на улице Ленина, Бакланов переделал его до неузнаваемости: перенес стены и двери, заменил обои. Сегодня это назвали бы перепланировкой и евроремонтом. Тогда же все соседи и знакомые ходили в квартиру архитектора, как в музей. Кстати, она и сегодня действительно напоминает картинную галерею. Уйдя на пенсию, Михаил Иванович увлекся рисованием. Архитектурную мастерскую сменил на художественную и, как и в прежние годы, проводил там дни напролет. Только там Бакланов наконец почувствовал себя настоящим творцом. Он давал волю своей бурной фантазии. И если что-то переделывал, то только по собственной воле, а не по указке сверху.
Автор выражает благодарность Государственному научно-техническому архиву за подготовку материала и предоставленные фотоснимки.
