Закладки в послужном списке человека, вернувшегося с жары...Аккуратно скрепленные белые листки были четко пронумерованы: вторая и третья части. Первая отсутствовала — после безуспешных поисков я списала нехватку на возрастную рассеянность. Он принес их в редакцию со словами: «Мои рассказы. Хочу опубликовать в память о тех, кто со мной работал в Анголе. Стране, где мы все получили дозу радиации от расположенного там рудного пояса, подхватили малярию и другие «болячки». Моих товарищей уже нет в живых, а я пока держусь».
Рассказы в литературном понимании, конечно же, таковыми не являлись — разве что в значении доверенного бумаге пересказа собственной жизни: в этом смысле все мы — рассказчики. Зато послужной список с аббревиатурой ЦК КПБ и двумя десятками командировок в разные страны впечатлял.
Я смотрела на перечень командировок (США, Канада, Франция, Швейцария, Италия, Израиль) — опять же со специфическим толкованием привычного слова — и размышляла о том, что хочу назвать своего негаданного визави человеком, вернувшимся с холода. Но парадокс ситуации в том, что согласно климатической достоверности Леонид Сергеевич Сарвиро вернулся в родную страну не с холода, а с жары. Во всяком случае, мне он захотел рассказать лишь об этом в буквальном смысле горячем периоде своей биографии.
Впрочем, и в переносном смысле тоже. Что мы сегодня знаем об Анголе? Что есть такая страна в Африке, лишь недавно закончившая гражданскую войну и с трудом преодолевающая ее последствия: разруху, голод и высокую смертность от болезней, хотя за одни свои алмазы могла бы скупить половину мирового запаса вакцин. А в 70–х годах, когда я еще училась в университете, газеты через номер писали о национально–освободительном движении Анголы. Правда, для простых советских людей разница между политическими течениями УНИТА, ФНЛА и их противником МПЛА оставалась загадкой, подобной механизму возникновения сонной болезни после укуса мухи цеце. Для меня, не побоюсь признаться, она тоже являлась китайской, простите, ангольской грамотой. Гораздо проще оказалось после окончания университета писать о наших тракторах, работавших на кукурузных плантациях заокеанской страны.
Но судьбу, что называется, не обманешь. В лице Леонида Сергеевича она заставила–таки меня — хотя и с опозданием — досконально разобраться в «ангольском вопросе». Чему я, в принципе, даже рада. Во–первых, подтверждается моя любимая мысль, что мир тесен и все происходящие в нем встречи не случайны. Во–вторых, живые наблюдения не сравнить ни с одной энциклопедией. Ну а в–третьих, мы договорились с Л.Сарвиро, что он честно ответит на возникшие по ходу знакомства вопросы. По крайней мере, на те, которые можно обсуждать спустя 30 лет после описываемых событий.
Советник Агостиньо Нето
Рассказ Леонида Сарвиро
Первая моя встреча с президентом Народной Республики Ангола состоялась вечером 5 мая 1976 года. Агостиньо Нето кратко рассказал о положении в стране, обрисовал наиболее острые проблемы, задачи и перспективы на будущее. Поручил, поскольку в стране шла гражданская война, получить личное оружие в военном отделе и документы Генерального штаба НРА на его ношение и применение. Он произвел на меня очень хорошее впечатление. Подумалось: наша совместная работа состоится.
Что же за страна — Ангола? По территории в шесть раз больше Беларуси. Население в два раза меньше. Средняя продолжительность жизни мужчин — 37, женщин — 38 лет. Валовой внутренний продукт создавался промышленностью и энергетикой на 28 процентов, сельским хозяйством — на 20 и рыболовством — на 6 процентов.
В недрах так называемого рудного пояса добывалась железная руда с высоким содержанием железа, которая экспортировалась в Швецию, Японию, ФРГ. Полностью автоматизированный порт в Мосамедише принимал рудовозы грузоподъемностью до 100 тысяч тонн и отгружал до 6 млн. тонн руды в год. Добывались алмазы, вторые в мире по качеству, золото. Залежи урана, марганца, фосфатов у поверхности. На шельфе Анголы качали нефть. Почти 15 лет до получения независимости доходы страны превышали расходы. Ангола экспортировала в год до 220 тысяч тонн кофе по цене 2.500 — 3.300 долларов за тонну, имела валютные резервы в западных банках.
Но, как это часто бывает во время революционных событий, произошел взрыв беспорядков, разгула уголовников и деклассированных элементов, анархии и безвластия. Шло вооруженное противостояние движений МПЛА, ФНЛА и УНИТА. Спасаясь, тысячи граждан покинули страну. Угнали автомобили и тракторы 10 тысяч фермеров, оставив плантации и скот без воды. На всю республику осталось только два врача, четыре специалиста со средним образованием по выращиванию кофе. Эмигрировали не только иностранные специалисты, но и местные квалифицированные рабочие.
В следующей встрече с президентом участвовал премьер–министр Лопу ду Насименту. Одобрили мое предложение о структуре совета министров республики. Во время визита премьер–министра в Москву был подписан контракт на продажу Анголе 100 автомобилей МАЗ и 100 тракторов МТЗ. Через некоторое время — еще на 500 МАЗов и 3.000 тракторов.
В Анголу прибыла группа из 20 врачей в основном из Минска. Особым уважением пользовались травматолог Владимир Долголиков и педиатр Галина Долголикова. Оперативно решить эти вопросы помог Петр Миронович Машеров. В центре технического обслуживания тракторов МТЗ большим авторитетом пользовались специалисты Леонид Новик и Виктор Кладов. В финансовой системе республики за особый вклад в укрепление и подготовку национальных кадров был отмечен Филипп Цыкунов.
Встречи с А.Нето проходили в среднем раз в две недели. С премьер–министром встречался более 40 раз, с министрами и губернаторами провинций — более 230 раз. Секретарь ЦК МПЛА Педро Пакавира принимал меня в любое время — как на работе, так и дома.
...Утром 27 мая 1977 года, как обычно, поехал на работу в президентский дворец. Раздавались нечастые выстрелы. То ли отмечался какой–то праздник, то ли полиция прихватила уголовников или проникшую в город банду. Метров за триста от резиденции двое вооруженных людей вывели меня из машины и поставили к стене недостроенного здания. Через несколько минут подошел еще один человек, посмотрел на меня и сказал: «Это товарищ Леонидаш, советский советник. Проезжайте». Так я стал свидетелем попытки захвата власти леваками во главе с Алвешем Батишта (Нито Алвешем), хорошим оратором, трибуном. За час до его выступления на стадионе в Луанде собиралось 20 тысяч человек и скандировало: «Нито, Нито, Нито». На XXV съезде КПСС его речь также вызвала бурную овацию. К вечеру армия, оставшаяся верной президенту, стабилизировала положение в столице и в целом по стране. Но заговорщики захватили утром по пути на работу Нзажи, члена ЦК МПЛА и шефа разведки армии, Мингаша, члена ЦК МПЛА, министра финансов и несколько других руководителей армии и правительства: вечером их расстреляли и сожгли.
...Пошел третий год моей службы в Анголе. Встречи с Агостиньо Нето и зачастую ужины после них обычно проходили после полуночи. Президент поздно заканчивал работу — был «сова».
Постепенно улучшалось экономическое положение страны. Крепла созданная из партизанских отрядов Народная армия Анголы (ФАПЛА) — одна из самых сильных в Африке, способная отбить нападение интервентов. Советские военные специалисты были уже в батальонах. Хорошо проявили себя их начальники — главные военные советники генерал–лейтенанты: Пономаренко, после Анголы служивший заместителем командующего Белорусским военным округом, и сменивший его Шахнович — уроженец Слуцкого района.
Но даже в столице все еще были большие очереди за хлебом. Он распределялся по министерствам и учреждениям. Простое население терпело лишения. Слабой была дисциплина управленческого аппарата. Внеочередной пленум ЦК МПЛА — Партии труда в декабре 1978 года отметил отсутствие авторитета правительства.
Ангола продолжала заключать контракты, в основном с социалистическими странами, на закупку материально–технических ресурсов. Директор Минского тракторного завод Петр Бойков прилетал в страну. Разбирался, как организовано послепродажное обслуживание 850 тракторов МТЗ в шести пунктах технического обслуживания. Руководство МАЗа не проявило такой заботы. В результате ангольцы закупили большие партии грузовых автомобилей «Мерседес» в Бразилии, «Вольво» и «Скания» в Швеции, ИФА в ГДР.
После попытки переворота и особенно после смерти первого президента А.Нето стало заметнее политическое, националистическое противостояние между лидерами ЦК МПЛА — Партии труда и в партии между их сторонниками. Активизировались сторонники других общественно–политических движений, особенно УНИТА, участвовавших в революционной борьбе на различных политических и националистических позициях.
Социалистические страны еще до получения Анголой независимости командировали Че Гевару, известного лидера революционного движения, чтобы он на месте разобрался, кого же поддерживать в борьбе за власть в стране. В результате тяжелых для МПЛА и ее руководителя Агостиньо Нето переговоров приоритетным было определено движение УНИТА во главе с Жонасом Савимби. Вооруженные группировки УНИТА, помощь которым оказывали Южно–Африканский союз и западные страны, оставались основной и серьезной силой, противостоящей правительственным войскам Анголы. Попытка переворота показала, что немало сторонников УНИТА легализовалось и даже работало в госаппарате.
В одну из поездок по стране с двумя членами ЦК МПЛА мне предложили съездить к водопаду. Редкое зрелище: вода реки по черным плитам скалы падает с довольно большой высоты. Ангольцы, беседуя, отошли от меня метров на пятьдесят. Сзади послышался шорох. Оглянулся. Длинная черная машина стояла метрах в десяти за мной. Из нее вышло шестеро с черными кучерявыми бородами в камуфляжной форме португальских офицеров с короткими автоматами в руках. В двух–трех метрах от меня остановился лидер УНИТА Жонас Савимби без автомата. Минут пять, не сказав ни слова, мы смотрели друг на друга. Он знал английский, португальский и русский. Затем Савимби повернулся и сел в машину. Вернувшимся сопровождавшим я не стал задавать никаких вопросов и не комментировал происшедшее.
...Последний, четвертый, год службы в Африке был самым трудным для меня. Третья попытка расстрела. Третье заболевание тропической малярией. Нелегким оказалось и сотрудничество с теми, кто прибыл сюда «сорвать» валюту на машину, дачу и другие блага. И все же в моей памяти годы службы в Анголе сохранились как время самоотверженной борьбы и труда советских людей в этой далекой и близкой нам стране. Любимой песней моего друга, члена секретариата ЦК КП Кубы Хорхе Рискета, была та, где есть слова «...хлеба тебе половина и мне половина».
Каменецкий рекорд — закладка первая
— А теперь пора беседовать, — сказала я, отложив в сторону принесенные листки. — Что надо сделать выпускнику белорусского политеха, чтобы в 48 лет стать советником президента Анголы?
Оказывается, среди прочего — вырастить рекордный урожай кукурузы.
— В 1955 — 1958 годах я работал директором Каменецкой МТС. (В этом месте позвольте вклиниться в речь собеседника и пояснить подрастающему поколению, что речь идет не о крутом операторе мобильной связи, а о машинно–тракторной станции, призванной помогать колхозам техникой в посевную и уборочную страду. — Прим. авт.) К нам на пятиминутку в семь утра приезжал Петр Миронович Машеров. Принял я МТС с последним местом в области по показателям, а передал с первым. Наш коллектив помог вырастить самый высокий в Советском Союзе урожай кукурузы.
— В каких годах, не помните?
— Почему же, помню — в 1958–м дело было. Прямо на полях замеры делали Машеров с тремя секретарями прибалтийских республик.
— Это как же: по числу початков?
— Нет, початков было мало. Замеряли по зеленой массе, приходящейся на квадратный метр.
— И «царица полей» была высока?
— Нашу кукурузу отправили на Всемирную выставку в Брюссель. Звеньевая Анна Белевец получила за нее звание Героя Социалистического Труда, а звеньевые других колхозов — ордена.
— А вам как директору МТС какая награда?
— А меня через короткое время, нарушив установленный порядок (я еще не пробыл двух лет в партии), сделали секретарем райкома партии. Затем забрали в ЦК КПБ. Где бы я ни работал, старался, чтобы моя работа была лучшей. Например, в бытность мою секретарем Минского обкома область занимала первое место по производству молока и второе — по мясу. А когда только пришел в обком в 1962 году, кормов не хватало и погибло много крупного рогатого скота.
Вызов на Старую площадь в Москве — закладка вторая
Дипломатами не рождаются — ими становятся.
В 1968 году Леонид Сергеевич окончил Высшую дипломатическую школу МИД СССР. А уже в 1970–м работал в должности заместителя председателя Госплана БССР.
— Вместе с группой специалистов я сдавал план республики на будущий, 1977 год. Были очень узкие места — они и сейчас сохраняются. Например, нехватка фосфора. В общем, защитили мы план, договорились по разным позициям: фосфору, технике, капиталовложениям. И тут раздается звонок: вызывают на Старую площадь. А там говорят: «Вы утверждены советником президента Анголы. Вылет 2 мая. Вам и переводчику билеты заказаны». А до этого меня в 1976 году два раза приглашали в Кремль. Я так и не понял, в чем дело.
— Присматривались, наверное, к вам.
— Оценивали, — соглашается он.
— Вы — живой человек. Какие эмоции испытывали?
— Когда не служил полковником, а всего лишь лейтенантом, а получил назначение в генерал–майоры — такие вот эмоции. Только благодаря железной силе воли и большой осмотрительности я проработал там 4 года. Там было все: лихорадка, холера, чума, сонная болезнь, тропическая малярия с осложнениями. В Москве, когда улетал, просил: дайте валюту на дорогу, в Африку все же лечу, не в Подмосковье, 3 посадки. В ответ: «Не надо, там есть деньги, на месте получите». Прилетаю туда — а там, оказывается, один посол с переводчиком и никакой бухгалтерии.
Президентский вопрос на засыпку — закладка третья
Советский советник при чужом президенте звучит почетно. И очень–очень интригующе.
— А вы по каким вопросам специализировались? — уточняю у собеседника.
— Вначале по сельскому хозяйству, — Леонид Сергеевич на минуту задумывается. А потом продолжает: — Но вскоре пришлось влезть в вопросы всей экономики. Если задает президент вопрос, я ж не могу уклоняться от него — я должен отвечать. Даже если вопрос политический. В первую поездку с Агостиньо Нето мы отправились 17 мая 1976 года — на юг Анголы, в город Лубанго. Вот, кстати, его пример общения с собравшимися тысячами людей: «Вы когда–нибудь видели советского человека?» «Нет, товарищ президент», — несется в ответ. «Так он перед вами». Летим назад — и он задает мне вопрос: «В Анголе идет война, три движения: УНИТА, ФНЛА и мы. ФНЛА наступает с востока, УНИТА — с юга. Как вы оцениваете сложившуюся обстановку?» И только удостоверившись, что я не даю опрометчивых ответов, не ставлю его в неудобное положение, он заканчивал разговор так...
В этом месте на португальском языке Леонид Сергеевич произносит фразу, в которой я разбираю лишь два слова: бюро и политика. Хитро глянув на меня, он тут же переводит слова А.Нето: «Обсудим это на политбюро».
— А все–таки на тот конкретный вопрос вы как ангольскому президенту ответили?
— А я ответил так. Ленин, когда советская Россия оказалась со всех сторон во вражеском окружении, пошел на создание буферных государств: Закавказской республики, Дальнего Востока во главе с Блюхером. Потом некоторые вопросы были отыграны им назад. Переговоры, товарищ президент, переговоры много значат.
Пока я размышляю о роли компромисса в политической истории, Леонид Сергеевич заканчивает мысль:
— Когда мы прилетели назад в Луанду, Нето связался с президентом Заира Мобуто. И как это бывает в Африке, вчерашние большие враги стали друзьями. В Анголе находились кубинцы — настоящие братья. И ваш покорный слуга курил сигару и смотрел на пограничную вышку с ЮАР, как на видимый из вашего окна соседний дом.
— В Анголе сигары освоили?
– Нет, раньше.
«Брежнев дал согласие на вашу кандидатуру» — закладка четвертая
Мне, конечно, любопытно было узнать из первых уст, отчего в 1979 году умер в СССР Агостиньо Нето, тело которого забальзамировали советские специалисты. Но мой собеседник лаконично ответил, что в Москву с ангольским президентом не летал — только внутри самой Анголы. А насчет причин смерти товарища Нето ничего не может добавить, помимо того, что известно из официальных источников: умер от осложнения после ангины.
Зато Леонид Сергеевич не отказал себе в удовольствии поведать другую поучительную историю.
— После двухлетней работы я взял двухмесячный отпуск и после возвращения из Союза зашел к Нето. Такая уже сложилась традиция: первый месяц я обычно проводил в Москве, решая в разных кабинетах вопросы, порученные мне президентом и своим руководством. А второй месяц отдыхал. Срок моей службы истек – зашел фактически попрощаться. И тут он спрашивает: «Как твои сыны?» «Спасибо, — отвечаю, — товарищ президент, оба поступили учиться, как я и хотел, на инженеров. Еще вопросы ко мне есть?» «Есть, — говорит он и продолжает: — Я попросил Брежнева, чтобы вас еще оставили в Анголе. Вы хорошо знаете страну, людей, язык, почти везде побывали. Брежнев дал согласие на вашу кандидатуру». Я как сидел на стуле, чуть не упал. Мой переводчик, молодой парень Саша, уже через год пребывания здесь решил не испытывать судьбу. А мне ж не 20 лет было.
— Но тем не менее вы остались. И даже после внезапной кончины Нето работали со вторым президентом Анголы Эдуарду душ Сантушем. Правда, комплиментов в своих воспоминаниях отпустили ему гораздо меньше.
— Я недолго с ним работал. Это был молодой человек, окончивший Бакинский нефтяной институт с красным дипломом. Женился на русской девушке Марии. Был членом политбюро ЦК МПЛА, председателем Госплана, министром иностранных дел. В такой степени, как с Нето, мы с ним не работали.
— Общались с ним через переводчика?
— Я выучил португальский. Но к обоим президентам всегда ходил с переводчиком. И обязательно — гладко выбрит, пострижен, прилично одет. Мне, кстати, перед отлетом в Анголу сшили два костюма из белого полотна.
— А головной убор полагался?
— Без шляпы там очень быстро можно получить ожоги. И дозу радиации.
Под шум водопада — закладка пятая
Встреча в 1978 году с лидером УНИТА Жонасом Савимби, по мнению Л.Сарвиро, могла стать последней в жизни.
— Прямо у водопада вы узнали врага в лицо?
— Так его портрет был расклеен по всей стране. Как, скажем, Гитлера в Великую Отечественную войну.
— Он считался государственным преступником?
— Да.
— А вы были с оружием?
— У меня был постоянно с собой пистолет «Макаров» в черной сумочке. А если находился в машине — в одной из толстых книжек, в специально вырезанном месте.
— Вы смогли бы им в случае чего воспользоваться?
— Нет. Да и зачем? У меня ж не было ни санкции на это, ни на разговор с ним.
— И кто первый опустил глаза?
— Он постоял–постоял — и пошел к своей машине. А я — к своей.
— Вы на чем ездили в Анголе?
— На «Опеле».
— И что человек чувствует, когда находится на волосок от смерти?
— В 1942 году немец поставил меня, 13–летнего, на обрезок телефонного столба и загнал патрон в ствол. Я стоял и ни о чем не думал. Абсолютно. Выбежала старшая сестра мамы, тетя Франя, и отвела винтовку. И только тогда я убежал... А у водопада, знаете, я подсознательно почувствовал, что выстрела не будет. Скорее всего, Савимби приехал посмотреть, что за чудак болтается по стране без охраны.
...Закрыв последнюю страницу ангольских мемуаров, я спросила Леонида Сергеевича, а где же недостающая первая часть. Забыл захватить? Вы бы видели взгляд, которым он одарил меня. Конечно же, не забыл. Принесет позже — если сочтет нужным. В ней ведь речь идет о его встречах в кабинете Сталина.
