Возобновляемую энергетику в Беларуси ограничили 215 мегаваттами

Кто солнцу и ветру брат

В мире появилась первая страна, которая на 94,5% обеспечивает себя возобновляемыми источниками энергии. Это Уругвай (3,4 миллиона жителей), поставивший на службу экономике гидроэлектростанции, ветровые турбины, биомассу и солнечные батареи, причем без госсубсидий, за счет частно–государственного партнерства. Мощнейшая экономика Германии на 32,5% снабжается энергией возобновляемых источников. Насколько развиты «зеленые» технологии в Беларуси? Поговорить об этом за «круглым столом» «СБ» мы пригласили Михаила МАЛАШЕНКО, начальника управления энергоэффективности Министерства энергетики (нынче заместителя председателя Государственного комитета по стандартизации); Владимира НИСТЮКА, исполнительного директора Ассоциации «Возобновляемая энергетика»; Николая ФЕСЬКОВА, директора РИКЗ, установившего на административном здании солнечные батареи; Андрея МИНЕНКОВА, начальника отдела научно–технической политики и внешнеэкономических связей Департамента по энергоэффективности, и Сергея ЗАВЬЯЛОВА, начальника управления регулирования воздействий на атмосферный воздух и водные ресурсы Минприроды.

Михаил Малашенко
Владимир НИСТЮК
Николай ФЕСЬКОВ
Андрей МИНЕНКОВ
Сергей
ЗАВЬЯЛОВ

Фото  Александра  КУЛЕВСКОГО

«СБ»: 27 декабря 2010 года у нас принят закон о возобновляемых источниках энергии (ВИЭ). Надо полагать, в знак того, что страна намерена двигаться в общемировом тренде все большего использования энергии ветра, воды и солнца. И вдруг неожиданный поворот: в стране утверждены лимиты на энергию ВИЭ. Суммарная мощность новых установок за три года не может превысить 215 мегаватт. Из них биогаз — максимум 32 мегаватта, гидроэлектростанции — 82 мегаватта, солнечные — 15 мегаватт и биотопливо — до 36 мегаватт. Как это понимать?

М.Малашенко: Мудрые учатся на чужих ошибках. Объясню на примере. С 2005 по 2012 год в Чехии действовал закон о возобновляемых источниках энергии с рядом экономических стимулов. В итоге количество фотоэлектрических установок увеличилось в 4,5 раза с 462 до 2.100 МВт. Больше самой крупной чешской АЭС. Это привело к росту тарифов на энергию для населения и реального сектора экономики на 11,6% за счет «зеленого бонуса», направленного на поддержку возобновляемых источников энергии. В итоге с 2013 года в Чехии поддержка новых установок была прекращена (исключение: установки утилизации твердых бытовых отходов). Кстати, и в Германии из 22,5 цента за киловатт–час 5,5 цента потребители отдают на развитие «зеленой» энергетики. Задайте себе простой вопрос: мы так богаты? Мы готовы платить за развитие иностранных недешевых технологий? Ведь все оборудование ввозится из–за рубежа, причем не самого лучшего качества. 99% ветроустановок — б/у.

«СБ»: То, что технологии импортные — плохо, а в остальном все зависит от того, что получим взамен. Если будем знать, что тем самым поддерживаем развитие собственных (!) новых технологий, сокращаем экспорт российского газа, приобретаемого за валюту, сохраняем природу от выбросов, то, скорее всего, ответ «да».

В.Нистюк: Вся территория Германии покрыта ветряками, а у нас всего 50 ветроустановок. У них работают 8.000 биогазовых комплексов против наших 17, из которых 6 станций по добыче и утилизации свалочного газа. Если говорить о солнце, то у немцев 2,5 млн солнечных электростанций, а в Беларуси 20 фотоэлектрических установок и плюс водонагревательные. Мы находимся в самом начале пути.

«СБ»: Можете назвать долю ВИЭ в суммарном энергопотреблении Беларуси?

В.Нистюк: Точного учета нет, сколько сегодня работает малых установок у частных лиц, которые не требуют ни сертификата происхождения энергии в Минприроды, ни разрешения Департамента по энергоэффективности. Люди ставят, допустим, ветряк и пользуются. И это, между прочим, мировой тренд. За последние 5 лет объем солнечной энергии, производимой всеми странами, вырос в 750 раз!

«СБ»: Какова доля «зеленой» энергетики в тарифе нашего потребителя?

М.Малашенко: Вы о чем? Население у нас не только не оплачивает «зеленую» энергетику, но и не рассчитывается в полной мере за энергию, выработанную на природном газе. За население, если говорить простым языком, платит реальный сектор экономики, то есть предприятия и организации, для которых тариф составляет около 12 — 13 центов США за киловатт–час. Население оплачивает менее 90% от себестоимости электрической энергии и менее 20% от себестоимости тепловой. При этом электроэнергию, полученную от ветроустановок и биогазовых комплексов, ГПО «Белэнерго» приобретает минимум по 15 центов США за киловатт–час, а от солнечных батарей — по 36. За 2014 год энергоснабжающие организации заплатили за электрическую энергию от блок–станций примерно 60 млн долларов США, из них приблизительно 20 млн — за электрическую энергию, выработанную установками по использованию ВИЭ.

А.Миненков: В валовом потреблении топливно–энергетических ресурсов доля возобновляемых источников за последние 15 лет увеличилась в 1,5 раза и в 2014 году составляла около 5,5%. Из возобновляемых источников в Беларуси вырабатывается преимущественно тепло, а доля электроэнергии — менее 1%. 8.800 мегаватт — суммарная мощность нашей энергосистемы, и на этом фоне работают всего 80 солнечных установок на 13 мегаватт.

«СБ»: А кто рассчитывал и устанавливал квоты на ВИЭ?

М.Малашенко: По постановлению Правительства № 662 от 6 августа 2015 года создана республиканская комиссия по распределению квот. Решение об их размерах принимается коллегиально. К слову, мы тут не первопроходцы. Постановлением правительства России от 23 января 2015 г. № 47 в правила утверждения схем и программ перспективного развития электроэнергетики внесены изменения. И включение генерирующего объекта на ВИЭ возможно только на принципах минимизации роста тарифов для конечных потребителей и на конкурсной основе. И никто по этому поводу не критикует правительство.

А.Миненков: Ведь наряду с введением механизма квотирования для установок на ВИЭ владельцы этих установок получили гарантии неизменности тарифов на приобретаемую у них энергию на 10 лет с учетом сроков ввода установок в эксплуатацию. Раньше тарифы пересматривались практически ежегодно, и у инвесторов не было достаточной уверенности в эффективности капиталовложений. Дополнительные гарантии получили также производители электроэнергии из ВИЭ, которые создали их в прежние годы. Для них также определена на 10 лет неизменность тарифов. Получать квоту на ВИЭ не нужно тем, кто использует такие энергоисточники для собственных нужд.

Фото РЕЙТЕР
В.Нистюк: Я очень внимательно проанализировал все программы, которые были приняты после подписания Директивы Президента № 3 от 14 июня 2007 года «Экономия и бережливость — главные факторы экономической безопасности государства», по строительству объектов на местных видах топлива, по биогазу, малых ГЭС, национальную программу развития возобновляемых источников на пятилетку. Надо полагать, на эти проекты выделялись бюджетные деньги. Но из всех программ выполнено менее 20%, если подсчитать количество запланированных установок и фактически материализовавшихся суммарных мощностей. Наверное, разумно будет подкорректировать и заодно спросить у ответственных лиц: почему планы не были выполнены, если деньги были заложены в бюджете?

А.Миненков: Но в стране за последние 17 лет потребление топливно–энергетических ресурсов практически не изменилось, при этом ВВП увеличился в 2,7 раза. Экономика растет, опираясь в том числе на энергосбережение, внедрение эффективных технологий и принципиально нового энергоэффективного оборудования.

«СБ»: Почему таким важным делом, как развитие ВИЭ, у нас занимается «Минэнерго»? Монополист, заинтересованный больше выработать энергии на ТЭЦ и продать. Почему нет специального государственного, курирующего сферу органа? Может, тогда и квоты были бы совершенно другими?

М.Малашенко: У нас есть Департамент по энергоэффективности Госстандарта, он — квалифицированный куратор и идеолог этого направления.

В.Нистюк: Да ладно, у него другая функция. Его подразделения в областях даже называются соответственно: управления по надзору за рациональным и эффективным использованием энергоресурсов. И нет подразделения, которое бы вело ВИЭ.

А.Миненков: Решения, которые в этой сфере принимаются Правительством, по нашим предложениям готовятся на основании анализа текущего и прогнозируемого потребления с учетом заданий по энергосбережению и индикаторов энергетической безопасности. Топливно–энергетический баланс страны должен быть экономически обоснованным и диверсифицированным по видам ресурсов. На мой взгляд, у нас нет оснований ограничивать развитие энергетики на древесном топливе. Также не стоит сдерживать строительство ГЭС, так как энергетический потенциал рек составляет всего около 250 МВт, из них около 100 МВт планируется задействовать в ближайшие годы. Ограниченный потенциал и у биогазовой энергетики. Беспредельны у нас только возможности по использованию энергии ветра и солнца. Но здесь тоже надо действовать взвешенно.

В.Нистюк: Между прочим, Департамент по ядерной энергетике работает в составе «Минэнерго», хотя ядерной энергетики у нас еще нет. У нас в ассоциации уже 74 юрлица, но, увы, никак не можем добиться, чтобы нас выслушали.

Н.Феськов: В странах Евросоюза потребители электроэнергии, производимой на ВИЭ, получают определенную компенсацию. К таким прежде всего относятся учреждения образования. Наверное, нам полезен был бы опыт других стран, где созданы соответствующие фонды с привлечением частного капитала.

М.Малашенко: У нас себестоимость выработки электроэнергии на Гродненской, самой мощной, ГЭС (17 МВт) около 6 — 7 центов США за киловатт–час без учета возврата кредитов, себестоимость электроэнергии на ветроустановке в Грабниках — примерно 6 — 8 центов. Разрабатывается архитектурный проект по строительству солнечной станции мощностью 3,75 МВт. Себестоимость планируется на уровне 8,2 цента США за кВт.ч.

«СБ»: Николай Степанович, как практик скажите, солнечные батареи — это выгодно?

Н.Феськов: Вообще, мы подошли комплексно к сокращению потребления тепловой и электрической энергии. Сделали вентилируемые фасады здания института, а стены утеплили полистиролом. Перевели все освещение на светодиодные лампы. Они в 2 раза эффективнее люминесцентных и в 9 — 10 раз — ламп накаливания. Вся оргтехника и электроприборы имеют класс А. В 2013 году на крыше здания установили 153 солнечные панели на 40 кВт. Использовали только внебюджетные средства. Конечно, мы рассчитывали, что будем продавать излишки энергии городским сетям. Однако оказалось, что это практически неосуществимая затея. Год назад получили техусловия от электросетей, из которых следует, что продавать вырабатываемую с помощью солнца энергию через подстанцию, от которой питаемся, почему–то нельзя. Ближайшая точка в 500 метрах от здания. Это означает: мы должны изготовить проектную документацию, приобрести и поставить новую трансформаторную станцию, протянуть кабель и выполнить еще перечень условий из 16 пунктов, вплоть до обслуживания. Надо также обеспечить систему сбора и обработки информации, нанять техперсонал, ответственных за электрохозяйство. Все это обошлось бы в несколько раз больше, чем стоил монтаж всей станции, и вряд ли такие затраты окупились бы в ближайшем будущем. Поэтому теперь довольствуемся только тем, что вот уже 2,5 года до 40% используемой электроэнергии получаем бесплатно от солнца и, кстати, также бесплатно отдаем излишки в общую энергосеть Минска. Анализ показал, что ежегодно после установки станции 5 месяцев в году мы потребляем электроэнергии значительно меньше, чем ее производим.

«СБ»: И никаких бонусов?

Н.Феськов: Более того, есть еще один парадокс с «Энергосбытом». Хотели убрать из каждого кабинета кофеварки и чайники и установить общий котел мощностью 1,8 киловатта. Для сравнения: современные чайники, как правило, двухкиловаттные. Однако «Энергосбыт» поставил условия: отдельный счетчик и тройной тариф за электроэнергию, потребляемую таким котлом (кстати, производимую на нашей станции). Это промышленный тариф для электронагрева. Пришлось оставить чайники.

М.Малашенко: Если организация намерена отпускать электроэнергию в сеть, то ей необходимо получить техусловия, где специалисты укажут ближайшую точку подключения. В вашей ситуации подстанция, от которой запитано здание, как я понял, не принадлежит энергоснабжающей организации, поэтому вам выдали ближайшую точку подключения к сетям «Облэнерго». Но вы вправе обратиться к собственнику подстанции и получить у него техусловия.

В.Нистюк: Классический пример. Очень много у нас случаев, когда энергетики так или иначе под благовидными предлогами препятствуют подключению ВИЭ к сети. И тем самым, к слову, не выполняют требования закона, где сказано, что должны предоставить ближайшую точку подключения. Какая, в принципе, разница, кому принадлежит подстанция?

«СБ»: Конечно, куда интереснее получать ее бесплатно. Удивительно еще, что только 16 условий выставили, а не 100, и пусть найдутся смельчаки их выполнить. 

В.Нистюк: Вы не далеки от истины. Была попытка со стороны «Белэнерго» запретить выдачу техусловий для подключения установок на ВИЭ в общую сеть.

«СБ»: Есть еще факты ущемления производителей энергии от ВИЭ. Большая часть таких электроустановок находится в сельской местности. По закону им положены льготы по налогу на прибыль. Но прежде нужно получить сертификат от Торгово–промышленной палаты, что вырабатываемая энергия является продукцией собственного производства. Сертификаты не дают. А налоговые инспекции, в свою очередь, отказывают в предоставлении льготы. Для решения проблемы необходимо внести поправки в постановление Совмина.

С.Завьялов: Давайте поговорим о глобальной проблеме. Пока у нас есть один монополист в лице госорганизации, которая и производит, и передает электроэнергию конечному потребителю, до тех пор мы будем иметь дело с его диктатом. Уверен, что и в устанавливаемых с подачи «Минэнерго» тарифах есть нюансы. Например, вырабатывая электроэнергию на углеводородном топливе, производитель еще осуществляет множество обязательных платежей за негативное воздействие на окружающую среду — выбросы, размещение шламохранилищ, утилизацию отходов, мониторинг. И со временем требования к традиционным источникам энергии будут только ужесточаться. Это общемировой тренд. Все это сейчас закладывается в тарифах. Причем какова доля платежей за негативное воздействие на окружающую среду — неизвестно. А это могут быть совсем немаленькие суммы. Пример. Выбрасывая в результате сжигания углеводородов серу и азот, мы получаем подкисление почвы и лесной подстилки. В итоге уменьшается прирост леса. Приходится вносить больше минеральных удобрений для известкования почв. Все это к тому же неблагоприятно воздействует на здоровье населения. Кто учитывал все это в тарифах? В какую сумму обходится нам воздействие традиционной энергетики на почву, воду и биоразнообразие? Научно доказано, что содержание в атмосфере определенного уровня веществ влияет на урожайность культур. Допустим, потери урожая из–за выбросов оксида азота и серы при сжигании органического топлива составляют около 17%.

«СБ»: Так вам, Министерству природных ресурсов, и карты в руки.

С.Завьялов: Думаю, мы, в конце концов, придем к тому, как поступают в высокоразвитых странах: вводят налог на выбросы, который компенсирует потери. Тема уже витает в воздухе.

«СБ»: Да, но солнечные панели тоже когда–нибудь придется утилизировать. А какой вред природе приносят ветряки?

Н.Феськов: Рассредоточение мощных источников электромагнитных полей по большим территориям, как известно, оказывает вредное воздействие на живые организмы. Говорят, птицы исчезают вокруг, кроты.

С.Завьялов: Любые технические устройства наносят вред компонентам окружающей среды.

Н.Феськов: Хотя, по большому счету, с люминесцентными лампами больше проблем, чем с кремниевыми пластинами.

В.Нистюк: Еще надо учитывать, что возобновляемые источники устанавливаются в непосредственной близости к потребителю. По данным ПРООН, в электросетях потери составляют до 20%. По данным же «Минэнерго», это около 9%, что равнозначно примерно 400 МВт установленной мощности энергогенерирующих станций. Хорошо было бы подсчитать, какой макроэкономический эффект достигается за счет энергетического и экологического потенциала установок ВИЭ. Кроме того, у нас есть энергодефицитные области. Гомельская, например. Почему бы там не сконцентрировать возобновляемые источники?

«СБ»: А что будет с ВИЭ после ввода АЭС?

М.Малашенко: В энергосистеме должно быть место всем. У нас уже есть ряд научно–исследовательских работ по интеграции АЭС в энергосистему. Это, например, внедрение электрокотлов на энергоисточниках предприятий ЖКХ, энергетики, перевод жилья на использование электронагрева.

«СБ»: Неужели? Так за это сейчас «Энергосбыт» берет трехкратный тариф... Это будет выгодно населению?

М.Малашенко: Себестоимость энергии от АЭС — 4 — 4,5 цента без учета возврата стоимости кредита. Уже разработан проект нормативно–правового акта, который предусматривает отмену повышающих коэффициентов к тарифам при использовании электричества для нагрева. Думаю, он будет принят в 2016 году. Кроме того, предусматривается, что тарифы в ночное и дневное время будут дифференцированы, то есть будут отличаться в разы. И для промпредприятий тоже, чтобы компенсировать некоторый дисбаланс мощностей в энергосистеме.

В.Нистюк: Будем ночью бриться, стирать. А что с возобновляемой энергией?

М.Малашенко: Если энергоисточники с использованием ВИЭ будут привлекаться к графику регулирования ночных минимумов, то, естественно, их будет больше. Все должны понимать, что квоты на ВИЭ разрабатываются с учетом безаварийной работы энергосистемы.

«СБ»: В каком году пойдут первые киловатты от АЭС?

М.Малашенко: В конце 2018 года запланирован запуск первого энергоблока на 1.200 мегаватт. Это 7,7 млрд киловатт–часов в первый год эксплуатации с учетом сроков вывода блока на проектную мощность. В 2020 году общее энергопотребление страны достигнет 39,9 млрд киловатт–часов. Начиная с 2021 года, после ввода второго блока, выработка АЭС составит 17,7 млрд киловатт–часов. Суммарная мощность АЭС будет 2.400 мегаватт.

«СБ»: То есть какие–то имеющиеся мощности ТЭЦ надо будет выводить из эксплуатации?

М.Малашенко: Естественно, объем выработки энергии с использованием природного газа будет сокращен с учетом Белорусской АЭС.

В.Нистюк: У меня только одна просьба: все корректировки и расчеты квот должны происходить прозрачно и транспарентно. Надо общими усилиями сделать нормативную базу такой, чтобы она не ущемляла интересы людей. Помнится, Президент вынес на общественное обсуждение проект закона о коррупции... А наши коллеги из «Минэнерго», прорабатывая нормативную базу, касающуюся ВИЭ, не удосужились ее согласовать с практиками. Хотелось бы напомнить: мы есть и готовы помочь стране разрешить проблему оптимальным образом. Не надо нам прикладывать лекала Германии. Немцы ставят ветряки и солнечные батареи у себя на крыше прежде всего для того, чтобы продавать энергию в сеть. Это их бизнес.

«СБ»: Наш разговор в очередной раз показал: отрасль ВИЭ у нас пока воспринимается как экзотика, сфера, куда какие–то бизнесмены пришли делать деньги, и их аппетиты надо ограничивать. А жаль, альтернативная энергетика не только могла бы активно развиваться, но и реально стать объектом приложения народных инвестиций. Ведь энергия — вечный товар, который будут покупать везде и всегда.

aelita@sb.by

Советская Белоруссия № 31 (24913). Четверг, 18 февраля 2016
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter