О водообмене в природе и долголетии
ИЗВЕСТНЫЙ французский метеоролог Камилл Фламмарион, глядя на каплю воды в стакане, воскликнул однажды: «Ее, без сомнения, много раз уже пили. Она смачивала клюв ласточки, она стонала в порывах урагана, она блестела в радуге, она освежала розу в утренней росе... А затем, последовательно переходя в туман, дождь, ручей, реку, попала на наш стол». И, продолжая эту мысль о невообразимом количестве изменений, которые претерпевает вода в организме нашей планеты, белорусский ученый Леонид Емельянов написал в своей книге: «Растения являются самыми активными участниками этого великого природного процесса, благодаря которому приводится в движение более 475 миллиардов тонн воды каждый год».
Я пришел к Леониду Григорьевичу, когда тот готовил пищу для синичек: сыпал семечки, резал аккуратными кусочками сало. Занимаясь любимым делом, он приговаривал:
— Прелюбопытная птичка — синичка. Днями можно наблюдать за ней, не устаешь, наоборот, вдохновляешься. Кроме синичек, прилетают еще воробьи, зеленушки. И если воробьи с синичками ведут себя мирно, то зеленушки такие агрессивные! Скажем, одна ест, вторая сидит и ждет. И только та, которая покушала, вылетает, ожидавшая атакует ее в воздухе: получи за то, что ты ела, а я еще голодная!
Емельянов смеется. А выполнив работу, вдруг говорит:
— Хотел бы я на балконе мини-лес посадить.
— Лес? — удивленно восклицаю я.
— Да! Несколько маленьких деревьев типа бонсай, которые выращивают японцы. Вот бы был оазис для отдыха и творчества. Кстати, я об этих деревьях в своей новой книге пишу.
— Леонид Григорьевич, — предлагаю я, — давайте сделаем так: о вашей новой книге мы потом поговорим. А сначала вспомним предыдущие издания, например, ваш научный труд «Растения и вода», который переведен на ряд европейских языков. Он очень актуален, когда витает угроза глобального потепления, новых засух. Вы, словно предвидя их, еще много лет назад занялись проблемой водообмена растений. Тогда ваш девиз был такой: «Хлебопашец, умеющий своевременно дать воду почве или изъять ее излишек, достиг высшей степени совершенства».
— Сегодня я повторяю эти слова. Поймите одну аксиому. Мы приручили животных, и чтобы они росли, кормим, поим их, лечим, если возникает необходимость. Растения тоже живые существа. И мы, образно говоря, приручили их, даже изнежили. Те же рожь, томаты надо кормить, поить, ухаживать за ними. И, насыщая водой, строго придерживаться нормы. А кто знает нормы, кто из агрономов изучал, скажем, водообмен и стрессоустойчивость растений? Возможно, единицы.
Растения и без человека могут добыть воду, избавиться от излишка. У них для этого есть прекрасные механизмы. Например, корни. В поисках воды они преодолевают огромные расстояния. Скажем, у сельскохозяйственных культур корни «проходят» от одного до двух метров. Обитатель пустыни тамариск распускает их на ширину до 30 метров. А корни акации в юго-западной Африке однажды нашли на глубине почти 70 метров!
Далее, в случае огромного дефицита воды и угрозы водного голода на помощь корням приходят, как это ни парадоксально, основные ее растратчики — листья. Они срочно закрывают отверстия, через которые вода в виде пара улетучивается в атмосферу.
— А почему листья основные растратчики, Леонид Григорьевич?
— Растения регулярно испаряют очень много воды. Один стебель кукурузы за лето испаряет бочку воды. А если эвкалипт взять, то он «выбрасывает» в атмосферу 144 тонны! Представляете? Дуб испаряет столько воды, что и береза. И «повинны» в этом их листья. У них целый механизм на регуляцию задействован. Я долгое время занимался анатомией поверхности листа. Вы видели когда-нибудь устьица листа наяву? Нет. Я вам сейчас их покажу, они сфотографированы с помощью электронного микроскопа. Вот оно открыто. Вот закрыто. Через него проходит водообмен и одновременно фотосинтез. Оно — проходная для газа. Кроме устьиц, на поверхности листа есть масса других образований: бугорки, волоски, которые тоже выполняют регулирующую роль в водообмене.
— Выходит, любое растение или дерево — сложный организм?
— И не до конца разгаданный.
— Леонид Григорьевич, растение не всегда может справиться с бедой, которая неожиданно обрушилась на него. Например, с жарой, засухой, которые наблюдались прошлым летом. Может, растения и закрыли в листьях свои устьица, может, и пытались удержать влагу на оптимальном режиме. Однако беда продолжалась ни день и ни неделю. Растения просили помощи у человека, а он стоял, растерянный, и только у неба просил дождя. Получается, права народная мудрость, которая гласит: полем правит небо.
— У Владимира Солоухина в повести «Владимирские проселки» описана встреча писателя со старушкой, которая брела в Богоявленскую слободу, чтобы помолиться Богу. Весной случилась великая сушь, собрали женщины по трешнице и приказали: «Иди, Просковья, моли дождя». Дождя Просковья вымолила, да такого, что залило все вокруг. Теперь сельчане отправили ее опять: «Коль намолила, размоли».
Засухи и в нашей стране не редкость. Ученые давно предупреждают: если потепление будет продолжаться, то территория Беларуси станет по температурным характеристикам сродни украинской. Следовательно, уже сейчас надо думать, что сеять и как сеять, как беречь урожай от зноя и засухи. Не рано ли мы разобрали и выбросили в утиль дождевальные машины «Фрегаты» и «Волжанки», забыли о закаливании семян, о широком использовании орошаемых земель, о программе двухстороннего и трехстороннего регулирования влажности почвы наряду с подпочвенным орошением и дождеванием? Кстати, искусственный дождь, так же как и естественный, создает целый комплекс благоприятных условий для растений. Растительность не остается в долгу и отвечает усилением роста, повышением продуктивности. С биологической точки зрения дождевание оправдано для всех культур, пусть оно и дорого.
— Но не всюду, как я помню, был одинаков экономический эффект.
— Потому что не везде обеспечивался строго регулируемый полив. Растениям важно не только общее количество воды, но и сила дождя и даже … размер капель. Это надо учитывать и помнить: вода — кровь земли, мать урожая.
— Другими словами, хорошо забытое старое может пригодиться уже сегодня. Похоже, многим специалистам придется обратиться к вашим книгам.
— Не знаю, начнут ли они читать мои книги, но жизнь заставит их обратиться к тем проблемам, о которых я писал, и которые все острее дают о себе знать. Не будем же мы уповать на метаболическую воду. Вы не слышали о ней? Но верблюда знаете? У этого кочевника пустынь может образовываться в организме до 40 литров воды. Если он испытывает жажду, то внутри животного расщепляются жиры, углеводы и прочее. И за счет расщепления высвобождается вода. Она может появляться и в растениях, но в небольших объемах. Обо всем этом я и пишу в своей книге.
— Коль мы снова заговорили о книгах, то за последнее время вами написано много их. И о мире болот, и о белокорной диве леса — березе, и о растениях-хищниках. А последняя посвящена тайнам роста растений. Почему вы обратились именно к этой теме?
— Самое удивительное, что есть у растений — их рост. Это еще Тимирязев отмечал. Я рассказал о деревьях-лилипутах, о гулливерах, о быстрорастущих растениях, как их рост регулировать. И как делать деревья маленькими. А в конце книги у меня глава научно-философская, можно так сказать. Есть теория, что жизнь может быть очень долгой, чуть не бесконечной. Пример тому — деревья. Они все время растут и дают потомство. Некоторые — тысячи лет. И не старятся. Но со временем структура не выдерживает своего веса. У них ломаются верхушки, деревья падают. Не свались — могли бы шуметь и шуметь. Вот разгадать бы нам тайну роста наших зеленых друзей, ведь долголетие важно и для человека. Неспроста знаменитый белорусский академик Василий Купревич, ботаник и физиолог, в зрелые годы очень интересовался этой темой и мог бы сделать открытия в данной области. Но в 1969 году Василия Феофиловича не стало. Его имя носит Институт экспериментальной ботаники Национальной академии наук Беларуси, куда я «сбежал» из Института земледелия. Там я работал ведущим научным сотрудником, там я стал доктором биологических наук.
Евгений КАЗЮКИН, «БН»
