Кружка чая для героя

Разговоры о литературе ведутся не только на страницах специальных изданий и за «круглыми столами»...

Разговоры о литературе ведутся не только на страницах специальных изданий и за «круглыми столами», заставленными табличками с именами участников. Самое интересное происходит в кулуарах, во время дружеских бесед, в камерной, неофициальной обстановке. Жаль, что такие разговоры исчезают бесследно, и интеллектуальная «игра в бисер», о которой писал Герман Гессе, происходит в узком кругу. Сегодня у вас есть возможность «послушать» кусочек такого литераторского разговора о герое современной литературы, который произошел, когда члены клуба «Лiтаратурнае прадмесце» собрались в гостях у критика и писателя Михася Южика — о его судьбе мы писали в «СБ» (номер от 8.12.2009 г.).


Михась Южик, писатель, критик: По моему мнению, реально о современности сегодня пишет мало кто из белорусских литераторов. Юрий Станкевич, Андрей Федоренко...


Людмила Рублевская, писатель, критик: Разве у Станкевича современность? У него же антиутопия!


Михась Южик: Он просто так видит реальность.


Людмила Рублевская: С монстрами и инопланетянами?


Наталья Кучмель, поэтесса: У нас нет современного героя вот почему: те, кто более–менее активно пишет, описывают себя и свое окружение интеллигентов–неврастеников, а те, кто реально знаком с жизненными проблемами, — им неинтересно и некогда писать, они деньги зарабатывают.


Людмила Рублевская: Об отсутствии какого литературного героя мы вообще говорим? Он же в каждом произведении есть.


Михась Южик: Герой — тот, кто в центре, не тот, кто живет на маргиналиях. И написать о нем не может маргинал.


Маргарита Алешкевич, критик, преподаватель Института журналистики БГУ: Лев Толстой прожил в деревне всю жизнь, но создавал универсальный образ героя своего времени.


Михась Южик: Наш мир разбит на постмодернистские тусовки, я говорю не только о литературе. У людей нет единой идеи. В российской литературе XIX века такая идея была, в советской — была... А в нынешней? Шамякинских героев, например, узнавали все, всем они были близки...


Юрась Патюпа, поэт, филолог: В сегодняшней прозе героя просто нет. Прочитал романы Юрася Нератка, Климковича... Есть интересные персонажи, но нет героя. У Альгерда Бахаревича — герой, который ничего не делает...


Людмила Рублевская: Обломов тоже ничего не делал.


Михась Южик: А в «Парфюмере» герой есть? Что он героического совершает?


Людмила Рублевская: А что, герой обязательно должен быть примером для подражания, Мересьевым и Корчагиным?


Михась Южик: Не обязательно герой должен совершать подвиг, куда–то расти... Иногда автор показывает его моральную деградацию.


Людмила Рублевская: Иудушка Головлев...


Юрась Патюпа: Главное, чтобы он был, как колосс, виден издалека, не важно, стоит, двигается...


Маргарита Алешкевич: Для меня герой романа Бахаревича «Нiякай лiтасцi Валянцiне Г» литературный консультант Хадок — именно такой. Человек, который борется с безвкусицей, с графоманией.


Людмила Рублевская: Увы, но графоманы — основные читатели современной литературы.


Виктор Лупасин, поэт: Целевую группу надо расширять. На одной этой мы не выживем. И вообще, кто такой графоман?


Юрась Патюпа: Тот, кто получает удовольствие от самого процесса писания.


Людмила Рублевская: Бальзак тоже получал удовольствие от процесса писания.


Юрась Патюпа: Графомана не интересует результат.


Людмила Рублевская: Еще как интересует... Публикации, слава, гонорар.


Юрась Патюпа: Он не может критически отнестись к тому, что пишет. Сыс как–то сказал: «Пакуль цябе не заванiтавала ад таго, што ты пiшаш, ты яшчэ не пiсьменнiк».


Людмила Рублевская: Да, мы не раз говорили о том, что неталантливого человека невозможно убедить, что он неталантлив, а талантливого — очень легко убедить, что он бездарность. Потому что он время от времени об этом думает.


Наталья Кучмель: Я всегда хотела сохранить за собой: пункт А). Право писать, что хочется; пункт Б). Право писать, когда хочется. И пункт В). Право писать плохо.


Юрась Нераток, поэт, писатель: Ну так кто тебе все это запретит?


Виктор Лупасин: Писатель имеет право писать как угодно плохо, он не имеет права писать не свое.


Наталья Кучмель: Графоманы бывают двух типов: наглые, открывающие двери ногой, и честные и искренние. Они искренне хотят спасти мир своими произведениями. Так что, кажется, сам бы за него написал, такой хороший человек.


Людмила Рублевская: Вообще–то есть теория, что каждый талант имеет родственников с отклонениями и несчастливое детство.


Михась Южик: Возможно, это так. У Пушкина мать могла полгода с пятилетним сыном не разговаривать, а если провинился — завязать ему руки назад и заставить так ходить неделю. Историки о ней не пишут... Все о няне... У Толстого просто не было родителей, они рано умерли. У Достоевского отец был домашний деспот. Да еще у Федора Михайловича имелся комплекс, что отца убили его же крепостные. Считается, что это одна из причин эпилепсии у Достоевского.


Наталья Кучмель: Я б сказала, что сегодня герой как пример для подражания, сквозной и всеобщий, вряд ли возможен. Потому что после Второй мировой войны и революций человечество подозрительно относится ко всякой всеобщей идее и к попыткам его воспитывать.


Михась Южик: В романе «Ревизия» Андрея Федоренко в одном из героев узнали поэта Анатоля Сыса. Вот это — герой... Потому что Сыс — герой!


Наталья Кучмель: Если у героя должен быть запоминающийся прототип, то лучше вспомнить книжку Галины Богдановой «Паляванне на Любаву». Там очень узнаваемые прототипы. Но их знают только в кругу литераторов. Мне кажется, современный читатель не хочет читать о герое, а хочет читать об обыкновенном человеке.


Михась Южик: Проблема поиска читателя существовала в белорусской литературе всегда. И последние лет 20 она особо актуальна. Я всегда вспоминаю стихотворение Леонида Голубовича «Як мала чытачоў, i тыя ўсе паэты».


Виктор Шнип, поэт, главный редактор издательства «Мастацкая лiтаратура»: С каждым годом увеличивается количество писателей. Поэтому читателю все труднее найти хорошую книгу в мусоре.


Маргарита Алешкевич: Критик Ирина Шевлякова считает, что сейчас подъем прозы.


Виктор Лупасин: Это в сравнении с поэзией.


Виктор Шнип: Да это даже по издательским планам «Мастацкай лiтаратуры» видно. Рассылаем их по библиотекам, чтобы собрать заказы. Поэтические сборники заказывают по 100, 200, максимум 300 экземпляров. Книги прозы — по 1.000 — 1.500, а то и по 2.000...


Людмила Рублевская: Беда, что у нас мало куда можно пойти со своей рукописью. Литературный агент Роулинг десятки издательств обошел с рукописью «Гарри Поттера» — пока в одном каком–то не приняли.


Наталья Кучмель: Ну так автор не пойдет к редактору, а выложит рукопись в интернете. И отзывы будут тут же.


Людмила Рублевская: Просто там абсолютно любое произведение, самое бездарное, может найти себе круг поклонников.


Михась Южик: Так ведь то же и в печатных изданиях происходит.


Виктор Шнип: Публикация в печатном издании — это другое. На нее дают реальные отзывы реальные критики. Я думаю, что герой современной белорусской литературы есть, просто саму литературу мало читают. И надо прежде всего заботиться о ее популяризации.

 

Рисунок Олега Карповича.

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter