Как сын повторил тюремный путь отца
Николай Ермолович вначале прислал в редакцию открытое письмо главе государства по поводу того беспредела, который, по его мнению, творится в стране с проведением оперативных экспериментов. Прочувствовал же опасность, которую они таят, лично, когда сам оказался под следствием.
Преступление было приписано...
Когда я с ним поближе познакомился, то выяснилось, что Николай Ермолович незаурядный юрист и человек. Он во многом повторил путь своего отца. Иван Юркович (так записано отчество в документах), 1905 года рождения, уроженец деревни Вяшевка Березинского района Минской области, вместе с четырьмя другими односельчанами предстал 1 августа 1938 года перед особой тройкой НКВД БССР. Все пятеро – колхозники и единоличники (Иван Ермолович был грамотным по тем временам колхозником, окончившим семь классов школы) обвинялись в том, что в 1937 году совершили ряд вооруженных ограблений. И каждый из пяти по постановлению особой тройки НКВД был подвергнут заключению в исправительно-трудовом лагере сроком на 10 лет.
Сполна отстрадав за надуманное обвинение, Иван Юркович вернулся домой. А вот четверо его «сообщников» сложили свои головы на бескрайних просторах СССР. Ермолович после возвращения из неволи трудился и столяром, и заместителем председателя колхоза. Столяром, кстати, он был отменным. Его родня до сих пор хранит сделанные им шкафы и столы. Умер же Ермолович-старший в 1966 году, едва дожив до пенсионного возраста.
Его сыну Николаю в то время было всего 13 лет. Никто из родни не распространялся о том, что Иван был осужден по страшной статье и десять лет провел в лагерях. Обнаружилось это весьма неожиданным образом.
После окончания Рязанской высшей школы МВД Николай Ермолович вернулся в родную Беларусь и много лет служил в системе МВД. Был следователем, начальником следственного отделения Крупского РОВД. Незадолго до назначения на эту должность задумал старший следователь Ермолович вступить в ряды КПСС. И получил в итоге полный отлуп. «Отказать в приеме кандидатом в члены партии в связи с проявленной неискренностью» — такой была формулировка. И всему причиной оказалось то обстоятельство, что отец старшего следователя был репрессирован.
Шум поднялся большой. Ведь не где-нибудь, а в органах внутренних дел служил сын репрессированного. Соответствующие органы стали проверять, как он попал в высшую школу МВД, а потом стал следователем. Разгадка оказалась простой. Так как учебное заведение, в которое поступал Н. Ермолович, находилось в РСФСР, то и проверка тех, кто в нем хотел учиться, производилась через Москву. Никакого компромата на курсанта Ермоловича там не оказалось. Позже он «всплыл» из соответствующих архивов Минской области. Спасло от увольнения из органов Николая Ермоловича то обстоятельство, что 5 марта 1965 года судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Белорусской ССР в открытом судебном заседании рассмотрела протест заместителя прокурора БССР на постановление особой тройки. Коллегией было отмечено, что «при восстановлении настоящего дела не установлено каких-либо фактов, уличающих осужденных в совершении приписанного им преступления». Она определила: «постановление особой тройки НКВД БССР от 1 августа 1938 года отменить и дело в отношении Тюхай Логвина Степановича, Ермоловича Никиты Григорьевича, Ермоловича Ивана Юрковича, Слабко Василия Филипповича и Конкудовича Григория Яковлевича производством прекратить за отсутствием в их действиях состава уголовного преступления».
Пройдут годы, и именно этого станет добиваться Николай Ермолович, который тоже попал под уголовное обвинение. И так же, как и отец, не один, а вместе с другими фигурантами. Но обо всем по порядку.
После службы в органах МВД Николай Иванович перешел на работу в прокуратуру. В низовом районном ее звене занимал должности старшего помощника прокурора и следователя. Четыре года, начиная с апреля 1997 года, Ермолович был помощником заместителя Генерального прокурора Беларуси Петра Иваненко. Затем, после избрания Петра Ивановича депутатом Палаты представителей Национального собрания, стал его помощником в парламенте. Подтолкнуло к этому Ермоловича и такое обстоятельство: в то время должности помощников заместителей Генерального прокурора были сокращены, и Николаю Ивановичу пришлось определяться с трудоустройством. Не избрали Иваненко депутатом на новый срок – вместе с ним ушел из парламента и его помощник. И вскоре после этого попал в эпицентр во многом необычного уголовного дела.
Зло оперативных экспериментов
«Александр Григорьевич! – пишет Николай Ермолович в открытом письме главе государства. – На совещаниях в своих выступлениях Вы четко высказали свою мысль о том, что, борясь с коррупцией и другими преступлениями, правоохранительные органы сами не должны допускать противоправных действий. Оперативные эксперименты должны помогать выявлять явного преступника, а не подстрекать к совершению преступления. Не должно быть никаких провокаций и создания искусственных ситуаций. Но Ваши указания на местах не исполняются. Вот, как и в истории с моим отцом, кому-то снова понадобилось «приписать» нам преступление, которое мы не совершали. Написав «кому-то», я имею в виду все ту же систему МВД, в частности Управление по борьбе с коррупцией и экономическими преступлениями – так оно именовалось до недавних пор. На протяжении десятилетий эта служба, независимо от своего названия, оперирует все теми же показателями, главный итог которых – рост результатов в работе. Именно в погоне за показателями некоторые люди в погонах не гнушаются ничем, вплоть до провокаций в отношении законопослушных граждан».
Об этом мы писали в большой публикации «Всех изобличит в один момент оперативный эксперимент…» («ЮГ», № 1). В частности, в статье приводилось мнение заместителя председателя Верховного Суда Беларуси Валерия Калинковича. «Палочная» система оценки, считает он, провоцирует нарушения законности при проведении оперативных мероприятий вплоть до фальсификации виновности. Газета привела конкретные примеры такого рода. Как результат – в суды начали поступать дела в отношении сотрудников оперативных служб, обвиняемых в совершении преступлений против интересов службы и правосудия. И в то же время оперативные службы зачастую оказываются не готовы эффективно раскрывать и расследовать факты «живой» коррупции без экспериментов и явок с повинной, что также влечет нарушения законности и прав граждан. Об этом в том же номере газеты говорил судья Конституционного Суда Беларуси Станислав Данилюк.
Так что юрист Николай Ермолович не одинок в своем, скажем так, невосприятии оперативных экспериментов. Другое дело – насколько оправданны его претензии в отношении тех, кто осуществлял оперативный эксперимент, давал оценку ему, проверял и перепроверял материалы уголовного дела.
Вкратце фабула дела такова. Геннадий Миронов (фамилии фигурантов, кроме Н. Ермоловича, изменены, и на то есть веские причины), действуя совместно с Александром Рязановым, дело в отношении которого было выделено в отдельное производство, и Анатолием Чернышевым совершили покушение на дачу взятки за заведомо незаконное действие в крупном размере. При этом Сергей Бубнов с целью уклонения от ответственности за совершение тяжкого преступления, а также снятия с ареста престижного автомобиля обратился к Рязанову с предложением за материальное вознаграждение организовать решение этих двух непростых вопросов. Рязанов в свою очередь обратился к Миронову. Чуть позже тот сообщил Рязанову, что его знакомый Чернышев может оказать помощь в прекращении уголовного преследования и снятии ареста с машины Бубнова. При этом заявил, что для решения этих двух вопросов необходимо $ 100 000, 60 000 из которых он передаст Чернышеву, а тот в виде материального вознаграждения – уполномоченным лицам, в компетенции которых находится благоприятное решение проблем Бубнова. Последний передал за эту услугу Рязанову в общей сложности сумму, эквивалентную $ 100 000. Рязанов передал эту сумму Миронову, а тот 60 тысяч долларов передал Чернышеву.
Но дальше обещаний и заверений дело не двигалось. Поэтому С. Бубнов, разубедившись в возможностях своих помощников, потребовал от А. Рязанова вернуть назад полученные деньги. Вскоре они и были возвращены через все того же Рязанова. После чего Бубнов добровольно заявил в милицию о факте передачи им взятки.
Г. Миронов и А. Чернышев были признаны судом виновными в покушении на дачу взятки за заведомо незаконные действия в крупном размере. Первому было назначено наказание в виде трех лет лишения свободы, второй получил четыре года пребывания в исправительной колонии усиленного режима. Н. Ермоловича суд признал виновным в недонесении о достоверно известном готовящемся тяжком преступлении и назначил ему наказание в виде ограничения свободы сроком полтора года с направлением в учреждение открытого типа. В срок отбывания наказания суд включил трехмесячное заключение под стражей в ходе предварительного расследования.
«В судебном заседании, — сказано в приговоре, — установлено, что инициатива по решению вопроса о прекращении уголовного дела и освобождении от ареста автомашины исходила от А. Рязанова. Допрошенный в судебном заседании в качестве свидетеля С. Бубнов суду показал, что к нему обратился А. Рязанов, который пояснил, что знает о его проблемах, связанных с возбуждением уголовного дела и наложением ареста на автомобиль, и предложил ему помощь в решении этих вопросов. Допрошенный в судебном заседании в качестве обвиняемого Г. Миронов показал, что к нему обратился А. Рязанов с просьбой найти юриста, который сможет дать надлежащую консультацию и оказать помощь в вопросе прекращения уголовного дела и освобождения от ареста автомашины. Показания свидетеля Бубнова и обвиняемого Миронова логичны, последовательны, не противоречат друг другу и собранным по делу доказательствам, в связи с чем не доверять им у суда оснований не имеется».
То есть, констатирует вслед Николай Ермолович, в судебном заседании установлено, что инициатором и организатором данного преступления является А. Рязанов. Г. Миронов и А. Чернышев, поняв, на что их толкает Рязанов, возвратили все переданные им деньги, то есть добровольно отказались от всех дальнейших действий. Но это, делает вывод автор обращения в «ЮГ», не входило в разработанный в недрах УБКиЭП МВД сценарий, потому события форсируются. Вначале задерживаются Миронов и Чернышев, а чуть позже и сам Ермолович.
Дело в отношении А. Рязанова на стадии предварительного следствия выделено в отдельное производство. Он в суде так и не появился. Н. Ермолович возмущается: как же так? Человек, признанный в судебном заседании инициатором и подстрекателем преступления, не только не сидит на скамье обвиняемых, но и вовсе уходит от ответственности. Как выясняется, выделенное в отношении Рязанова уголовное дело прекращается ГСУ ПР МВД. В обоснование мотивов и оснований прекращения дела следствие сослалось на ст. 38 УК Беларуси: «Пребывание среди соучастников преступления по специальному заданию». Согласно этой статье не подлежит уголовной ответственности лицо, которое, выполняя в соответствии с действующим законодательством специальное задание по предупреждению или раскрытию преступления и действуя с другими его участниками, вынуждено совершить преступление.
С таким поворотом дела Н. Ермолович категорически не согласен. Раз за разом он добивается, чтобы А. Рязанов понес уголовное наказание. И доводов у него для этого находится немало. Один из них такой: А. Рязанов был внедрен в группу законопослушных граждан. Он стал своеобразным подстрекателем, а они – жертвами.
5 февраля, после неоднократных обращений Н. Ермоловича, Генеральная прокуратура возбудила производство в отношении А. Рязанова по вновь открывшимся обстоятельствам. Чем закончится эта история, мы постараемся проинформировать читателей газеты.
Очередной арест
Лично я воспринимаю как сигнал неблагополучия в обществе, когда юристы, опытные законники, оказываются за решеткой.
Прежде всего меня настораживает история задержания сотрудниками КГБ Светланы Байковой – бывшей коллеги Н. Ермоловича по Генеральной прокуратуре. О ней мне приходилось писать («Рэспубліка», 7 марта 2007 года). Моя статья не случайно имела вызывающий заголовок «Единственная и неповторимая». Байкова действительно единственная в Генеральной прокуратуре женщина-следователь, к тому же награждена орденом «Знак Почета». И не случайно. Потому что бесстрашная и решительная. Генеральный прокурор Григорий Василевич обжаловал арест Байковой в суд Центрального района г. Минска. Но суд не прислушался к аргументированным доводам Генпрокурора.
— Коррупционеров изобличать сложно, — признавалась мне три года назад Светлана Байкова. – Почти никто из них не признает свою вину. Но я испытываю моральное удовлетворение, когда такой преступник получает заслуженное наказание, не отделываясь легким испугом, как, к сожалению, бывает в силу ряда причин. И мы, следователи, и прокуроры должны бороться с коррупцией, невзирая на должности и звания тех, кто ее культивирует. С высокопоставленных чиновников и руководителей, запятнавших честь мундира сотрудников правоохранительных органов, спрос должен быть еще жестче…
Переусердствовала при этом С. Байкова или нет, когда гнула свою линию, станет ясно после расследования возбужденного в отношении нее уголовного дела. Хочется надеяться, что предъявленное обвинение будет скрупулезно и дотошно проанализировано. Как и предположения СМИ о том, что с Байковой могли свести счеты те, кто пострадал от ее решительности.
В противном случае это может привести к невосполнимым издержкам. Страшное дело, когда войну между собой начинают вести юристы…
