Доказать свою правоту в споре сейчас стало проще
Заказать исследования любых материалов, веществ и изделий с использованием самых современных криминалистических методов, которые применяются при расследовании уголовных и гражданских дел, может теперь всякий желающий. Такую возможность с недавних пор жителям страны предоставляет Научно-исследовательский институт криминалистики и судебной экспертизы. Услуга платная, но заказчикам результаты экспертизы позволяют порой избежать гораздо более ощутимых расходов. Например, у вас порвался водопроводный шланг гибкой подводки. Можно ли в таком случае установить, кто виноват: производитель шланга, сантехник, который его прикрутил, или вы сами? Оказывается, это не проблема.
В том, что это так, я убедился, побывав в лаборатории криминалистического исследования материалов, веществ и изделий, где в тот момент эксперты были заняты в том числе и злополучными шлангами. К слову, детали санитарно-технической водопроводной арматуры — те же шланги, шаровые краны, ниппели, фильтры — ложатся на стол ученых чаще всего, что и понятно. Ведь если отслоившаяся после ремонта в квартире краска — это ваше личное горе, которое можно оставить при себе и не тратить время на поиск правды, то поломка домашней сантехники грозит вылиться в судебную тяжбу с жильцами нижних этажей. А это чревато таким ущербом для семейного бюджета, что стоит посуетиться, чтобы избежать потерь.
—Наше нововведение оказалось востребованным, и сегодня многие из тех, кто попал в конфликтную ситуацию, стараются заручиться мнением наших экспертов, чтобы иметь весомые аргументы в суде или вовсе не доводить до него дело, — говорит заведующая лабораторией Лариса Шпаковская. — Мы исследуем изделия из металлов, стекла, дерева, полимеров, различных волокон, любые краски, жидкости, в том числе горюче-смазочные материалы, автомобильные омыватели стекол и другое. При этом анализируется не только состав и структура вещества, но и устанавливается связь происходящих на микроуровне изменений с производственными технологиями или особенностями эксплуатации.
Такая экспертиза ничем не отличается от той, что делается по назначению следственного органа. Но физическому лицу, обратившемуся в наш институт самостоятельно, выдается документ, который называется «заключение специалиста», а суду — «заключение эксперта». Разница между ними только в том, что заключение специалиста не относится к процессуальным документам и криминалист не несет уголовной ответственности за точность исследования, а автор заключения эксперта запросто может угодить под статью. Но для суда оба этих документа имеют одинаковый вес. Лишь изредка, по настоянию адвоката одной из сторон, требующего перепроверить заключение специалиста, вещественные доказательства отправляются на официальную экспертизу. При этом хочу подчеркнуть, что у нас еще не было такого, чтобы повторное исследование того же материала дало другой результат. Равно как и не было такого происшествия, чтобы контрольные рецензирования сделанных нашими специалистами выводов, которые регулярно проводятся экспертными подразделениями других ведомств и других стран, выявили ошибку.
Действительно, при той вооруженности диагностическими приборами (хотя ученые не отказались бы и от еще более качественной аппаратуры), при отточенных до совершенства методиках и при огромном опыте работающих здесь специалистов они и мысли об ошибке не допускают.
Взять хотя бы санитарно-техническую арматуру, которую мне продемонстрировали в лаборатории. Заказчик, принесший этот порванный шланг, был уверен, что деталь оказалась бракованной, но структурное исследование материала выявило, что при монтаже допустили чрезмерный перегиб (на это тоже, оказывается, есть норма), что и привело к разрыву резины.
— А если давление в сети было слишком высоким? — не сдаюсь я.
— Нет, — уверенно отвечает криминалист. — При избыточном давлении картина разрушения была бы другой. Отличался бы характер деформации и при излишне сильном натяжении шланга. Впрочем, имеет значение и качество самого материала. Мы его тоже определяем и выносим свой вердикт с учетом соответствия технических характеристик белорусским стандартам. Вот посмотрите, — пригласили меня к микроскопу, — при такой структуре металла претензий к владельцу шарового крана не может быть никаких.
Я заглянул в окуляры прибора, на предметном столике которого был укреплен шлиф обломка злополучного крана, и увидел причудливую мозаику зерен материала. Многие кристаллы имели форму иголок, и это, как выяснилось, было ключом к расшифровке причин поломки. Таких иголок, свидетельствующих о том, что латунь при изготовлении изделия была перегрета и стала дефектной, в металле быть не должно.
По нормам на простую экспертизу уходит не более 30 часов, а на сложные исследования — в три раза больше времени. На это и ориентируются при определении объема работы для экспертов. Однако не всякий случай вписывается в классические рамки. Вот почему здесь так часто трудятся и дотемна, и в выходные дни. При этом если бы еще и все заявки на проведение экспертизы принимались, то из постоянного цейтнота ученые никогда бы не вырвались. Но очень часто ответ дается оперативно, так как встречаются типичные ситуации.
Например, в надежде вернуть в магазин одежду, имеющую, как они считают, скрытый дефект, в институт обращаются хозяйки, которые обнаруживают после стирки белесые пятна на ткани. Некоторые в таком случае готовы также предъявить иск производителям моющего средства. Но на самом деле причина проста. Многие красители не рассчитаны на воздействие концентрированного средства, а потому его нужно сначала хорошенько растворить в воде, а уже потом окунать туда белье. В противном случае в месте контакта крупинок порошка или сгустков пасты с материалом краска потускнеет.
Иногда для эксперта проведение исследования по заказу частного лица или организации выглядит легкой прогулкой по сравнению с тем, что приходится делать по постановлению следственных органов. Ведь найти на одежде жертвы незримую ворсинку, оставленную преступником, и, используя поляризационную микроскопию и хроматографические методы, доказать, что она по составу и окраске идентична волокнам из одежды подозреваемого, это действительно высший пилотаж. После такой работы волокноведческое исследование, которое делается по заказу, например, предпринимателей, желающих убедиться, что состав ткани закупленных костюмов соответствует указанному на ярлыках, кажется рутиной.
Во всяком случае, мне так показалось, когда старший научный сотрудник Нина Сидоренко, подробно объяснив и продемонстрировав, как должны выглядеть под поляризационным микроскопом волокна синтетики, шелка и льна, предложила их различить во время несложного опыта. Мне это вроде бы удалось. Но криминалист на «вроде бы» рассчитывать не имеет права. Поэтому Нина Владимировна, работающая экспертом 25 лет, смогла позволить себе не сверять исследуемый образец с эталонами только через 3 года работы, когда окончательно убедилась, что опыт и зрительная память ее не подводят.
Практика выполнения частных заказов показала, что далеко не все направления исследований оказались одинаково востребованными. Например, группу опытнейших специалистов, работающих с почвами и материалами растительного и животного происхождения, по-прежнему загружают заданиями преимущественно следственные органы, поскольку для бытовых целей такие исследования пока не пользуются спросом. Едва ли не единственным в их небогатой практике на этом поприще стал забавный случай с экспертизой почвы, украденной дачником у соседа. Уличенный похититель плодородного слоя вернул его на место. Но, как выяснилось, это была явно не такая почва. Поэтому по просьбе обиженного огородника был проведен сравнительный анализ двух образцов. Страсти улеглись лишь после того, как выяснилось, что новый грунт, доставленный покаявшимся злоумышленником на участок соседа, оказался плодороднее прежнего.
В лаборатории до сих пор вспоминают и анекдотичную ситуацию с «исследованием» электрического духового шкафа, который по требованию возмущенного покупателя был доставлен на экспертизу предпринимателем, продавшим товар. Оба посчитали, что в духовке начала отслаиваться эмаль, и просили выяснить, кто виноват. И криминалисты выяснили. Причем ушло на это несколько минут. Оказалось, что, поджарив в печке мясо, хозяин попросту не вымыл ее от жира, капли которого и принял за вздувшуюся эмаль.
Вообще же, новая сфера деятельности не только привнесла некий дух раскрепощенности в суровые служебные будни, но и обогатила криминалистическую практику необычными исследованиями. Например, посреди одного из помещений института я обнаружил «раздетый» диван, никак не гармонирующий с интерьером научной лаборатории. Выяснилось, что эта вещь тоже проходит экспертизу, так как кожзаменитель на ней начал расползаться по швам, а продавец категорически отказывался принимать ее обратно. Криминалистам, не сталкивавшимся с подобными случаями, пришлось искать все стандарты из этой области, готовить специальные методики, схемы анализов, ставить эксперименты. В итоге оказалось, что натяжение обивки было выше допустимого. Поэтому шов и не выдержал нагрузки. К тому же производитель еще и раскроил материал так, что шов оказался в самом уязвимом месте, а это стандартом не допускается.
— Но не мешает ли основной работе выполнение договорных заказов? — интересуюсь у заведующей лабораторией.
— Нет, что вы! — отвечает Лариса Шпаковская. — Поручения следственных органов — это святое. Если таких экспертиз оказывается много, то любой сторонний заказ на время откладывается в сторону. Тем не менее нам новая практика интересна и полезна. Нужна она и людям, которые получили теперь новые возможности при отстаивании своих прав.
На снимке: младшие научные сотрудники Дарья и Елена ПРОХОРОВЫ за работой.
