Крест на сосне

Недалеко от Гродно, но уже на польской стороне, на окраине вымирающей деревни стоит сосна с одной лапой, чем-то напоминающая виселицу. Если присмотреться, высоко от земли к сосне прибит деревянный крест. Старики, оставшиеся в деревне, говорят, что на этом месте казнили в 30-е годы прошлого века человека, предавшего односельчан. И когда современники, задирая к небу голову, недоуменно вопрошают, а чего крест-то так далеко прибили, им отвечают: так ведь 70 лет прошло, сосна выросла.

Десятилетия прошли, а сосна осталась, остался крест, осталась память, осталось знание и чувство свершившегося предательства и воздаяния за него.

Хотя надо признать, что само понятие предательства, как и подвига, может менять свое содержание в зависимости от эпохи и того смысла, который ныне живущее поколение вкладывает в дела давно минувших дней.

Скажем, в начале 90-х годов мы пережили ренессанс предательства и восхваление, защиту его со стороны людей, называющих себя демократами. Достаточно назвать генерала Калугина, многих иных перевертышей из спецслужб некогда могучего государства. Нынче российское правительство преследует генерала в рамках действующего законодательства, но еще 10 - 15 лет назад все было по-иному. Вспомните книги небезызвестного г-на Суворова-Резуна, перелицовывавшего историю Великой Отечественной войны.

А есть ли универсальные критерии предательства и подвига? Или человечество обречено пережевывать различные оценки одного и того же деяния? Видимо, такие критерии все же есть. Если бы их не было, то подвиг грека, принесшего весть о победе под Марафоном, со временем мог бы быть переквалифицирован в предательство. Ведь бежал? Бежал. Так, может быть, сбежал, как трус?

Сражение на болгарской Шипке стало бы символом не героизма славян, отстаивавших свою и чужую свободу, а очередным гегемонистским проявлением великодержавных амбиций царизма. Чего полезли на Балканы? Все за тем же, чтобы Константинополь стал внутренним портом великой империи?

Нужно немалое политическое мужество, нужна немалая воля для того, чтобы даже в неблагоприятное время называть вещи своими именами. Я не думаю, что до сих пор спят спокойно и забыли о своем голосовании "против СССР" и "против КПСС" депутаты Верховного Совета БССР 1991 года. Не хватило им политического мужества, политической воли. Ну что ж, все мы люди, и можно понять мотивы такого рода поступков. Однако то, чего нельзя понять, так это превращения подвига в предательство и наоборот. Дело ведь не в том, что существование СССР или КПСС надо было продлевать любыми мыслимыми средствами. Дело в том, что надо было быть честным перед самим собой.

Вот, скажем, на следующий день после принятия решения белорусским парламентом о запрете деятельности КПСС здание обкома в Бресте было окружено ликующей толпой, и кто-то на двери прибил плакат: "Собачья будка закрыта". Действия этих людей понять можно. Но как понять решение областной газеты, органа той же областной партийной организации, которая на следующий день на первой странице дала репортаж с места события и воспроизвела этот замечательный плакатик во всей красе прямо там, где печатала информации о пленумах?

Но ведь кому-то политического мужества все же хватает? И во времена героев Шипки, и во время битвы со шведами у реки Лесной, и в эпоху Бородино, и в недавние 90-е годы. Все-таки достаточно много политических деятелей, писателей, художников, людей, что называется, от станка, которые и выдерживают давление со стороны, и остаются честными перед самими собой. Вот художник Михаил Савицкий. Вот "Лiчбы на сэрцы". Вот Иван Шамякин. Вот ранний Быков. Люди, которые пришли на празднование 60-летия освобождения республики. Оказывается, людей, понимающих суть происходящего и оценивающих прошлое по одним критериям, достаточно много. И это позволяет с оптимизмом смотреть в будущее.

Конечно, со временем может углубляться и развиваться наше знание о многих вещах. Мы можем, например, узнать, что маршал Жуков - это не только бронзовые памятники, не только его собственные мемуары, не только битва под Москвой и взятие Берлина, но и многие чисто человеческие слабости. Но что, это заслонит главное дело жизни маршала?

Ведь у того, убитого под сосной, тоже были, наверное, какие-то пристрастия, что-то он умел делать лучше других и страсть к женщине, ему, наверное, была ведома. Но все это забылось. Остался крест на сосне - как символ человеческой памяти, не прощающей предательства и понимающей под ним одни и те же характеристики.

Борис ЛЕПЕШКО, Брест.