Крайний вариант

- Здесь не грех выйти перед сном подышать, - предложил сосед по купе, показывая на открытую дверь в тамбур. - Уголька наша хозяйка не жалеет.

Поезд остановился.

Нас было в коридоре двое. А еще в конце его возилась проводница. Взглянув на часы, она закачала головой: "Ай-я-яй!", неожиданно шустро для своего веса соскользнула со ступенек и побежала в сторону станции.

- Есть резон и нам последовать ее примеру, - продолжил мой попутчик. - Местный вокзальчик хоть и напоминает разрисованный детворой сарай, все же не полустанок - стоянка здесь десять минут: крупная воинская часть неподалеку дислоцируется. Правда, вагон у нас последний и до станции сотню метров не доехали, но это и к лучшему. Поезда редко вторгаются в здешние лесные красоты, и вояки от скуки норовят лишний раз документы проверить, а то и чемоданы: зона, как-никак, приграничная.

У меня не было охоты спрыгивать в темноту и ветреную сырость, и попутчик вроде понял это, заговорил о другом.

- А названьице у станции, - он кивнул куда-то за окно, - запоминающееся - Непылаево, - и уточнил: - Наверное, в то время, когда большевики таким образом ее крестили, здешние леса, как теперь, каждый год не горели...

Неожиданно для себя я сказал

: - Пожалуй, и впрямь стоит размяться.

Сказал неуверенно: все еще брали какие-то неопределенные сомнения. Но попутчик, видно, не обратил на мой тон никакого внимания, потому что тут же шагнул в тамбур, а оттуда, зависая на поручнях, быстро сошел вниз. Мне ничего не оставалось, как ступить вслед за ним на мокрую, пропитанную маслом и угольной смолой щебенку.

- Может, все же закуришь? - тряхнул сосед пачкой "Филип Морриса". - Суперлегкие, почти без никотина!

Из раскрытой пачки ровно на треть выпорхнули две сигареты.

"Ловкость рук и никакого мошенства! - непроизвольно отметил я. - Фокусник плюс весельчак. Не попутчик, а находка. Правда, излишне приставучий. Говорил же: табаком не балуюсь, так нет - закури да закури. И с вином тоже: "Да чуть-чуть, для настроения..." Объяснял ведь: спортсмен, не пью..."

Ответил почти озлясь

: - Нет-нет, спасибо! Я ведь говорил: не курю. И мне абсолютно все равно какие: легкие, тяжелые, никотиновые или без... Лучше откройте секрет: как у вас все так ловко получается?

До этого сосед успел открыть "глазом" бутылку лимонада и назвать карту, наугад вытянутую мной из колоды.

Он с ходу заговорил со мной на "ты", что меня слегка покоробило. Я был воспитан в ином духе. Исходя из общепринятых правил следовало бы и мне тыкать попутчику, тем более что по виду он казался старше меня лет на десять, не больше. Но почему-то думалось, что этот шутник-всезнайка и немного приставала - человек из другого мира. Его активность угнетала и настораживала, я не принимал ее, ощущал непривычной и чужой. Он словно следовал девизу: ни минуты покоя. Я же предпочитал уравновешенность, даже, пожалуй, степенность.

- Если каждый будет знать мои секреты, то какие же это секреты? - похлопал он меня по плечу. - А человек, между прочим, тем и интересен, что у него не на виду. У тебя, небось, тоже что-нибудь в этом духе имеется?

- У меня? - переспросил я, демонстрируя недоумение. - Не знаю... Вроде бы нет...

Он промолчал, не стал ничего больше выспрашивать и уточнять. А мне вдруг сделалось как-то неуютно и тревожно. Я только сейчас ощутил пронизывающую до костей зябкость. Передернул плечами

: - Пробирает. Вернемся, что ли?

Мы, оказывается, не стояли на месте, а отошли к другому концу вагона - к самому хвосту поезда.

- Как скажешь. И правда, не май на дворе, - он, как и я только что, поежился.

Повернули в обратную сторону. Невдалеке снова засветились огни станции.

Неожиданно попутчик до боли сжал мне руку выше локтя

: - Тихо, не шевелись! Смотри! В окно, говорю, в окно смотри! Узнаешь? Вот дурочка! Одно слово - баба! С мозгами напряженка. В элементарное не включилась: когда в помещении горит свет, то окно - как экран телевизора. Смотри, смотри, чего выделывает!

Я был не в силах пошевелиться. "Кино" парализовало: наша соседка по купе, студентка-первокурсница, ехавшая (как сама с гордостью призналась) после успешной сдачи сессии домой на каникулы, зашла в туалет. Сняв легкий пуловер и повесив его рядом с полотенцем, она, поочередно, то правой, то левой рукой, вдавливала рычажок-краник, набирала в ладошки воды и... ополаскивала подмышки. ("Африка", устроенная проводницей, давала о себе знать.) Вдруг замерла, всмотрелась в зеркало, в котором отражались приподнятые, полные груди. Прикоснулась пальчиками с накрашенными ноготками к большим розовым соскам - словно убеждалась в их упругости. Под просторным пуловером ее груди совершенно не обозначались, а тут... Тут все выглядело иначе! Притягивали и ясные, зовущие глаза, и нежные пухлые губы, и безупречная короткая стрижка. Прямо писаная красавица! Сосед своими прибаутками да фокусами так голову задурил, что я этого даже не заметил.

Что-то кольнуло. Спохватился: так же нельзя! Подглядывать - что может быть хуже?!

Повернулся к соседу, чтобы сказать об этом, но он не дал открыть рта.

- Смотри, смотри! - зашипел, подмигивая. - Кино только начинается...

Я опять, машинально подчиняясь, обернулся в сторону вагона. Студентка, словно почувствовав наши взгляды, закрыла груди руками, всмотрелась в окно. Ничего не увидев в кромешной тьме, успокоилась, глянула куда-то вниз, брезгливо покачала головой. "Конечно, грязно! - непроизвольно согласился я. - В мире нет ничего отвратительнее общественных советских туалетов". И вдруг она встала на унитаз, повернулась к нам задом, приподняла короткую юбку, спустила колготы вместе с крохотными белыми трусиками...

Откуда-то долетело

: - ...отправляется скорый Ленинград - Мурманск...

Я опомнился, отдернул голову. Было гадко и противно. Как после этого возвращаться в купе, встречаться с нею глазами?

А попутчик спокойно, даже деловито сказал

: - Двинулись! Пора занимать места согласно купленным билетам.

Накатила злость: "Как ты можешь? Ведь низко, подло все это! А с тебя - как с гуся вода. И я, получается, заодно с тобой влез в дерьмо? Щенок, иначе не скажешь..."

- Успокойся! - на ходу читал фокусник-телепат мои мысли. - Мы что, специально? Мы тут ни при чем. Полнейшая случайность!

- Но ведь могли и не смотреть.

- Да мелочь все это! Забыли! - пропустил меня вперед, к ступенькам. - Прохладно? - посочувствовал подбегавшей к вагону проводнице. Он, казалось, напрочь забыл все, что произошло пару мгновений назад. Железный человек.

Я не сразу прошел в купе, задержался в тамбуре, у печки - никак не мог отойти от увиденного.

"Вот дурочка! Неужели не знала, что пользоваться туалетом на остановках запрещено? И куда те шторки с окна подевались? А проводница-то хороша! Забыла запереть, все бросила и побежала на станцию..." Вспомнилось: "У нее там друг в погонах завелся". Эту подробность сообщил мне тот же всезнающий попутчик: он-де случайно услышал ее разговор с товаркой из соседнего вагона. Мелькнуло: "Случайно услышал... Случайно увидел... Перебор со случайностями..."

Тем временем в тамбур поднялась запыхавшаяся проводница. Спешно опустила рифленую плиту над ступеньками, захлопнула дверь. Не успев отдышаться, подала голос

: - По местам, товарищи, по местам!

Я прошел к купе, постучался. Зачем, для чего? Ведь она там не одна, он тоже там. И все же, только дождавшись разрешающего: "Да-да, можно...", открыл дверь.

Первокурсница стелила постель и встретила меня "спиной" и... знакомой юбочкой. Взбив подушку, присела у окна. Улыбнулась. У меня отлегло от сердца: ни о чем не догадывается! Хотел ответить на улыбку улыбкой - не получилось. И на какой-нибудь глупый комплимент не хватило духу - язык словно отняло: все еще было стыдно!

Вспомнил, что захватил с собой томик Роберта Шекли. Любимый фантаст не раз помогал отвлечься-забыться, заставляя не только сопереживать его героям, но и вовлекая в мысленное участие в их приключениях. Выручил меня Шекли и сейчас.

Массовик-затейник, видно, исчерпал себя, потому как вскоре предложил

: - Как молодежь смотрит насчет отбоя?

Молодежь смотрела положительно.

На два нижних спальных места нас было трое. Дама, понятно, проходила вне конкурса, а мне и попутчику пришлось тянуть спички. Фокусник, как всегда, победил, и я полез на верхнюю полку.

Прохлада сыроватой подушки - еще одна неизменная особенность советских вагонов - вывела меня из заторможенного состояния.

"Боже! Голова отсохла! Деньги! Я же везу деньги! Чужие!"

В Ленинграде теткин друг передал четыре брикета с "двадцатьпятками" - десять тысяч! - на шестую модель "Жигулей". Тетка после восьми лет ожидания в очереди талончик на машину получила, а вот денег так и не собрала...

Приподнялся, потянулся к куртке. Растяпа: в туалет шел, не забывал накидывать, а тут на перрон выскочил без нее. Олух! Разгильдяй! Тупица!

Снимая куртку с крючка, почему-то счел нужным объяснить соседу свои передвижения

: - Подушка тощая. Надо под голову что-нибудь добавить.

Складывая куртку вдвое-втрое, незаметно прощупал: брикеты на месте. И страховочные булавки на карманах - тоже... Фу-у... Слава Богу!.. И опять устыдился, но уже по другой причине: как я мог про нормальных людей такое подумать? Деньги кого хочешь рассудка лишат. Это уж точно...

Приснилось мне крепкое молодое тело соседки. Услышал во сне ее журчащий голосок: "Хорошее кино? А за хорошее надо платить..."

- Поднимайся парень, прибываем! - проводница тормошила меня за плечо.

Я спросонья подпрыгнул, и мы чуть не тюкнулись лбами.

- От шустрый! Сразу видно - отдохнул человек! Не то что вчера - полумертвым по вагону ходил, - затараторила она. - Я, честно признаюсь, и сама проспала. Дай Бог здоровья твоему соседу: разбудил, когда к Южной подъезжали. Его там родственники встречали. Он и студентку из вашего купе прихватил. К ним, кстати, и мальчонка - он ехал в соседнем вагоне - пристал: "Подвезите, дяденька, мне отсюда домой ближе..." Со всего поезда только они трое и сходили. Втроем и поехали. Веселый у тебя был сосед. Даже мне придумал какого-то полюбовника. У меня-то, замужней женщины?! Вот придумщик!.. А ты потихоньку слезай да одевайся - пора.

- Спасибо, что разбудили... кхе... кхе... - сломился почему-то мой голос на хрип.

- Побежала поднимать остальных! - встала проводница с незастланной постели студентки. - А ты все же подсуетись, займи очередь в умывальнике. На подъезде к Центральному я уже не забуду его закрыть...

Но до умывальника дело не дошло. Что-то подстегнуло меня проверить пачки под булавками. Первый же распечатанный брикет рассыпался осьмушками ровно нарезанной плотной бумаги - купюр по двадцать пять рублей было всего две: сверху и снизу. Кукла!

Следующую упаковку раскрывать не стал: ситуация была понятная.

Вспомнил, как вручал мне теткин друг деньги. Наставлял: "Смотри в оба! Доверяю тебе накопленное за многие годы работы на Севере. А там жизнь - не сахар..." Вспомнил, как вился тогда возле нас курносый мальчонка в сереньком, до пят, пальто. Вспомнилось и то, что поначалу, когда вносил вещи в купе, застал в нем парочку пенсионеров, а вернувшись после прощания с теткиным другом, наткнулся на весельчака со студенткой. Подумал даже, что попал не в свое купе.

Ясно! Мальчонка поведал им про наш с северянином разговор, и они, выяснив, в каком купе я бросил якорь, поспешили обменяться с пенсионерами местами. Скорее всего, сказали, что встретили земляка или родственника. Старики, конечно, были не против: надо так надо...

Малыш и подменил брикеты, пока весельчак с подругой-"первокурсницей" меня, тюленя, отрепетированной "клубничкой" развлекали. А до этого, как сейчас понимаю, мою бдительность вином пытались притупить. Возможно, и сигареты предлагались не простые, с начинкой. В принципе, все было рассчитано правильно: кто откажется от капиталистического "Филип Морриса" и массандровского десертного? А "кино" - как крайний вариант. Он и сработал. Пока смотрел представление, мальчишка упаковки пересортировывал...

Что ж, прощелкал - сам виноват. Сам и отвечу.

Накинул куртку, показавшуюся непривычно легкой: деньги, возможно, и не пахнут, зато вес имеют.

Спокойно подумал о самоубийстве: "А что? Рассчитаюсь со всеми сразу!"

Снова вспомнились слова, произнесенные красавицей во сне: "За хорошее кино надо платить..."

Заплачу!

Как нырнул в просвет между платформой и набиравшим ход локомотивом - не помню...