Согласно официальным документам Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР на 26 июня 1945 года в советских лагерях находились 223 генерала, взятых в плен на фронтах Великой Отечественной войны. Но фамилии только некоторых из них получили широкую известность. В этом «почетном» списке первым после Паулюса числится генерал–лейтенант Ганс Траут — любимчик Гитлера, отпетый палач и садист, командир лучшей в вермахте элитной 78–й штурмовой пехотной дивизии, особо «прославившийся» летом 1944 года в Белоруссии, где 6 июля под Минском наши бойцы наконец–то поставили жирную точку в военной биографии «непобедимого Ганса».
Разгром пытавшегося вырваться из окружения врага был сокрушительным.
В 1943 году Траут со своей 78-й дивизией оказался в Белоруссии, где через год и попадет под каток операции "Багратион". Его дивизия вошла в состав передового 27-го армейского корпуса, которым командовал бывший командир 78-й штурмовой дивизии генерал пехоты Пауль Фелькерс. Корпус держал оборону на стратегическом Оршанском направлении, и попал сюда Траут не случайно. Когда в ставке Гитлера решали, кому доверить важнейший участок фронта, где сходились автомобильная и железнодорожные магистрали из Москвы в Минск, то кандидат был один - генерал-лейтенант Траут. И, надо сказать, он изо всех сил старался оправдать высокое доверие фюрера. Создал северо-восточнее Орши устойчивую систему обороны, где упорно держался до конца июня 1944 года. При строительстве укреплений не гнушался использовать труд женщин, детей, стариков. Создал семь специальных рабочих батальонов, пять из которых состояли из одних женщин. Из района обороны выселил всех жителей, погрузил их в товарные вагоны и отправил в Германию. Отпетый садист и изувер прославился и тем, что додумался использовать женщин и детей для разминирования, впрягая их в бороны и отправляя на минные поля. И крови наших бойцов и командиров он пролил немерено. Стоит только вспомнить, что войска Западного фронта с октября 1943 по март 1944 года провели шесть безуспешных наступлений на Оршанском направлении, потеряв при этом 28.609 человек убитыми и 88.759 ранеными. Десятки наших сожженных танков и бронемашин застыли перед позициями гренадеров 78-й дивизии. По итогам этих горьких боев все командование Западного фронта было отстранено от занимаемых должностей, а сам фронт был преобразован в 3-й и 2-й Белорусский фронты. И хотя Траут, награжденный очередным орденом - Немецким крестом в золоте, о подвигах которого на весь мир трубило берлинское радио, хвастливо заявлял, что пока он под Оршей, Германия может спать спокойно, возмездие не заставило себя ждать.
Герой Советского Союза Ю.Смирнов в пытках которого участвовал Траут
А ведь поначалу ничто не предвещало предстоящего разгрома. Траут чувствовал себя уверенно, о грядущем наступлении советских войск был предупрежден. Установила немецкая разведка и направление главного удара 3-го Белорусского фронта - вдоль минской магистрали, то есть там, где и находились позиции 78-й дивизии. Знал Траут даже дату и время наступления. 23 июня за три часа до начала артиллерийской подготовки наших войск успел нанести упреждающий артналет по расположению наших батарей. Он был опытным, умелым и очень опасным противником. Основательно зарывшиеся в землю части его дивизии выдержали удар невиданной до этого времени силы, в котором участвовали более 1.900 орудий и минометов, 160 бомбардировщиков Пе-2 и 250 штурмовиков Ил-2. 18 Ил-2 вылетели специально на "охоту" за Траутом и врезали по его штабу. Но хитрый лис сумел вовремя улизнуть и от них. Несмотря на потери, гренадеры 78-й дивизии встретили пехоту и танки наступающей 11-й гвардейской армии организованно и держались на своем участке обороны и 23, и 24, и 25 июня. И лишь 26-го, как показал впоследствии на допросе Траут, когда стало известно о том, что его северный сосед - 256-я дивизия разгромлена танкистами 5-й гвардейской танковой армии маршала Ротмистрова, которые у Толочина и Коханово перерезали дорогу из Орши на Борисов, а ее командир генерал Вюстенхаген убит (на железнодорожной станции Толочин его легковой автомобиль попал под меткую очередь разведчика роты управления 19-й гв. танковой бригады гв. старшего сержанта Александра Гаврюшина. - Прим. авт.), он отдал приказ на отход к Орше. Но было уже поздно. Траут впервые не выполнил приказ Гитлера, который требовал оборонять Оршу до последнего солдата, и спешно оставил город. Но нагадить успел и здесь. По его приказу разрушили электростанцию и сожгли 112 домов. В районе деревни Шалашино 24 июня, как стало известно позже, Траут стал соучастником еще одного преступления, которое сделало его широко известным и люто ненавистным на всех фронтах Великой Отечественной. Во время ночной танковой атаки был ранен, упал с брони и попал в плен пехотинец-десантник гв. младший сержант Юрий Смирнов. Юрия доставили в штабной блиндаж, где при участии Траута подвергли столь любимому им допросу с чудовищными истязаниями и пытками. Ничего не добившись, его распяли на деревянном кресте, хладнокровно вогнав в голову, ноги и руки ржавые гвозди. Посмертно Смирнову присвоили звание Героя Советского Союза.
...Драп–марш исполнялся 78–й дивизией в темпе стремительного аллегро. 27 июня, когда наши войска вошли в Оршу, Траут уже был в Брянцево, что западнее Барани. 28–го его штабной вездеход–амфибия проследовал через Дубровку северо–западнее Копыси, а на следующий день поднимал пыль у райцентра Круглое. Вперед на Запад! 30 июня «литерный» автомобиль Траута смело форсировал Друть и проследовал через Тетерино и Шепелевичи. 1 июля у деревни Жуковец ему удалось переправиться через Березину, а на следующий день достичь Боровино. По этому же маршруту, теряя от ударов авиации и налетов партизан солдат, технику и вооружение, совершали свой «ралли–рейд» и остальные дивизии 27–го корпуса — 260–я пехотная генерала Кляммта и 25–я моторизованная генерала Шурмана во главе с самим командиром корпуса генералом Фелькерсом. Севернее Рованичей они встретили товарищей по несчастью — отступающие от Могилева части 12–го армейского корпуса генерал–лейтенанта Мюллера. Вместе с ними двигалось по пыльной проселочной дороге и все, что осталось от 39–го танкового корпуса. В лесах севернее Червеня перемешались остатки 13 дивизий, входивших в состав 4–й армии вермахта. А в треугольник Минск — Червень — Борисов наши войска согнали недобитые части дивизий из всех пяти корпусов 4–й и 9–й армий. Руководить этим кипящим котлом ставка Гитлера поручила командиру 27–го корпуса. Сначала Фелькерс дал команду идти на Минск, но шоссе Могилев — Минск было в руках наших войск и по нему сплошным потоком двигались части 50–й и 49–й армий. 2 июля в Червень вошла 348–я дивизия 3–й армии 1–го Белорусского фронта, а следом и 110–я дивизия 50–й армии 2–го Белорусского фронта. А уже в 13 часов 30 минут 3 июля подвижные отряды 380–й и 110–й дивизий по могилевскому шоссе вошли в Минск.
Пока у Траута еще есть штабной автомобиль и адъютанты. Июнь 1944 г.
Казалось, все предусмотрел опытный вояка, но не учел главного — наши войска не собирались быть сторонними наблюдателями его грандиозных маневров. Решительно вмешавшись в ход событий, они нанесли по врагу серию чувствительных ударов в районе деревень Шабуни, Ротковщина, Пекалин и Пятилетка. На пути колонны дивизии Траута встал 873–й истребительно–противотанковый полк 33–й армии. Ценой 57 погибших и 54 раненых артиллеристов и 18 разбитых врагом орудий он уничтожил около 1.500 немцев, 6 самоходных орудий, 11 пушек, около 100 автомобилей и более 400 повозок. У Пекалина насмерть стояла 70–я стрелковая дивизия. Здесь солдаты 78–й штурмовой дивизии совершили очередное жуткое преступление. Кровавые палачи, воспитанные Гансом Траутом, буквально растерзали рядовую Татьяну Барамзину, вставшую на защиту раненых бойцов, а напоследок еще и расстреляли ее из противотанкового ружья! Посмертно она была удостоена звания Героя Советского Союза.
Татьяна Барамзина.Но помешал Траут. Под его командованием оставался еще довольно сильный отряд, насчитывающий более трех тысяч человек с самоходными пушками, танками и артиллерией. Надо отметить, что у немцев была налажена хорошая радиосвязь с вышестоящим командованием, которое каждую ночь присылало в район окружения транспортные самолеты Ю–52. По условным сигналам с земли они сбрасывали боеприпасы, топливо, медикаменты, продовольствие. Специальные разведсамолеты с помощью радиосвязи и ракет указывали наиболее безопасные направления движения и места, где не было наших войск. Сплошного кольца окружения не было, и это оставляло им шансы на спасение.
В ночь на 6 июля с пением немецкого гимна, подняв, не жалея боеприпасов, жуткую стрельбу, гренадеры Траута пошли на прорыв. Удар в этом направлении оказался неожиданным, и его приняли на себя части, которые волею судьбы оказались именно здесь. В районе Ягодки в бой вступил 237–й истребительно–противотанковый дивизион 139–й стрелковой дивизии майора Ивана Головашко из 50–й армии и 31–я гвардейская гаубичная артиллерийская бригада гв. полковника Сергея Зябликова 49–й армии. На лесной дороге, ведущей из Ягодки к деревне Ляды, врага встретили бойцы 843–го стрелкового полка подполковника Петра Припадчева из 238–й дивизии 50–й армии. У самого могилевского шоссе, у деревень Станево и Залесье, оборону пришлось держать воинам 2–й корпусной артиллерийской бригады полковника Анатолия Малофеева и 89–го гвардейского полка гв. инженер–подполковника Алексея Волкова, «катюшам» которого и довелось сыграть главную скрипку в этом бою. Недаром гитлеровцы называли реактивный миномет БМ–13 «сталинским органом». Как только заиграли «органы» полка Волкова, боевой пыл у головорезов Траута стал угасать буквально на глазах. Попав под испепеляющий удар «катюш», гитлеровцы откатились назад, но, переведя дух, не считаясь с потерями, пошли напролом. К половине пятого утра они обложили наших минометчиков с трех сторон. 372–й дивизион 89–го полка открыл огонь в упор, прямой наводкой. Два других дивизиона полка вынуждены были отойти к деревне Карпиловка. Минометчики залегли вдоль автомагистрали и огнем из стрелкового оружия не давали немцам прорваться через нее. Восточнее Залесья дело дошло до рукопашной. 372–й дивизион выдержал и его.
Траут, послав своих гренадеров на убой, не будь дураком, в этом погроме участвовать не стал. Взял левее от Ягодки и через Тимохов лес (здесь на хуторе Гривское жил Тимофей Юдо, в настоящее время он не сохранился. — Прим. авт.) по Студенцовой дороге (не сохранилась) тихой сапой стал пробираться к деревне Волевачи. Но тут, как шутят в Украине, генерал–лейтенанта «зустрила невдача». На его пути совершенно случайно окажется отставшая от своей части группа артиллеристов, которой и будет суждено сыграть роковую роль в судьбе зловещего Траута.
Указатель на шоссе Минск — Могилев, по которому в Карпиловку вели пленного Траута.4 июля 144–я армейская пушечная артиллерийская бригада полковника Константина Турчанинова совершала марш по маршруту Червень — Смиловичи — Королищевичи — Кайково. Тяжелые 152–мм гаубицы–пушки МЛ–20, которые, кстати, применялись и на самой мощной советской самоходке ИСУ–152, получившей у наших солдат меткое прозвище «Зверобой», буксируемые тракторами, неспешно громыхали по мощенной камнем брусчатке могилевского шоссе. Во главе колонны следовал 3–й дивизион майора Василия Дубины. У поворота на Студенцову дорогу, напротив Волевачей, один из тракторов, не выдержав нагрузки и страшной жары, вышел из строя. С ним, не задерживая движения, Василий Дубина приказал остаться старшине 7–й батареи Федору Леконцеву и восьмерым бойцам. Вручил для поднятия боевого духа ручной пулемет Дегтярева, ящик гранат и обнадежил скорым прибытием тягача с помощью. Чтобы не маячить на дороге, трактор отбуксировали по Студенцовой дороге в сторону, где Леконцев со своим отрядом и занял круговую оборону. Рядом расположилось еще одно отставшее от своих подразделение во главе с сержантом. В 23 часа 5 июля, когда его 144–я артбригада уже достигла Кайково, что южнее Минска, старшина Леконцев с тревогой прислушивался к перестрелке, которая доносилась из Ельского леса. Там передовая разведгруппа Траута нарвалась на заслон автоматчиков 843–го стрелкового полка. И вдруг вскипел ожесточенный бой, загрохотали орудия, засверкали огненные стрелы «катюш»...
В предрассветных сумерках дозорный отряда Леконцева увидел замаячившие во ржи, на окраине Тимохова леса, фигуры немецких солдат. Старшина действовал решительно. Сержанта–соседа с его солдатами послал в обход, для удара с тыла, а сам, хладнокровно дождавшись, когда враг подойдет поближе, во главе своего отряда с пулеметом наперевес бросился в атаку. Немцы, не ожидавшие стремительного, жесткого нападения с двух сторон, сопротивлялись недолго. Вот как это воистину историческое событие описано в журнале боевых действий 144–й артбригады: «6 июля. В 6.00 в лесу 1,5 км западнее Карпиловка (тракт Могилев — Минск) 30 солдат, 6 офицеров во главе с генерал–лейтенантом Траут перерезали дорогу Могилев — Минск в результате чего движение наших войск прекратилось. Группа сержантов и рядовых 3–го дивизиона состоящая из 8 человек во главе со старшиной Леконцевым Ф.П. следовавшая по этой дороге вступила в бой с немцами. В результате 10–минутного боя были убиты 2 офицера, 5 солдат, остальные рассеяны. Генерал–лейтенант Траут взят в плен и сдан в штаб 69 ск». Старшина есть старшина, расписку взять не забыл! Не все детали в этом документе соответствуют действительности. Хорошо, что сам Леконцев, который умер совсем недавно — в 2012 году, успел рассказать об этом бое. Никакой дороги Траут не перекрывал, наши войска по могилевскому шоссе, находившемуся под обстрелом, не перемещались, а сами артиллеристы заняли здесь круговую оборону вынужденно, потому как ехать им было просто не на чем. За мужество и отвагу, проявленные при пленении Траута и сопровождавших его солдат и офицеров, старшина Леконцев был удостоен ордена Красного Знамени. С большим трудом мне удалось установить имена остальных восьмерых смельчаков–артиллеристов 3–го дивизиона. Это телефонисты ефрейторы Андрей Зензуров, Василий Левенков и красноармеец Василий Тарасов, радиотелеграфисты сержант Константин Андросов, ефрейтор Иван Наталушко и красноармеец Иван Семиренко, механик трактора старший сержант Порфирий Агеев и командир отделения тяги сержант Яков Кривко. Кривко был награжден орденом Красной Звезды, остальные — медалью «За отвагу». Как следует из документов, непосредственно вязал Ганса Траута Иван Наталушко: «...лично участвовал в пленении генерала Траута, который яростно сопротивлялся». Ганс не только сопротивлялся, но и сумел тяжело ранить Ивана. Тяжелое ранение получил и Иван Семиренко. Их обоих доставили в деревню Карпиловка, где в домах местных жителей Семижона и Довнара размещался 683–й полевой подвижный госпиталь. По воспоминаниям Леконцева, в группе, которую возглавлял неизвестный сержант, были и раненые, и убитые. Но кто они, из какой части, несмотря на многолетний поиск, а начал я его в 1984 году, когда мне посчастливилось встретиться с ветеранами 89–го гвардейского минометного полка, приезжавшими в Белоруссию, чтобы возложить цветы на могилы павших товарищей, установить так и не удалось.
Анна Щурко у того самого дома, где допрашивали Траута.
К 10 часам 6 июля большая часть ударной группировки Траута была разгромлена, оставшиеся в живых отошли в Ельский лес. Но около 400 солдат и офицеров все же прорвались через могилевское шоссе и вышли прямо к штабу 49–й армии, который располагался в деревне Криница, севернее поселка Турец. Разгорелся ожесточенный бой, которым руководил лично начальник штаба армии генерал–майор Степан Киносян. Как только стихли бои, группа Леконцева повела Траута в деревню Карпиловка, где в крайней хате Максима Афанасьевича Щурко (ранее здесь был хутор Нерчай), которая стояла у самого шоссе, размещался штаб 69–го стрелкового корпуса, отступивший сюда из Ягодки. В конце июня немцы оборудовали здесь опорный пункт, во дворе стояла зенитная скорострельная пушка, поэтому наши штурмовики не пролетели мимо: вокруг посеченного осколками, с выбитыми стеклами дома зияли три воронки от бомб. Пока Траута вели по дороге, рядом появились вездесущие деревенские ребятишки. Один из них, уже будучи в летах, и рассказал мне, что массивный, грузный генерал шел нехотя и все время что–то бурчал. Неужели рассчитывал на автомобиль? Идущий рядом с ним по обочине красноармеец не выдержал и со всего маху врезал кулаком по генеральской физиономии. Только и мелькнули лампасы полетевшего в кювет немца. Дальше Ганс следовал смирно и покорно. Когда Траута привели в дом Максима Щурко, то, утомленный жарой, он попросил пить. Дочь Максима Анна принесла ему кружку с водой, но она была мутной, оттого что колодец с журавлем стоял у самой дороги и все проезжавшие мимо останавливались, набирали ее, пили, поднимая со дна тучи песка. Траут криво улыбнулся и пить отказался. Цвет воды ему показался подозрительным, а жить ему ой как хотелось. Когда я впервые рассказал об этом эпизоде, то написал, что это был квас (см. «СБ» от 17.01.2003 г. «Большой вальс»), но дочь Анны Максимовны Татьяна позже поправила меня — это была вода. Но «квасная» история многим понравилась и с моей легкой руки пошла активно путешествовать по книжкам и статьям профессиональных историков–исследователей. Кстати, Анна Максимовна вспоминала, что у офицера, который сопровождал генерала, был чемодан. Когда его открыли, то в нем оказался новенький китель с боевыми наградами. Траут хотел побриться и надеть его вместо облезлого, драного френча без погон, который был на нем. Но ни того ни другого ему сделать не позволили. Сначала его кратко допросил комкор генерал Мультан. Затем вызвали переводчика из 153–й стрелковой дивизии — младшего лейтенанта Самуила Верникова, с помощью которого Траутом занялся начальник штаба корпуса генерал–майор Иван Иконников. Кстати, в написанных после войны мемуарах Верников изложил свою версию пленения Траута, которая больше похожа на фронтовую байку, отдав все лавры воинам 69–го корпуса. Хорошо, что Леконцев взял расписку! Помощник начальника оперативного отдела штаба корпуса майор Исаак Цейтлин, который вел журнал боевых действий, уделил факту пленения Траута всего одну строчку: «В ночь на 6.7.44 г. в районе Ягодка разгромлена выходившая из окружения группа немцев, из состава которой пленен командир 78–й штурмовой дивизии генерал–лейтенант Трауб». Так с буквой «б» в фамилии и написал. Больший интерес представляет описание Верниковым допроса Траута, в ходе которого Ганс показал себя словоохотливым, дрожащим от страха, из последних сил цепляющимся за жизнь трусом. Палачи и мерзавцы с садистскими наклонностями на поверку всегда оказываются откровенными подонками. Они сильны только перед беззащитными, надеясь на безнаказанность и безответность со стороны своих жертв. В этот же день в броневике под усиленной охраной генерала доставили в Минск. И торопились не зря. В ночь на 7 июля головорезы Траута сделали вылазку из Ельского леса и совершили очередное преступление — напали на тыловые подразделения штаба 49–й армии и дотла сожгли деревню Волевачи. На Карпиловку пойти не решились, там круговую оборону заняли «катюши» 89–го гвардейского полка. Это была их последняя кровавая гастроль. 78–я штурмовая дивизия, насчитывавшая 23 июня 1944 года 16 тысяч солдат и офицеров, перестала существовать. В земле Белоруссии она нашла свою могилу. В этот же день, 7 июля, о пленении Траута, страшно огорчив Гитлера, на весь мир объявило Совинформбюро.
А так дом, в котором допрашивали Траута, выглядит в наши дни.Прошло 74 года, но сохранился тот самый, посеченный осколками дом, в котором допрашивали Траута, используемый сегодня как сарай. Напротив, через дорогу, на холме, высится памятник погибшим в этих боях воинам. Работая многие годы над этим материалом, я обошел и объездил все окрестные села и леса, где шли бои с группировкой Траута. Имея на руках списки погибших, сверял с теми данными, что нанесены на установленные здесь памятники и обелиски. Делал пометки — кто не попал. Находил ошибки в фамилиях, именах, отчествах захороненных здесь бойцов. Уверен, все это пригодится для увековечения памяти всех наших бойцов. Ведь фронт тогда двигался очень быстро, не всех успевали найти и похоронить. Увы, даже через год–два в здешних лесах находили истлевшие, незахороненные останки наших солдат и офицеров. Только 843–й стрелковый полк и только за один бой ночью 6 июля потерял в Ельском лесу 5 офицеров, 31 красноармейца и сержанта. Кстати, здесь же сражался с гитлеровцами и стрелок 7–й роты этого полка красноармеец Федор Ионов, взявший в Могилеве в плен сразу двух генералов — Бамлера и Эрмансдорфа. Местные жители рассказывали мне, что все окрестные леса и поля были буквально усеяны трупами немецких солдат и офицеров. Их никто не убирал и не хоронил. Некому было. Мужчин забрали на фронт, а на плечи женщин и без этого упало много забот.
Взятых в Минском «котле» генералов, а таковых набралось аж десять, на белорусской земле долго не держали. Как с удовольствием вспоминал маршал авиации Пстыго, погрузили всю эту теплую компанию на транспортный самолет Ли–2 и с аэродрома «Перемежное», что юго–западнее Жодино, под охраной 12 истребителей Як–1 отправили в Москву. 17 июля они приняли участие в спецоперации «Большой вальс», когда во главе колонны из 57.600 пленных им наконец–то посчастливилось промаршировать по центру Москвы. Согласно письменному донесению Лаврентия Берия Сталину в этом параде позора были задействованы 19 генералов. Трое должны были идти впереди, а за ними коробка 4 на 4 из 16 генералов. Но на сохранившихся фотографиях этого действа хорошо видна еще одна, пятая, шеренга. И сколько я до рези в глазах ни рассматривал эти фото, нигде не мог найти мерзкую физиономию Траута. Неужели и здесь схитрил и под видом болезни или еще чего–нибудь улизнул? И только в этом году наконец–то нашлась–таки фотография, где за левым плечом жирного, увешанного наградами борова в пилотке, бывшего коменданта Бобруйска генерала Гамана, крайним в предпоследней, четвертой, шеренге я его и вычислил. Кстати, и до сего дня во многих уважаемых исторических справочниках и сайтах Траутом ошибочно называют генерала пехоты Фелькерса, идущего в первой тройке с плащом и тростью в руках.
Парад позора по Москве. Траут крайний слева в 4-й шеренге генеральской группы.В плену, как и на московском «параде», Ганс вел себя скромно, в первые ряды не рвался. Юлил, приспосабливался, цеплялся за любую соломинку ради одной цели — выжить. 22 июля безропотно подписал письмо–обращение 16 пленных генералов к военнослужащим вермахта, в котором они отреклись от Гитлера. Вступил в антифашистский Союз немецких офицеров, охотно и подробно отвечал на все вопросы в ходе допросов. Но это ему мало помогло. Осенью 1947 года судом Военного трибунала под председательством генерал–майора юстиции Николая Кедрова (в годы войны он был председателем Военного трибунала 3–го Белорусского фронта), заседавшим в Бобруйском доме офицеров, Ганс Траут был приговорен к 25 годам заключения в особых лагерях МВД СССР. Пройдя через Бутырскую и Бобруйскую тюрьмы, лагеря военнопленных в Красногорске, Суздали, Сталинграде, Свердловске, Мичуринске, в деревне Чернцы Ивановской области, через Воркутинский и Речной исправительно–трудовые лагеря, 6 октября 1952 года Траут был передан властям ФРГ как неамнистированный преступник. Его жизненный путь закончился в декабре 1974 года в городе Дармштадт земли Гессен, по странному стечению обстоятельств давшем России двух императриц, — России, с которой Траут дважды воевал и был побежден. И до последних своих дней, я в этом уверен, он помнил названия двух белорусских деревень — Ягодка и Карпиловка, у которых 6 июля 1944 года не только позорно завершилась его военная карьера, но и пришел конец лучшей дивизии вермахта, состоявшей из откормленных гитлеровских головорезов, на свое горе ступивших на нашу землю в горьком июне 1941–го.
