Эдуард Зарембо зарабатывал на футбольные мячи игрой на фортепианоУж кто–кто, а Эдуард Зарембо в представлении вряд ли нуждается. В былые времена болельщики знали только двух Эдиков — Малофеева и Зарембо. Причем обоих без всякого преувеличения можно назвать людьми в футболе гениальными. Шутка ли, но на двоих они провели более 500 игр за минское «Динамо».
В этом году мастеру исполнится 70 лет. Уже или всего? Тут — с какой стороны посмотреть. Если учесть, что творил на футбольном поле Эдуард Дмитриевич в далеких 60–х прошлого века, — уже. А если учесть, что выглядит Зарембо максимум на 55, то однозначно — всего. Пока искали место для беседы, я семенил за ним короткими шажками и — представьте! — едва поспевал. Вот вам и ветеран! Свои скоростные качества Зарембо сохранил по сей день. Да и багаж историй Эдуард Дмитриевич со временем не растерял. Всю дорогу до общежития радиотехнического колледжа (бывший защитник минского «Динамо» преподает там физкультуру студентам), куда мы направлялись для вечерней проверки его подопечных, Зарембо рассказывал анекдотичные истории, случавшиеся с ним в его футбольные годы, вспоминал своих партнеров по команде. Причем стиль изложения заслуживает особого внимания — говорит, будто пишет! Все–таки Эдуард Дмитриевич почти что наш коллега, журналист. Учился в БГУ на журфаке. Правда, ушел, разочаровавшись в профессии. Не смог свыкнуться с советской цензурой. Нереализованная мечта не дает ему покоя, видимо, этим и объясняется его желание при первой же встрече рассказать как можно больше. А жизненное кредо Зарембо — «хорошо жить, когда есть что вспомнить» — лишь подтверждает эту истину...
Первые шаги с мячом у рояля
— Мой папа — Дмитрий Ильич — был военным, полковником. После войны его и маму — Раису Петровну — отправили на службу в Баку, где я и родился. Хотя сам отец родом из Логойска. Всегда, помню, мечтал оказаться в Минске, а не скитаться по городам и гарнизонам. А потом родителей перевели в Ташкент, а там — как в Бразилии: все играют в футбол круглый год, страна–то южная. Так и я начал гонять мяч с пацанами во дворе. У нас не было ни тренеров, ни полей нормальных. Все финты разучивали сами. Это был обыкновенный дворовый дикий футбол. А потом отца перевели в Гродно. Среди местных мальчишек я сразу стал «королем». Без меня не могла начаться ни одна игра. «Вот Эдик придет, тогда и будем играть», — кричали пацаны. У меня, кстати, футбольные мячи всегда были, а по тем временам это было большое дело. Откуда? Отец всегда мечтал купить пианино. Причем — удивительное дело! — хотел, чтобы кто–нибудь на нем научился играть. Такие вот мечты у папы были. А в те годы иметь пианино в доме, что собственный самолет, — очень дорого. Помню, вернулся отец с трофейным музыкальным инструментом, радости у меня с братьями — Димой и Женей — было как у слонов. Тогда–то папа и пообещал давать каждому по 10 рублей за одну сыгранную мелодию. Деньги небольшие, футбольный мяч, к примеру, в те времена стоил 100 рублей, но тем не менее. Далеко не каждый тогда мог похвастаться червонцем в кармане. Я сел за пианино и начал подбирать мелодии. Сначала правой рукой, потом — левой. А песни какие были: «Летят перелетные птицы...», «Темная ночь». Вмиг разучил 10 штук и на бис их родителю исполнил. Получил 100 рублей (папа был человеком слова) и помчался в магазин спорттоваров. Купил мяч. Идешь, помню, по двору, а за тобой все мальчишки следом и голосят: «У него мяч, мяч». Играли долго, но в итоге мяч порвался. Пришлось еще десяток мелодий разучить. Совмещал, что называется, приятное с полезным: и играть научился, и мячами был обеспечен. Мне, к слову, очень пригодилась музыкальная школа в спорте. Во–первых, за инструментом можно было отключиться от футбола. Очень помогало в день игры. Кстати, по тренерской работе заметил, что музыкальные дети отличны от других в действиях на поле. У них как–то все более изящно и легко получается — передачи, финты. Их действия напоминают музыку...
«Юный динамовец» объявляет набор...
— Раньше не было специализированных школ, как сейчас. Помню, перевели отца в Минск. Получили квартиру около стадиона «Динамо». Правда, в те годы он мало напоминал нынешнюю арену. Табло не было, а раздевалки были и вовсе там, где сейчас 3–я городская больница. Как–то увидел объявление на стадионе: «Юный динамовец» объявляет набор. Приглашаются мальчики 1937, 1938, 1939, 1940 годов рождения». Так мы всем двором и пошли записываться. Принимал в команду тогда Виталий Александрович Косенюк. На его экзамене надо было продемонстрировать дриблинг, оббегая стойки, и забить гол. Все это делалось на время. Построили потом и объявили результаты. Моей фамилии в списке принятых не оказалось. В общем, удивительного в этом мало — я все столбики завалил и гол не забил. Волновался очень. Зато прошли все мои ребята из двора. Расстроился жутко. Пошел в парк Горького прогуляться, развеяться. Смотрю — тренируются дети. Я к тренеру, Евгению Глембоцкому, подошел и попросил принять в команду. Он от наглости такой слегка ошалел, но поинтересовался из вежливости, на какой позиции играть хочу. Я твердо ответил, что в воротах. Тогда в рамке никто не хотел играть, все забивать рвались, и это был беспроигрышный вариант. Тренер аж просиял, так обрадовался. У них вратарь как раз травмировался — палец дверьми троллейбуса прищемил — и место было вакантным. Мечта сбылась, полтора года в воротах отстоял. Потом, правда, вратарь вернулся — и я напросился в нападение...
Гроссмейстер из команды мастеров
— На первенстве ФШМ среди юношей меня признали лучшим полузащитником. Вот тогда и началась настоящая футбольная жизнь. Помню, выдали костюм спортивный. Я нацепил значок ФШМ и пошел по городу дефилировать как денди лондонский. Идешь по проспекту, а девчонки на тебя так и смотрят. Футболист — это почти, как космонавт. Затем в сборную юношей республики взяли, пригласили в минский «Спартак». Сыграл 3 игры за дубль против Тбилиси, московского «Спартака» и кишиневской «Молдовы». Сыграл так удачно, что на следующий год оказался в основе. Команда «Беларусь» у нас, правда, была несильная. А затем ее передали от тракторного завода обществу «Динамо». Мы для завода были еще одним цехом, ненужным. Команду возглавил Александр Севидов. Очень хороший специалист и человек. Кстати, Юрий Пунтус очень похож на Севидова. Оба спокойные, матом не ругаются. С приходом Севидова в команду приехали Мозер, Малофеев, Пагальников, Адамов... Из белорусов были я, Савостиков и Толейко. Кстати, мы в команде каждый год проводили чемпионат по шахматам. Я был очень сильным игроком. Обыграл как–то Малофеева, а он попросил, чтобы я на доске результатов написал себе поражение, не хотел позориться перед командой. Правда, на общую картину подаренный балл так и не повлиял. Все равно Малофеев не попал на пьедестал.
Проба пера
— Поступил на журфак и проучился один курс. А потом все–таки ушел из университета. Были как–то в Индии, где проходила какая–то выставка. Я решил сделать заметку об этом. Написал. Статью отредактировал известный журналист тех времен — Юрий Болдырев. Но ее все равно не приняли. Разочаровался я тогда в профессии, уж больно не любил цензуру. Так что с журналистами у меня теперь «особые» отношения. Вспоминаю, как на матч в Кутаиси летал с нами спортивный комментатор Альфред Митрофанов. Сыграли мы в том матче вничью. Хотя могли проиграть, душили нас весь матч сильно. Звоню жене в Минск, а она мне задает вопрос: «Эдик, кто там вел репортаж? Почему он болел против вас, требуя, чтобы минчанам забили гол?» Вот так, значит... Садимся в самолет, а мне навстречу по трапу поднимается Митрофанов и... улыбается. Представляешь? Улыбается! Я не сдержался и со всей мочи пнул его ногой по тому месту, на котором принято сидеть. Он рухнул с трапа, а мы улетели в Минск. Без него. Зачем нам такой комментатор? Потом, правда, в Стайках меня долго «разбирали». Председатель федерации Василий Васильевич Некрасов требовал, чтобы извинился. Я, естественно, отказался.
Футбол без границ: без карточек, без формы, без бутс
— Когда выдавали бутсы «Макшановские» — других профессиональных не было, — мне было без разницы, какой размер брать. Хоть 45–го, хоть 39–го, лишь бы дали. Я помню, когда засунул первый раз ногу в этот ботинок, чуть от боли не взвыл. Гвозди впились в ногу! Раньше шипы были резиновые и прибивались к подошве гвоздями. А передняя часть у этих бутс была деревянная. Можно было кувалдой со всей дури бить по ноге — хоть бы хны. Поэтому многие и били «с носка». И весила такая обувка прилично, не то, что сейчас, легенькие, как пушинки. А как вам эти раритетные шорты ниже колена? Красота! О надписях на майках мы и не мечтали. Обычная рубашка. Это сейчас покупай какую хочешь, если деньги позволяют. Раньше на стадионах и табло не было. За три минуты до конца звучал гонг. У судей не было карточек. Помню, как Геннадий Абрамович сделал такой корявенький подкат под Эдуарда Стрельцова. А тот встал и плюнул Гене в лицо. Так судья подбежал и слезно умолял Стрельцова так больше не поступать. Я тоже как–то сделал подкат под Анатолия Банишевского. Лежим с ним, в небо глядим, подбегает судья и говорит: «Зарембо, ты играть будешь? А хочешь? Тогда такие подкаты чтобы больше не делал». Да и от боли мы корчились, когда действительно было больно. Севидов всегда на вопросы журналистов о моем возможном пропуске матча из–за травмы отвечал коротко: «У нас Зарембо такой, что, если нога в бутсу влезет, будет играть!» Это действительно было так. Помню, перемотаешь ногу, как хоккеисты клюшку, и на поле.
В те времена футбол был чем–то особенным. Сезонные абонементы продавали за считанные дни. Свободных мест вообще не было. Из всех городов стекались в Минск болельщики. В день футбола на заводах раньше заканчивали смену. Мы в 1963 году «приложили» все московские команды. Нас, кстати, в Москве уважать стали. Когда приезжали командой «Беларусь», нас селили в московской гостинице «Золотой колос». Это где–то на окраине, где жили колхозники. А когда стали побеждать, размещали в «Пекине» или в «Москве» в центре города...
Кефир с витаминами
— Меня прозвали королем подката. Считается, что я первым в Союзе стал выполнять этот прием. Но выполнял я его не от хорошей жизни. Подкат, в моем понимании, — это последний шанс спасти команду. Впервые я его выполнил в матче между первой сборной и вторыми номерами. Яшин мне тогда крикнул: «Эдик, «проткни» мяч вперед». Я дотянулся и выбил мяч на угловой, а иначе нападающий вышел бы один на один. С этого все и началось... Вообще, у меня было много прозвищ. Называли Соколом. Это Малофеев меня так окрестил за игру головой в падении, за постоянные кульбиты и выкрутасы. Дали кличку Кефир за любовь к одноименному продукту. Арзамасцева, кстати, называли Витамином. Мои ученики, нынешние студенты колледжа, как–то прознали, что я люблю кефир. В день рождения подарили мне... четыре пакета этого напитка. А я действительно его очень люблю, как увижу — прямо трясет. Знают ли ученики обо мне? Конечно. Часто расспрашивают. Приходится вспоминать. Рассказывал им как–то о своем знакомстве с чемпионом мира по шахматам Михаилом Талем. Увидел его в аэропорту и попросил автограф, подсунул ему какой–то клочок бумаги. А он его еще двум своим товарищам подсунул для росписи. Я сначала не понял что к чему и только потом узнал, что те два незнакомца — это Борис Спасский и Виктор Корчной. Коллекционировал я автографы, как и значки, и музыку. Бегал по всем знакомым и переписывал музыку. У Иткиной много было записей, у Малофеева, Хусаинова...
Хороший болельщик — назойливый болельщик!
— Только со Светланой, супругой моей, расписались, как пришел к нам в гости болельщик минского «Динамо». Железнодорожник, дядечка такой в годах. Заходит, значит, он в кухню и говорит: «Давай свою жену сюда». И так грубо с супругой разговаривает. Думаю, ну сейчас точно влеплю ему, гаду, если еще одно слово скажет. А он протягивает моей супруге листок и говорит: «Вот тебе меню на неделю, как нужно Эдика кормить, чтобы в футбол хорошо играл. Это талантливый парень. Надо его беречь». Смешно было и приятно.
С легким паром!
— Когда карьеру закончил, задумался: чем заниматься дальше? А до этого уехал на тренерскую работу в Улан–Удэ Арзамасцев. Приехал и давай меня уговаривать к нему перебраться. Говорит, и в команде деньги хорошие платят плюс еще ставка в вагонном депо. Обещал и машину, и квартиру, и шапку из нерпы, и рыбу омуль, и икру... Пошел в комендатуру за бесплатным билетом. Мне по увольнению был положен бесплатный проезд в любом направлении. Прихожу к подполковнику. «И куда ж вы, мил человек, собрались?» — спрашивает. Когда узнал, что в Улан–Удэ, а не в Сочи, у него чуть глаза на лоб не вылезли. Взял линейку, приложил к карте от Минска до Улан–Удэ, а до него доброго метра не хватает. «Вы нас разорите, — кричал. — Это 1.350 рублей только в одну сторону!» Но билет, однако ж, дал. Не имел права не дать. Но дома жена начала плакать, просила не ехать. А я очень сентиментальный, не выдержал. Вернул, в общем, билет. Поменял Улан–Удэ на Москву. Слетал, сходил в баню, отобедал в ресторане и в Минск обратно улетел. Прямо, как «новый русский».
Европейские чемпионаты — энциклопедия
— Матчи европейских чемпионатов, как энциклопедия. Нужно просто взять кассету, посадить игроков ДЮСШ и включить кассету. За границей мне нравится в целом подход в воспитании молодого поколения. Там в подтрибунном помещении висят портреты именитых игроков клуба. Для любого мальчишки является мечтой, чтобы их фотография когда–то оказалась рядом. А у нас нет истории. Где играют наши игроки? Кроме Глеба, который выступает за «Арсенал», кто еще играет в сильном чемпионате? Я бы со своей игрой мог смело играть в чемпионате Германии или Англии. А сейчас... За кого болею в нашем чемпионате? Где Малофеев, там и я. Я удивляюсь, что человек с такими знаниями долгое время находился без работы. В нынешнем первенстве, думаю, за чемпионство будут бороться максимум три команды. Остальные, что называется, команды «с доставкой на дом». Будут приезжать в гости, отдавать очки и уезжать домой. Сборная? Это — не сборная. Постоянно меняются игроки, нет никакого порядка. Наш уровень — это Андорра. И при этом футболистам хватает наглости что–то диктовать тренеру, условия ставить. Смешно! В наше время вылетели бы они из команды с позором. Я, к примеру, больше всего на свете мечтал попасть в главную команду страны. Даже бутсы готов был чистить. И теперешних звезд не помешало бы к этому процессу приобщить, чтобы спесь с них немножко сбить...
Фото автора.
