Уроженец западнобелорусской глубинки по праву считается одним из отцов советской авиацииВ начале ХХ века летать было дано не многим: лишь особы благородного происхождения могли служить в воздушном флоте. Того требовал устав российской императорской армии. Степан Король, несмотря на звучную фамилию, был из простолюдинов. На аэродроме в Лиде, куда он попал по призыву в начале Первой мировой войны, хлопцу позволили лишь охранять аэропланы. Но кадров с древними родословными не хватало, и Король все–таки стал хозяином, как тогда говорили, своего первого самолета. Жизнь стремительно уносила его ввысь...
Король родился во Дворце — есть и теперь такая деревня, а некогда местечко Слонимского уезда — 2 декабря 1894 года. Из пятерых детей Степан — самый младший. Отец умер рано, мать ходила на заработки в другие деревни, ребят воспитывала сестра Соня. Подростком Степан пошел в подмастерья к местному столяру–кустарю. С тех пор любимым его занятием стало стругать и вытачивать.
В 1913 году парень завербовался на строительство Маньчжурской железной дороги. Агенты–наниматели обещали приличные деньги. Но все сложилось по–другому. Началась эпидемия: Алексей, дворецкий сосед и друг Степана, умер от тифа. Король и сам чуть не слег, спасло то, что вовремя выбрался с проклятой стройки.
А дома ждала... война. Хотел пойти в кавалеристы: хорошо держался в седле, мог пустить коня галопом. Судьба распорядилась иначе.
— Построили нас, призывников, на площади перед офицерами, — вспоминал позже Король. — Какой–то круглолицый полковник с рамой в руках говорит: «Кто из вас сможет сделать такую же?» Я не знал, что это деталь кабины самолета, и несмело сказал: «Я могу».
Так столяр из Дворца попал в Лиду, а оттуда на всю жизнь — в авиацию.
В октябре 1917–го Степан, служивший на Балтике, стал членом ревкома, и когда другие ревкомовцы собрались расстрелять его знатных сослуживцев, а самолеты сжечь, Король доказал, что офицеры хоть и царские, но люди опытные — нужные и при новой власти.
Страна Советов восстанавливала уничтоженную военными и революционными потрясениями авиацию, машины приходилось закупать на Западе. Весной 1924 года Степана Георгиевича и его коллегу Алексея Бадюлина как лучших летчиков направляют на заводы «Фоккера» в Утрехт и Амстердам. Дочь Короля Рената рассказала одну из историй, приключившихся с отцом за границей:
— Папа со своим компаньоном как–то зашел в ресторан пообедать. Официант подал три меню. Язык неизвестный, названия блюд непонятные, а спросить стеснялись. Папа просто показал пальцем на три наименования в списке. Летчикам принесли одну закуску, потом — другую и наконец — ветчину с маслинами. Те все тихонько съели, рассчитались и вышли, так и не поняв, почему их кормили одними закусками. Лишь потом, немного обжившись, папа разузнал, что разные блюда записываются на отдельных меню.
В конце 1924 года фирма «Фоккер» перестала поставлять СССР летную технику, и Король вернулся домой.
Короля назначили командиром отряда первой истребительной эскадрильи в Ленинграде. Комиссаром здесь служил Сергей Смелов, парень из Великого Устюга. Степан сдружился с ним, а тот познакомил белоруса со своей сестрой Анимаисой. Хотя Анимаиса Николаевна происходила из семьи церковнослужителей, она одной из первых в Великом Устюге вступила в комсомол, а в 18 лет и вовсе покинула родной дом и уехала в Ленинград.
Внучка Королей Ирина Константиновна Днепренко вспоминала:
— Бабушка любила рассказывать о годах своей молодости в Ленинграде. Тогда она жила в красивом старом дворянском доме на Васильевском острове. Шикарные квартиры бывших князей и графов превратили в коммуналки и разделили между рабочими. По соседству жила бывшая аристократка. Она никогда не выходила на общую кухню, не приодевшись и не причесавшись. Анимаиса сначала смотрела на нее презрительно: буржуйка, мещанка, она была для нее тогда чуть ли не врагом. Но потом максимализм сменился интересом: познакомившись с соседкой ближе, Анимаиса впервые поняла, какой должна быть настоящая женщина. И потом, уже в старости, даже больной никогда не позволяла себе выйти к нам с дедом неодетой или непричесанной.
— Отец также был очень аккуратным человеком, — добавляет Рената Степановна Король. — Всегда с галстуком, подтянут. И в последние свои годы жизни не появлялся ни перед нами, ни перед докторами, когда уже лежал дома, не приняв душ, не переодевшись.
Всю свою довоенную жизнь Короли «кочевали». Перебирались из одного военного городка в другой. В начале 1927 года молодая семья попадает в Липецк. В эскадрилье, где служил Король, тогда проходили подготовку немецкие летчики, среди которых был и Генрих Геринг. Говорят, в 1927 году здесь бывал и Валерий Чкалов. Следующее место службы — Киев. Авиагородок находился на окраине города. Там же расположилось и артиллерийское училище.
— Нас, маленьких, водили гулять возле плаца, где туда–сюда разъезжали на конях красноармейцы, — вспоминала Рената Король. — Немного поодаль находилось военное кладбище. Помню пропеллеры, торчавшие над каждой могилой. Я понимала, что мой папа тоже может разбиться. В нашей квартире часто собирались сослуживцы отца, мы с братом тихонько выходили через соседнюю комнату на балкон и подслушивали их разговоры. Взрослые говорили о полетах, о погибших друзьях...
Однажды, когда Анимаиса Николаевна пришла с работы, раздался телефонный звонок. «Степан Георгиевич разбился при очередном испытании самолета», — сообщил голос на том конце провода. Видели якобы, как самолет упал над лесом. Но остатков машины не нашли.
Семья не спала всю ночь. Под утро, когда Анимаиса Николаевна наконец уложила детей, появился... Степан Георгиевич. Он даже не был ранен!
— Когда отец вернулся, — рассказывает дочь, — мама сидела у стола, тихонько плакала, время от времени платочком вытирая глаза. Папа зашел незаметно, разделся и, став в дверях зала, еле слышно позвал: «Аня...» Мама повернула голову, несколько секунд всматривалась, будто не узнавая, а потом закричала: «Степа–а–н!..» Помню еще, как папа, обняв маму за плечи, напевал песню Вертинского на слова Ахматовой: «Слава тебе, безысходная боль, умер вчера сероглазый король...»
— Полет как полет: все шло нормально. Когда горючего оставалось только на один круг, самолет вдруг начал снижаться. Впереди показался яр, я повернул в него и приземлился, ударившись носом машины в мягкий песок, — рассказывал позже Король.
18 августа 1936 года Король принимает участие в авиаперелете Житомир — Москва, а потом в военном параде на Красной площади. Ему как командиру экипажа именные золотые часы на банкете в Кремле вручал сам Климентий Ворошилов. Тогда же у Короля появляется и персональное авто «Эмка». Сын Радомир Степанович вспоминал:
— Встречать самолеты, которые вернулись из Москвы, бегали всем городком. С клумб возле Дома РККА рвали охапки георгин, со всех ног мчались к аэродрому, бросались на шеи летчикам, целовали их, дарили цветы. Потом вместе шли домой.
Летом 1937 года в полку Короля начались массовые аресты. Самого Степана Георгиевича освободили от командования и исключили из партии.
– В большом зале Дома Красной Армии собрались все летчики полка, — вспоминал спустя годы Степан Георгиевич. — Должны были обсуждать мое поведение. Первым попросил слово начальник штаба Алексей Григорьевич Лин, близорукий, в больших очках, с добрым лицом. Он хорошо знал и высоко ценил меня как профессионал профессионала. Алексей Григорьевич достал свой партбилет и поклялся, что я, добросовестный летчик и командир, не замешан ни в какой измене. Не знаю, поверили ему или мне просто повезло, но ареста удалось избежать.
Накануне войны Короля восстановили в партии, а затем назначили в Ростов–на–Дону замкомандующего ВВС округа. Ему же пришлось руководить и обороной города в первые дни Великой Отечественной. Летчики были оставлены защищать мост через Дон — по нему шла эвакуация оборудования заводов и жителей города.
В конце Великой Отечественной Король опять в Киеве — начальником гарнизона. После того как в середине 60–х годов умерла Анимаиса Николаевна, Король уединился на даче на самом берегу Днепра. Не стало генерала из Дворца 20 января 1975 года.
Елена АБРАМЧИК, Дятлово.
Виктор КОРБУТ, «СБ».
