Читайте также
— Нет.
— И как вы, бедные?!
Недавно мне страстно захотелось воссоздать генеалогическое древо. Я пока еще ничего для этого не делала, только вела беседы с теми, кто уже занялся и успел познакомиться со своими прапра. Забавно, что все нашли у себя благородные корни, кто–то оказался прямым потомком князей, кто–то по внебрачной линии. Затем же и копали.
— А в нашем роду все крестьяне! — с гордостью говорил папа.
Вот–вот! Я из советской семьи, в которой нас привили от прошлого. Все простые люди в роду, все Иваны, нечего глубоко копать, а то ну его, еще найдется какой человек и бросит тень. А так, налегке, без фамильных сервизов, серебра и тканевых салфеток, мы двигались в светлое будущее, целясь собой в коммунизм, но не попали. И шут с ним. Нет ценностей за спиной, так и недостигнутые мечты не парят. Даже мама и папа мне редко о своем детстве рассказывали. Думаю почему. Не знали как.
В этом непонимании прошло одно из лучших времен жизни — детство, в непонимании девяностых — другое, и так вагон за вагоном, пока вдруг не открылось, что это само по себе ценно. Такое уникальное кувыркание в пространстве без притяжения не каждому народу дано, не каждому поколению. Стоило мне только принять эту ценность, как захотелось узнать, что было до. Был мой дед татарином или русским? Что стало с его первой семьей, в которую не вернулся после войны, оставшись жить в Беларуси? Почему о другом родственнике только невзрачное? Кто их родители?
Вместе с этим желанием я почувствовала невероятную силу — поддержку изнутри. Вот правильно мексиканцы верят в силу предков, они нас не покидают. Столько тысяч лет сеяло это сито человечков, а вот и я!..
Мне было лет тринадцать, когда я попала в состав дипломного спектакля выпускницы культпросветучилища. Это была постановка по мотивам повести Бориса Васильева «Завтра была война». Я — Вика Люберецкая. Мой монолог — ее прощальное письмо. Помню до сих пор каждое слово: «Если мы перестанем верить своим отцам, верить, что они честные люди, то мы очутимся в пустыне. Тогда ничего не будет, понимаешь, ничего. Пустота одна. Одна пустота останется, а мы сами перестанем быть людьми. Наверное, я плохо излагаю свои мысли, и ты, наверное, изложила бы их лучше, но я знаю одно: нельзя предавать отцов. Нельзя, иначе мы убьем сами себя, своих детей, свое будущее. Мы разорвем мир надвое, мы выроем пропасть между прошлым и настоящим, мы нарушим связь поколений, потому что нет на свете страшнее предательства, чем предательство своего отца».
И теперь я понимаю, почему в мою советскую семью принесли этот секатор и отрубили все, что связывало нас с этой землей, так мы стали суккулентами. Вполне жизнеспособными растениями без корней, хочешь на тарелку клади, хочешь в красивую вазу. Ни за что не крепимся, ничего не требуем. Сегодня здесь, завтра там. И даже гордимся своей мобильностью. Могут ли такие, как мы, прорасти в землю? Или нам не надо, потому что удобнее по ветру?
Задаю вопрос и чувствую, как многие лета за моей спиной замирают в ожидании. Что я скажу? Что решу? Что ты решишь? Он, она, они? Что вообще будет завтра с нами, зависит от того, как мы ответим на вопрос: а что с нами было вчера? И сам по себе этот вопрос уже начало. Потому что прежде чем перейти к небесной гравитации, нужно разобраться со всем земным.
Т.С.
sulimovna@rambler.ru
