Первые Правила проживания в коммуналках появились в Могилеве еще 100 лет назад

Город — как книга, которая все еще пишется. За 750 лет своей биографии Могилев пополнил историю нашей страны множеством ярких страниц. Правда, частная жизнь маленького человека при этом обычно оставалась за кадром. Но Госархив области сумел сохранить документы, из которых можно почерпнуть детали быта могилевчан столетней давности. Листая пожелтевшие страницы увесистых томов, сразу понимаешь: квартирный вопрос всегда был самым волнующим. Аккуратно запротоколирован и свод первых правил соцобщежития, по которым после Октябрьской революции 1917-го начали жить обитатели тогдашних коммуналок.

Где эта улица, где этот дом?

Один из домов «совместного проживания» под номером семь стоял на улице Почтовой. Сегодня подобного адреса в городе нет. Не помнят этот топоним и старожилы. Но могилевский историк и краевед Николай Борисенко подсказал:

— По всей вероятности, речь идет о переулке Пожарном, который в начале двадцатого столетия и называли Почтовым. 

О том, что пожарное депо города находится на Почтовой, говорится и в «Памятной книжке Могилевской губернии на 1861 год». К слову, упиралась улица аккурат в Большую Садовую, где больше сотни лет назад была почтовая контора. А саму Почтово-Пожарную украшала гостиница «Метрополь». Где-то здесь прописался и дом гражданки Софии Сухаревой. Новая власть это «одноэтажное деревянное строение» у владелицы экспроприировала, передала муниципалитету. Жилье, понятное дело, «уплотнили»: особняк, изначально рассчитанный на одну семью, разделили на шестнадцать квартир. Размеры их колебались от одной комнаты до пяти. 

О привычных ныне благах вроде электричества или воды в доме тогдашние жильцы даже не помышляли. Не было и центрального отопления, а градус повышали, нагревая печки-голландки. Они же заменяли плиты после переделки в кухонные. За разрешением на подобную «реконструкцию», кстати, нужно было обращаться в Угоркоммунотдел Могилева, причем просьбу обосновать. Весомым аргументом при этом считался, например, тот факт, что в семье есть дети.

Кур в покоях не держать, на заразных — настучать

Кого из нас хоть раз не засасывало в воронку соседских споров? Хотя квартиры теперь большей частью частные, лестничные площадки и подъезды по-прежнему остаются общими. Потому за их чистотой следить приходится сообща, к тому же время от времени ремонтировать: если не своими руками, то скидываться на доброе дело. И здесь никогда не угадаешь, кто из жильцов станет активным участником таких проектов, а кто заявит, что его хата с краю, и жертвовать деньги на то, чтобы облагородить подъезды, откажется. 

Корни подобных конфликтов, представьте себе, уходят в далекие двадцатые годы двадцатого столетия. Тогда жизнь сблизила соседей так, что держать баланс отношений стало трудно. Чтобы регламентировать отношения горожан, напомнить им о правах и обязанностях, и начали составлять жилищные договоры. Их заключали с каждым из квартиросъемщиков. Арендаторы были обязаны «заботиться о состоянии жилища, мыть полы не реже двух раз в месяц, сметать пыль, паутину с потолков». Им запрещалось «держать в комнатах кур и кроликов, поросят», а также «помоев больше дневного». Еще — «следить за чистотой клозетов». И — «немедленно» заявлять о «заразных заболевших» в Угорздрав. 

Вообще, жилье тогда получить было непросто. Примечательно, что в одном и том же деревянном доме квартиры делились на более и менее престижные. Причем степень комфорта определялась количеством окон, печей, дверей. Например, некто Нахим Билатовский в доме семь по той же Почтовой занял сразу четыре комнаты, обогревали которые — подумать только! — две печи: кухонная и голландка. Из жилищного договора, куда заносились данные о возрасте, месте работы, составе семьи арендаторов, известно, что Нахим Яковлевич торговал кожевенным товаром. А его жена Нина Соломоновна была домохозяйкой, растила мальчишек-двойняшек — Яшу и Льва. 

«Покровские ворота» по-могилевски

Несмотря на то что раньше к понятию «революция» нередко добавляли слово «романтика», деньги и после октября 1917-го остались серьезной движущей силой. Коммунальная сфера тоже не была  исключением. Хочешь жить в муниципальной квартире — плати! Но, как и сегодня, находились съемщики, которые с расчетами по разным причинам затягивали. В этот «черный список» попал и инвалид гражданской войны Абрам Трипутин. За коммуналку в двадцать пятом он не рассчитывался целых восемь месяцев! Чтобы получить снисхождение городских властей, обратился в Угоркоммунотдел. Причину неплатежей Трипутин объяснил тем, что «потерял трудоспособность», потому «не имел возможности платить». Попутно гражданин пожаловался на качество жилья: мол, дом по улице Почтовой заметно обветшал. «Квартира, — посетовал, –  находится в полуразрушенном состоянии. Во время дождя через крышу и потолок проникает вода». 

Чем закончилась эта история — неизвестно. Скорее всего, герою тогдашней войны дали время для погашения долга. Или вовсе его списали,  как, например, Анастасии Синькевич, которая тоже оказалась в затруднительной денежной ситуации. Кроме суммы долга, дотошные домоуправы подсчитали, что по месту прописки дама проживает восемь лет, а ее мужа здесь не видели целых пять лет. Анастасия Семеновна просто так сдаваться не стала и документально подтвердила: ее супруг был командиром кавалерийского полка и погиб в бою. По этой причине платить по счетам вдове не по силам. Однако трехкомнатную квартиру она все равно попросила оставить за ней.

Горожанке пошли навстречу. А вот с неким Тузовым договор аренды расторгли. Причины оказались вескими: товарищ не желал рассчитываться за коммуналку и вносить свою долю за ремонт квартиры. А жилье к середине двадцатых уже требовало большого внимания со стороны хозяев. Дотошный техник Тихонов тщательно обследовал дом и выяснил: здесь необходимо «перестелить полы с балками, ввести в стену новые венцы, сделать крыльцо со ступеньками, перекрыть крышу» — весь список дел потянул на 27 пунктов. Смета превысила 748 рублей. Для сравнения: примерно столько за год тогда получал квалифицированный рабочий крупного предприятия. 

Остались вопросы и к другим нерадивым жильцам — например, к товарищу Длугоканскому, тоже не спешившему с ремонтом. Хотя специальная комиссия не без участия все того же техника Тихонова установила: квартира жильца имеет 50 процентов амортизации! И печь дала аж пять трещин, и обои внутри помещения обвисли, и паутина на потолках имеется. Мало того, жена арендатора вообще оказалась незастрахованной.  С Длугоканским то собирались разорвать договор, то приостанавливали сей процесс. Выселили в итоге или нет, в официальных бумагах не указано.

Карабанов строился на Карабановской

Коммуналки на время помогли решению квартирного вопроса. Но желания жить на собственных «квадратах» у людей все равно не вытравили. Горожане продолжали строиться и после революции, причем вакантные участки сто лет назад можно было найти даже в центре Могилева. Повезло с площадкой и неизвестному нам Захарию Карабанову. В архивах сохранился проект особняка, который гражданин планировал возвести в районе нынешнего железнодорожного вокзала — на повороте с улицы Первомайской на Карабановскую. Часть выделенного застройщику участка в 440 квадратных саженей (примерно двадцать соток) до победы пролетариата принадлежала господину Эбину. Советская власть бывшие частные наделы раздробила и дала нуждающимся в пользование. 

Судя по проекту, особняк гражданина Карабанова обещал быть вполне вместительным: на три окна и с верандой. Удалось ли Захарию Георгиевичу реализовать масштабную по тем временам задумку? Ответа нет. Зато известно, что дом под номером семь по улице Почтовой к тридцатому году прошлого столетия был признан не только нежилым, но и не годным для восстановления. Из списка вакантных тамошние квартиры исключили, а само здание решили снести. На том биография дома Сухаревой, превратившегося в могилевскую коммуналку, и завершилась.

svet.markova@gmail.com

Фото автора