(Продолжение. Начало в номерах за 7-е и 14 июня)
В целом вырисовывалась довольно простая схема. Профессор Шмелёв в середине недели после обеда вдруг уезжает в Бобруйск и вечером возвращается в Минск. В черном портфельчике, как утверждает агент по недвижимости Артур Берендей, у него должно находиться триста тысяч долларов за продажу особняка, где до последнего времени жила мать известного хирурга. Где-то в 21 час на трассе происходит авария. Машина профессора в кювете, сам он мертв. Шел небольшой дождь. Вокруг никаких следов. Нет и портфельчика с деньгами…
Версии, вопросы… Важно было выяснить, на каком конце трассы находился организатор и исполнитель преступления: в столице, где проживал Шмелёв, или в Бобруйске, где операцией по купле-продаже занимался Артур Берендей. Агент утверждает, что такие сделки совершаются при строгой конфиденциальности и этот очень узкий круг лиц хорошо известен, а значит, и легко проверяется.
Весь «фокус» состоял в том, что и в Минске круг подозреваемых сжимался весьма плотно. По данным предварительного следствия, даже ни секретарша, ни личный его водитель не знали, куда и зачем выехал в среду в полдень их шеф. Из того, что было известно пока лично мне, выходило: о деньгах знала только любимая дочь профессора Вероника. Но ей-то зачем вся эта история, если отец и так обещал отдать их ей? Впрочем, могла и соврать переводчица крупной иностранной компании…
Действительно, со следовательской точки зрения выходило все не так уж и сложно — не такие дела наши рядовые сыщики сегодня распутывают. И надо же, лучшие опера за два месяца не продвинулись ни на шаг… Так бывает. Просто не повезло по горячим следам. Может, суетились излишне под окрики сверху. Все-таки дело громкое. Это еще хорошо, что на первых порах удалось скрыть от прессы факт исчезновения денег и подать случившееся как несчастный случай. Но шила в мешке не утаишь. Поползли слухи, и теперь нарастает вторая кампания скандала. Не менее мощная, скорее, наоборот. Уж теперь-то обманутые журналисты отыграются сполна. Можно понять министра…
Накануне с майором Семашко и двумя сотрудниками, ведшими это дело, мы выехали на само место аварии. Всю эту компанию я отправил еще раз отработать бобруйский след, а сам вернулся к себе в офис и еще раз перечитал все материалы и посмотрел запись похорон. Странно, но мне самому сейчас необходимо было войти в свой же образ. Это означало отрешиться от всех поверхностных впечатлений, фактов, показаний и заключений и углубиться в психологический анализ. Так всегда было на прежней работе. По роду деятельности я не гонялся за шпионами, не стрелял и не подливал яд в фужеры, а «выходил» на объект поиска, как делали это в своих лабораториях ученые. Сопоставлял на незримом экране монитора все логичные и нелогичные ходы, здоровые и не совсем побуждения и особенности личности, находил, наконец, формулу, этот золотой ключик, который затем просто и ясно открывал любой ларец. Даже самой тонкой работы.
Я понимал, что так будет и сейчас. Там, где не срабатывают чисто милицейские действия, могут помочь другие приемы. В конце концов, все сложное складывается из простого. Никто еще не отменял, как действия, простую элементарную арифметику. Надо лишь нащупать ту самую формулу. Или для начала хотя бы путь к ней.
Я выкатил со стоянки свою бээмвушку и поехал к месту аварии. К тому злосчастному сорок восьмому километру, где поздним мартовским вечером оборвалась жизнь талантливого и загадочного во многом для знавших его профессора Шмелёва.
Выехал на кольцевую и взял курс на юг. Начало лета выдалось нежарким. Однако все, что жило в природе, праздновало эту пору яркими красками и запахами. Редко, но уже приходилось бывать на этой трассе. Сейчас предстояло изучить ее основательно. Во всех аспектах и параметрах. Проехать множество раз, в том числе и темным вечером, чтобы восстановить картину происшедшего здесь два месяца назад.
Пока бежали за окнами километры, мысли вновь вернулись к своей прошлой работе. В тот раз выполнял сложное задание по поручению Главного разведуправления Министерства обороны России. Одна из спецслужб «засветилась» в банковских махинациях и перепродаже акций крупной зарубежной компании, торговавшей цветными и редкими металлами, в том числе и имеющими оборонно-стратегическое значение. Группу из трех человек, двое из которых входили в руководство той спецслужбы и «крышевали» операцию, я вычислил без труда. Но обнаруженная мною формула их действий выводила на самую вершину схемы. Ниточка вела к целой группе высокопоставленных людей в правительстве. В принципе, несложно уже было доказать, что имеем дело с так называемыми агентами влияния, с самыми замаскированными и с безупречной репутацией перебежчиками. Я уже был готов назвать их фамилии генералу, к которому был прикомандирован, для передачи информации в Кремль, но не тут-то было.
— Толковый ты мужик, — сказал тогда генерал и, помолчав, добавил: — Такие сегодня долго не живут…
Тогда я все понял правильно. Мне необходимо было поскорее убираться и использовать свой шанс выжить вопреки заверению генерала. Я немного подработал «флэшку» с секретной информацией и вбросил ее в самое пекло этой преступной группировки. Мне не оставалось ничего другого, как организовать ее самоликвидацию. Где-то уже через месяц, когда я давно был у себя в Минске занят другими делами, из Белокаменной стала поступать любопытная информация. Все трое сотрудников той спецслужбы погибли при загадочных и невыясненных обстоятельствах. Трое из четырех агентов влияния в правительстве заболели разными болезнями и уже ушли в мир иной. Разорился и рухнул банк, проводивший эти финансовые операции. Из агентов влияния остался один. Главный. Правда, из правительства его убрали, и сейчас он занимался якобы бизнесом. И я хорошо знаю это имя. Хотя частенько думаю: лучше бы не знал. Впрочем, времени прошло достаточно много, и за этот час немало изменилось в самой России. И потому мне вряд ли стоит опасаться своих старых грешков.
Где-то уже скоро должен был показаться и тот злосчастный километр. И я снизил скорость своей бээмвушки. Ну вот, кажется, я и на месте. Поставил машину поглубже на обочину и подошел к месту, где два месяца назад, ранней весной, оборвалась жизнь профессора. Ничего не напоминало о недавней трагедии. Даже грубый шрам на молодой, но крепкой сосне, которую, потеряв управление, зацепил «опель» известного доктора, выглядел так, будто ему и положено быть здесь. В этом месте и на этой точке. Хорошо, что не слишком погрузился в размышления, и потому увидел, как поодаль у старого пенька, распрямляясь с кольца, уходит в сторону леса средних размеров гадюка. А может, уж? Нет, не видно что-то желтеньких ушек. Подумалось: поганое место… Случайность, конечно. Ну, приползла погреться на солнышке. Место, как любое на земле, где может зачаться жизнь, а может выйти из человеческого тела.
Еще минут пять-десять походил вокруг. Осмотрелся. Представил картину того дождливого вечера. Сгруппировал некоторые мысли и сел за руль. Пора в Бобруйск. Много или мало, но встреча с Артуром Берендеем обязательно что-то даст. В любом случае личность этого агента по недвижимости в этой истории интересовала меня отнюдь не в последнюю очередь.
Мигают встречные машины — впереди гаишники. Могли бы и не усердствовать: я редко нарушаю правила. Сейчас, когда ехал медленно, изучал трассу, в этом тем более не было нужды. Чтобы привлечь внимание постовых, нарочно сбросил скорость до тридцати километров. Сработало. Остановили. Поздоровался с лейтенантом и подошел к капитану. Вкратце рассказал о том, что привело меня сюда. Офицер помрачнел и, насупившись, молчал. Я понял, что многим здесь столичные следаки вытрясли душу из-за этой аварии. Возможно, капитан с лейтенантом были в том экипаже, который первым обнаружил опрокинутый «опель». Тогда понятно, что в истории с пропавшим портфелем им была отведена особая роль. Тут уж не только кишки помотали…
Больше на дороге гаишников не было, и вскоре бээмвушка мягко вкатила в город, где последний раз, лет тридцать тому назад, я был участником школьной спартакиады. Многое изменилось!
До встречи с Артуром Здиславовичем был еще час, и я решил просто покататься по городу и прочувствовать его атмосферу. Давно заметил, что города, как и люди, имеют не только свое лицо, но и душу. Только им присущую. После встреч с сыном и дочерью погибшего Шмелёва сейчас мне предстояло определиться и с Берендеем: оставлять ли его в моем черном списке подозреваемых?
Что знал о нем? Сделал приличное состояние на сделках с недвижимостью сравнительно честным путем. Когда начался массовый выезд местных евреев в Израиль и США, Артур, тогда еще молодой человек, воспользовался моментом и по дешевке скупал дома и квартиры тех, кто торопился покинуть город. Рассчитал верно. Спустя пять-семь лет цены на них резко возросли. Если сейчас он мог позволить купить особняк за триста тысяч долларов, значит, было у него не меньше миллиона. Что ж, в Бобруйске всегда были подпольные миллионеры. Да и младший братец Шмелёва, прямой владелец поместья, успел-таки раскрутиться.
Неширокая, в полторы колеи асфальтированная дорога привела меня к воротам особняка. Нажал сигнальную кнопку, и спустя минуту ворота распахнулись. Хозяин стоял на крыльце, сдерживая настороженную немецкую овчарку. Отметил: выглядит он несколько моложе меня и, пожалуй, покрепче фигурой. Простое, открытое лицо. Наверняка выглядел бы еще здоровее и лучше, если бы не перипетии последних событий. Совсем не похож на мошенника, тем более убийцу. Чем-то он сразу расположил к себе. Мы прогуливались по усадьбе, а овчарка Аза, закрытая в вольер, не спускала с нас глаз. Меня это не тяготило.
— Даже после всего случившегося не жалею, что купил этот дом, — сказал Артур Здиславович. — Место уж больно красивое…
Мне здесь тоже нравилось. Это тихая окраина города. Неподалеку протекает Березина — своевольная, с характером река. Небольшой песчаный пляж. На другом берегу — луг и редкий кустарник. Горизонт не давил, а скорее приглашал в неведомую даль.
— Артур Здиславович, — обратился я к новому хозяину, — не хочу бередить вам душу, так как читал все ваши показания… Расскажите о той последней встрече со Шмелёвым даже не подробнее, а просто вспоминайте о том, что не говорили следователям. Какие-то ваши личные наблюдения. Ну и свою версию, конечно…
— Для меня остается загадкой, почему Андрей Викторович все-таки решил продать дом. Насколько знаю, дома у него нет. Человек он был уже немолодой. Место это ему тоже нравилось. Через пару лет засел бы здесь и писал свои научные труды. Да и не горело у него… Не бедный. Но вот понадобились срочно эти деньги…
— Торговались долго?
— Да нет. Не очень. Он вначале поручил мне организовать продажу участка с домом, а когда узнал, что я сам готов его купить, только и сказал: «Вот и отлично». Я приехал в Минск, и мы подготовили все бумаги. Ну и выиграл я от такой цены тысяч сорок-пятьдесят, не больше. Как-то рука не поднималась обкрадывать такого уважаемого человека.
Мы сидели в беседке и оба задумчиво глядели на неспешные воды реки, на дальний луг. Миловидная жена Артура Здиславовича принесла на подносе чай, варенье и блюдце с рогаликами. Трое детей этой семьи еще не вернулись из школы. Скучала и красавица Аза.
— А все-таки, что могло произойти? — прервал я тишину.
— Ума не приложу, — вздохнул Берендей, и его добродушное крестьянское лицо вдруг стало жестким, натянутым. — Первые три дня, когда посадили в камеру как главного подозреваемого, еще жалел покойного и сам ломал голову. Хотелось помочь следствию. А теперь и думать не хочу, своих проблем по горло. Да и здоровье беречь надо. Шмелёв хоть пожил.
Мне не понравились такие слова, и я решил поставить на место новоявленного хозяина поместья:
— С таким настроением, Артур Здиславович, скорее всего, вернетесь в камеру. Настоящее расследование только начинается.
— И что же от меня хотите?
— Памяти. Вспоминайте и думайте. Кто хоть краем уха мог слышать о том, что собираетесь вручить деньги профессору. Не исключайте даже жену.
Берендей вздрогнул. Разозлился.
— Все вы одним миром мазаны. Вот вы тоже… Вначале показались мне интеллигентным человеком. Хотел вас на вечернюю рыбалку пригласить, — обиженно махнул рукой хозяин.
— Рыбалка у нас с вами сейчас одна, — сказал я. — Вспоминать и думать. Думать и вспоминать. Включайте мозги, господин Берендей! Мы еще увидимся. Я эту неделю буду жить на трассе Минск — Бобруйск.
Чтобы подбодрить агента по недвижимости, я улыбнулся ему и, прощаясь, задержал руку.
— Подождите, Марат Сергеевич. Один человек все же мог слышать, когда я заказывал к среде деньги.
— Кто?
— В пятницу в кабинете Шмелёва мы условились окончательно о сумме и обговорили встречу в среду на следующей неделе. Затем я вышел из кабинета и в коридоре позвонил по мобильнику в свой банк. Когда клал мобильник в карман, обернулся. Лена, ну, секретарша Шмелёва, протягивала мне пакет, который забыл, уходя от Андрея Викторовича. Там была бутылка армянского коньяка, книга о Минске и большой атлас автомобильных дорог. Она могла все слышать…
— Ну вот и не зря я на вас наехал. Хоть что-то вспомнили. Думайте еще.
И я направился к свой машине. Через пяток минут был уже на трассе. Набрал майора Семашко.
— Виктор, что у нас там по Елене Мещерской есть?
— Работаем, Марат Сергеевич. Стараемся войти в доверие. Пока все чисто. Похоже, неплохая девчонка, переживает сильно.
— Ну, работай, работай, — буркнул я и выключил телефон.
Тихо и внимательно ехал по трассе. Разворачивался и несколько раз утюжил место, где случилась авария. Видел, что организовать ее в тот дождливый мартовский вечер, почти ночь, можно было без великого труда. Особенно если учесть, что сам Шмелёв был никчемным водителем. И тем не менее вылетел в кювет он явно не по своей вине…
(Продолжение в следующем субботнем номере)
