Как же это здорово! Когда поднимаешься по гигантским лесам, выстроенным для реставраторов в Архикафедральном Мариинском костеле в Минске, на высоте примерно пятого этажа появляется ощутимая дрожь в коленках и легкое головокружение. Площадка за площадкой - кажется, что леса вот-вот развалятся. Приглядишься: крюки надежно сидят в пазах, все прочно. Но страшнее с каждым шагом. И если бы не реставраторы, которые снуют по лесам с муравьиным бесстрашием, я бы, может, не рискнула. Но я готовилась. Представляла, как поднимались под эти небесные своды костела люди 200 и даже 300 лет назад. Думаю, леса у них куда хлипче были. Я не принадлежу к католической конфессии. Но прежде здесь бывала часто и прилежно. Занималась... восточными единоборствами. До начала 90-х, пока костел не вернули верующим, здесь был детский спортивный клуб общества "Спартак". Эту страницу печальной летописи костела сейчас не слишком любят вспоминать. Разве что в том контексте, что разум наконец-то восторжествовал. А в ту детскую пору мы бегали по этим витым (и зачем такие в спортзалах?) лестницам и пугали друг друга тем, что во всех перестроенных церквах и костелах обязательно живут привидения. Впрочем, все, кто бывал здесь с тех времен, как костел перестал быть действующим, могут рассказать немало мистических историй. Но я не об этом. Точнее, только об одной, быть может, самой мистической истории Архикафедрального Мариинского костела. Нынче здесь можно наблюдать настоящее чудо: из-под слоя веков и идеологий являются миру уникальные росписи костела. Время милостиво сберегло их. Всеобщими стараниями они возрождаются.
На леса карабкаемся сами: нас никто не встречает. Здесь действительно не до долгих разговоров с прессой о великом. Существует цель, на которую работают все: к средине сентября должны быть завершены основные "пыльные" работы, связанные с реставрацией. В это время в костеле начнется установка органа, изготовлением которого сейчас занимаются австрийские мастера. Он станет самым большим и красивым в Минске. Есть и еще одна контрольная дата, по которой нынче все меряют: рождественская служба в костеле 25 декабря нынешнего года должна пройти уже с демонтированными лесами. Живопись храма должна впервые быть явлена парафиянам. Ожидается, что на мессе будет присутствовать Президент. Для реставрации сроки не самые большие, потому рабочий день синхронен со световым.
Хотя боюсь высоты панически, не могу удержаться от удовольствия поглазеть вниз. Туда, где просторная "чаша" костела. С хоров она выглядит очень величественной. И наши голоса раскатываются эхом. Потому говорим негромко - средневековые архитекторы акустику храма "вычерчивали" с особой тщательностью.
Когда смотришь снизу на леса, сложно поверить, что там могут находиться люди. Доски, кажется, упираются прямо в своды. И только преодолев бесконечные пролеты лесов, уже наверху видишь, что между досками и сводами есть небольшое, в человеческий рост, пространство. Там-то и работают реставраторы.
...Лики в нежных клубящихся облаках, нарисованный купол костела, через который - рукой дотрагиваюсь - небо... Сверкающий после июльской грозы Минск бликует в макушках костельных окон. Должно быть, рай примерно так и выглядит...
Научный руководитель реставрации живописи костела, известный реставратор Аркадий Шпунт возвращает на землю: "О чем здесь говорить - работать надо".
- А в подмастерья возьмете?
- Ни за что! Это же памятник, а о вашей подготовке я понятия не имею... - начинает Аркадий Самуилович.
- Я в изостудии в туманной юности занималась! Много лет... - дожимаю я.
- Да вы что! - взрывается Шпунт. - Мне голову снимут - это же объект первой категории!
После долгих уверений, что на живописные фрагменты не претендую (мне хоть кисть подержать дайте да кусочек "забора" покрасить), Аркадий Самуилович "выделяет" маленький фрагмент стены: без живописи и даже без архитектурного декора. Просто стена. Правда, краска на ней аутентичная, которой полутораста лет. Задача: закрашивать многочисленные утраты, которые белыми точками разбежались по фисташкового цвета стене. Чем, собственно, я и занималась весь оставшийся день, присутствуя, но все-таки не мешая людям на площадке.
* * *
Фрески и живопись костела реставраторы "извлекают" из-под многочисленных наслоений: штукатурки, краски, побелки. Слои эти, укрывающие шедевр, они называют "записью", а саму процедуру "раскрытием". Потому, придерживаясь терминологии, предлагаю немного раскрыть не только красочные, но и исторические напластования костела.
Запись первая. Самая нижняя
Начали строить костел в 1700 году. Кстати, нынче, 31 июля, у него круглая дата: 305 лет со дня закладки фундамента. Строили иезуиты - вокруг костела был внушительный монастырский комплекс ордена. Строили упорно: ни Северная война, ни стоявшие в городе то русские, то шведские войска не смогли остановить работу. Строили почти 30 лет: во всяком случае, только к 1730 году завершили фасадные башни. А отделка продолжалась еще десятилетия.
- В иезуитский период (а к тому моменту, когда костел был завершен, по всей Европе деятельность ордена была запрещена, и только Екатерина II в пику всему свету милостиво позволяла им существовать) оформление костела было очень богатым, - говорит историк Владимир Денисов.
По данным историка Светланы Адамович, оформлением и росписью храма в XVIII веке занимались весьма знаменитые в то время художники: Якуб Бретзер, Матеуш Бейтник, Игнацы Даретти и архитектор Франтишек Карев.
Подробный "слепок" костела, правда, более позднего периода (середины XIX века), оставил и Владислав Сыракомля в своем знаменитом очерке "Минск". "Кафедральны па-езуiцку касцёл з унутранай галерэяй з старым кляштаром тых жа езуiтаў (цяпер казенны дом) з высокаю гадзiннiкаваю вежаю, якую збудавалi езуiты ў 1750 годзе... Пасля скасавання ордэна езуiтаў у 1773 годзе быў заменены на парафiяльны. ...Перад самым заснаваннем Мiнскай парафii кафедральны касцёл стаў ахвяраю пажару ў палове 1797 года. Згарэла значная частка касцёльных рэчаў, што асталiся ад езуiтаў".
В ту пору епископ Якуб Дедерко только-только вступил в сан. Он развернул бурную деятельность: за 5 лет не только восстановил костел, но и монументально оформил его. Правда, Сыракомля, со слов старого минского художника Адама Шемеша, назвал стиль обновления "уласна Дадэркаўскiм". Приглашенного же художника "Антажэўскага", который выполнил всю живопись костела, Сыракомля, с подачи Шемеша, хоть и называет "лепшым на той час", но щедро обвиняет мастера в "стракатасцi колераў", от которого "вока не мела на чым адпачыць".
Сотрудник Национального исторического архива, исследователь и знаток минской старины Владимир Денисов комментирует эти нелестные записки Владислава Сыракомли так:
- Сначала сделайте поправку на век. Современный исследователь должен учитывать субъективизм восприятия. Художники XIX века вообще не слишком уважительно относились к предшественникам. Когда в Европе и России появился классицизм, то все, что было создано от Греции до того момента, считалось никому не нужным варварством. Сыракомля ошибочно называет две барочные башни костела "готическими". Но заблуждение это умышленное. В XIX веке все, что не было классицизмом, называли готикой, с легким презрением в интонациях. Думаю, это мнение Адама Шемеша повлияло на то, что фрески и живопись Архикафедрального костела остались в литературе, в частности в знаменитом очерке Сыракомли "Минск", совсем не в лучшем свете...
* * *
Руководить реставрационными работами может только специалист высшей категории. Ведь это высочайшая ответственность - перед страной, обществом и даже Уголовным кодексом.
- Надо все время помнить, что ты - всего лишь передаточное звено между валами времен - прошлым и настоящим, - говорит Аркадий Самуилович Шпунт, - всего-то маленькая шестеренка. Мы ведь в настоящем, по сути, и не живем. Постоянно в контакте с теми, другими мастерами. Из прошлого. Для того, чтобы все это осталось в будущем.
- Вы - один из самых известных белорусских реставраторов. Из сотен объектов, над которыми приходилось работать, какой был самый любимый, душевный?
- Думаю, Пинск. И я, и мой коллега Саша Тарасик отработали там 6 лет. Это был первый культовый объект, который реставрировался с позволения государства. В ту пору кардинал Казимир Свёнтэк был там ксендзом. Работать с таким человеком - на всю жизнь впечатление. В принципе, и здесь, в Архикафедральном костеле, работать нравится. Энергетика позитивная. Много лет я работаю в музее: восстанавливаю иконы, утраченные фрагменты алтарей, иконостасов. Какие-то осколки больших произведений. Чаще всего это означало: где-то что-то разрушили. А здесь мы работаем в ансамбле, восстанавливая целостное. Это очень позитивно. Здесь хорошая энергетика и, даже несмотря на бесконечные текущие трудности, работается легко.
...Рука начала болеть уже минут через пять. Через десять совсем затекла (мне достался участок прямо на потолке). Когда я бухнулась на колени, не жалея джинсов (так удобнее), похоже, реставраторы прониклись. А может, это мне показалось.
- Ты только белые точки закрашивай - аутентичный слой не трогай! - за мной строго наблюдает реставратор Сергей Шатилло. Он самый молодой в реставраторской команде, потому сразу берет на себя нелегкую задачу контролировать "младшего помощника старшего дворника", то бишь меня.
- Сначала Саша у нас учеником был, - улыбается Аркадий Самуилович, а вот теперь уже Сергей у него учится...
- Мы идем по следам людей, которые работали в средневековье, - говорит богатырь Александр Тарасик. - Их работа накладывает отпечаток на нашу: в ту пору всегда цеховая система была. Работал мастер и подмастерья. Да и не научишься реставрации по учебникам. Только постигая материал. Реставрация ведь не технический процесс.
Видя, как я начинаю маяться с рукой, реставраторы перемигиваются. Потом уже Аркадий Самуилович признался, что первые дни после работы домой не мог доехать: переключить передачу в машине не было сил...
- Так вы бы лежа попробовали, Микеланджело же лежа потолки расписывал!
- Да пытался у нас один - только краску вывернул, - смеются реставраторы.
Запись вторая. Промежуточная, но основополагающая
Приглашенный епископом Дедерко художник Казимир Анташевский работал быстро и много. Сейчас реставрационные работы идут на площади в 250 квадратных метров, всего же живописи сохранилось, по примерным прикидкам, около тысячи метров. Притом, что часть ее все-таки утрачена. Выполнить за четыре с половиной года такой объем работ - задача для настоящего гения.
- Анташевский - мастер высокого уровня, - говорит Владимир Денисов.
- Он был настоящим маэстро живописи, - вторит ему архитектор, руководитель реставрационных работ в Архикафедральном костеле Сергей Друщиц.
Сейчас реставрируют в основном живопись Анташевского. Но есть фрагменты, где она не сохранилась, зато есть еще старая - XVIII века, иезуитская. Несмотря на четкую программу епископа Дедерко "не оставлять и памяти о иезуитских временах", Анташевский был корректен к предшественникам. И живопись XVIII века "не травмировал". Просто накладывал слой штукатурки, по которому и писал. Оставляя потомкам право выбора.
У современных реставраторов была в общем-то непростая дилемма: можно раскрыть памятник XVIII века - он так редок для Минска. Но при этом надо уничтожить всю поверхностную живопись - XIX века, а она ведь тоже бесценна. Причем, в отличие от росписей иезуитского периода, выполненных итальянцами, наша, исконная, сделанная белорусским мастером. Действовали по здравому смыслу, впрочем, также оставляя потомкам право выбора. Раскрывали и восстанавливали Анташевского. И лишь там, где его живопись была совершенно утрачена (скажем, над хорами находились душевые и, пардон, уборные спортивного клуба "Спартак". - Авт.), открывали век XVIII.
По архивным сведениям, Анташевский расписал за свою жизнь 13 храмов. Есть версия, что оформление Гольшанского и Будславского костелов тоже дело его кисти. Сначала, правда, из-за двойного имени художника - Казимир-Антоний, существовала версия о двух художниках с такой фамилией.
- Анташевский расписывал и дома богатых минских горожан, - говорит Владимир Денисов. - Между прочим, некоторые фрагменты, например, в одном из домов старой застройки на улице Герцена, в бывшей трапезной Троицкого монастыря, сохранились до наших дней. Были уничтожены уже во время нынешних капитальных ремонтов...
* * *
Когда идет раскрытие, основной инструмент реставратора - хирургический скальпель. С живописи снимают более поздние слои краски, извести, а то и штукатурки. Очень быстро обычный скальпель стачивается до рукоятки - остается только маленькая плоская лопатка. И вся та пыль времени, которую снимает реставратор, осыпается ему в глаза, вязнет во рту, забивает нос. Экстремальная профессия, не правда ли? Рабочая площадка окружена шатром из плотного полиэтилена, чтобы вся эта "накипь времен" не разлеталась по костелу.
Время тут идет неспешно. В костельных сводах - такое умиротворение. Так бы и тыкала всю жизнь этой тонкой кисточкой в зеленую стену - только бы не уходить отсюда... И еще - огромные леса все время немного раскачиваются. Хотя реставраторы говорят, что ничего подобного не замечают. Привыкли, наверное. Но мне все время казалось, будто я плыву на огромном корабле.
Здесь не отдают команд, "не нарезают" задачи. Каждый мастер знает свое дело. Меняют только дислокацию: один лучше работает с ликами, другой - с драпировками, третий - с архитектурной росписью. Если погода пасмурная, освещения, что пробивается в "макушки" больших костельных окон, не хватает, включают прожекторы.
- Обычно живопись в костелах строится по достаточно строгим канонам, - объясняет руководитель реставрационных работ Сергей Друщиц. - Но в Архикафедральном каноны эти были изначально нарушены: ведь в нем нет купола. И чтобы увеличить визуально объем, художник принимает смелое решение: расписывает своды, рисуя на них барабан, купол и так далее. Он увеличивает объем и, по сути, расписывает уже совсем другой храм. Еще один прием увеличения объема - обратная, оптическая перспектива. Обычно ведь как: вдалеке рельсы зрительно сужаются. А здесь - наоборот - нарисованные архитектурные элементы вдалеке увеличиваются. Этим он сознательно увеличивает объем. Оптическая архитектурная живопись - она вообще очень популярна в позднем барокко.
Запись третья. К счастью, уже стертая
Еще один капитальный ремонт Архикафедральный костел пережил в середине XIX века - как раз в тот период, когда Сыракомля и писал свой очерк о городе. Работами по реконструкции руководил тогда минский губернский архитектор Хрищанович, а реставрацию живописи (есть версия, что со значительной отсебятиной) делал виленский художник Волосевич.
А потом... Потом начался упадок. Службы в костеле стали запрещать сначала по будням, затем в сопровождении органа. Дальше костел лишили статуса Кафедрального. Удивительно, но за этими стенами пережили и Первую мировую, и революцию. Костел оставался действующим примерно до начала 30-х годов.
- В 1926 году постановлением Совета Народных Комиссаров он был принят на государственную охрану, - рассказывает Владимир Денисов. - Во время войны практически не пострадал. А в послевоенное время в нем хранились декорации театра имени Янки Купалы. В конце 40-х пустующее костельное помещение было передано спортивному обществу "Спартак" для реконструкции под детскую спортивную школу.
- Когда в середине 90-х в возрожденном костеле начали реставрационные работы по восстановлению живописи, все были в легком шоке: мы не ожидали видеть такую высокую сохранность, - говорит Сергей Друщиц. - Это настоящее чудо: те, кто делал ту варварскую перестройку, были все же людьми совестливыми. И сделали, пожалуй, все возможное для того, чтобы сохранить храм.
* * *
Обедают реставраторы быстро: буквально 15 минут. Здесь же, на лесах, без отрыва от производства. И - снова к "станку". Моя затекшая рука, по правде говоря, даже отойти не успела.
- Есть такие места, где живопись разрушена и удаляется вместе с записью, - рассказывает Аркадий Шпунт. - Это самый головоломный для нас вариант: прежде чем раскрыть, ее укрепить надо.
Тут уж свои методы и средства - наука высочайших премудростей. Ведь реставратор не просто художник. Он еще и химик, технолог и даже штукатур. В советские времена изготовлением фиксирующего состава для клеевой живописи (именно так по науке называются росписи Архикафедрального) занимались несколько российских предприятий. Потому у нас своего производства не открывали - хватало. 90-е повергли всю реставрацию и промышленность, на ней завязанную, в глубокую "кому". Многие, в том числе и производители химреактивов для реставрации, ее не пережили. Сейчас нужных составов не найти. Даже за большие деньги. Потому на сей раз решили, не рассчитывая на кого-то, разработать собственные технологии и составы, тем более что в стране сейчас немало объектов реставрируется. Над этим сейчас трудятся специалисты-химики из БГУ.
- Главное для нас - сохранить целостность образа всего памятника, - Аркадий Шпунт, наверное, в знак признания за проявленное мужество (рука потом еще три дня ныла!), провожает меня к лестнице. - Не восстановить, а вернуть его. Столетия назад художник брал краску, палитру, мел, клей, кусочки золота - массу материальных вещей. Вся эта, грубо говоря, физика складывалась и получалась метафизика, получался образ. Проходят время, люди, столетия - и начинается распад вещи: она стремится раствориться во Вселенной, опять развалиться на эту физику, на эти кусочки, на эти пылинки. Тогда приходит реставратор, он опять начинает собирать все эти частицы. Можно все скрупулезно собрать, но получить в итоге нечто безжизненное, мумию. А задача реставратора - сложить так, чтобы вещь стала одухотворенной, чтобы сохранился целостный образ...
* * *
Итак, нам всем остается просто запастись терпением. Еще несколько месяцев - и снимут леса. И мы, набрав в грудь побольше воздуха (для вздоха восхищения, конечно!), увидим, наконец, то, что не видел город вот уже почти столетие: уникальные фрески и живопись XVIII и XIX столетий на костельных сводах. Как это будет выглядеть? Думаю, потрясающе. А более точного ответа не дадут пока даже сами мастера-реставраторы. Ибо и они, работая под самыми сводами, могут лишь представлять, какая перспектива будет открываться для того, кто будет снизу разглядывать фрески.
Будем ждать. Осталось ведь совсем немного. С высоты костельного свода - всего-то миг.
Прямая речь
Министр культуры Леонид Гуляко:
- Нынче по долгу службы приходится часто бывать в Архикафедральном костеле. Поручение Президента. Вот и сегодня у нас была планерка на объекте - прямо на лесах. Пока могу сказать, что все вроде бы неплохо: мы идем в графике, основные вопросы финансирования уже сняты. Часть денег на реставрацию монументальной и фресковой живописи Архикафедрального костела внесло Министерство культуры, часть - Мингорисполком. Думаю, завершение всех работ на объекте - планы следующего года. В этом же году будут завершены основные работы по восстановлению живописи на сводах. Реставраторы работают очень добросовестно. Они, по сути, работают в течение всего светового дня.
