Работа судебных медиков редко когда удостаивается внимания широкой общественности. Кроме тех граждан, чьи интересы она, по несчастью, затрагивает, особое значение придают ей сегодня правоохранительные органы. Об этом – наш разговор с начальником управления по надзору за следствием в органах Прокуратуры Республики Беларусь Виктором ЛУЦЕИНЫМ.
— Виктор Ильич, не так давно республиканская прокуратура проверяла работу Государственной службы медицинских судебных экспертиз. Что послужило поводом для такой проверки?
— Требования надзора прежде всего. Кроме того, более пристальное внимание к Государственной службе медицинских судебных экспертиз сегодня вызвано еще и интересами следствия, оно все последние годы работает с большой нагрузкой. К тому же в следственном производстве правоохранительных подразделений любого уровня постоянно присутствует категория так называемых неочевидных дел; на их расследование уходят недели, месяцы…
Здесь, безусловно, очень важен профессиональный опыт. Но специфика нашей работы в том, что любое убийство, даже самое очевидное, еще нужно доказать. Поэтому надо получить как можно более полную информацию о случившемся. Пролить свет на обстоятельства многих умышленных убийств, других преступлений часто помогают как раз результаты судебно-медицинской экспертизы.
— Наверное, не меньшее значение имеют показания очевидцев, улики?
— Свидетель – это всегда проблема: его может не быть, или он может отказаться от того, что говорил раньше… А заключения эксперта — мы называем их «немыми свидетелями» — иногда служат единственной уликой.
Такую роль результаты экспертизы сыграли, например, в изобличении бывшего следователя Папернянского отдела милиции (многие помнят эту историю, о ней в свое время рассказывала «Рэспублiка»). Подозреваемый был задержан через два месяца после того, как совершил убийство, за это время успел скрыть практически все следы. Никаких доказательств, ни одной неоспоримой «зацепки»… И все же судмедэксперту удалось сначала обнаружить едва заметный подтек на пальто, хотя оно уже побывало в химчистке. А позже он установил, что это – кровь убитого таксиста. Несмотря на то, что его останки удалось обнаружить в лесу десять месяцев спустя, проведенные дополнительные медико-криминалистические исследования полностью подтвердили версию следствия о том, что парень был убит выстрелом из огнестрельного оружия, и даже объяснили, как именно это сделал преступник, в каком направлении летела пуля…
В целом нельзя не признать, что работа Государственной службы судебных медицинских экспертиз в нашей стране организована на достаточно высоком уровне. Это подтверждают и отзывы российских специалистов. Например, один из авторитетных ученых председатель Всероссийского общества судебных медиков профессор Вячеслав Плаксин заявил: «Если раньше Минск учился у Москвы, то теперь российским коллегам не лишне перенять опыт Беларуси».
— В чем заключается, на ваш взгляд, этот опыт?
— Прежде всего в общем научно-техническом уровне работы службы. Сегодня, например, мы можем назначать такие виды экспертиз, которые пока невозможны в других странах СНГ, в той же Прибалтике, и даже в некоторых странах дальнего зарубежья. Раньше для нас было просто немыслимо, скажем, вычислить преступника (как, например, того же пуховичского маньяка) на основании ДНК его слюны или на основе лабораторной идентификации найденной на одежде подозреваемого шерсти домашнего животного с шерстью той кошки, что была обнаружена в доме жертвы. Сегодня использование подобных методов экспертных исследований – реальность, конкретный результат творческих контактов работников Государственной службы судебных медицинских экспертиз со специалистами одной из американских научных лабораторий.
Кроме того, имеет значение еще одно обстоятельство: четыре года тому назад по указу Президента Беларуси служба была выведена из системы Минздрава. Теперь ее работа полностью подчинена интересам следствия. В этом российские коллеги видят еще один несомненный плюс белорусского опыта.
С другой стороны, следствию хорошо известны как достижения, так и недостатки в работе судебных медиков. Бывает очень досадно, если, скажем, экспертиза не выполнена в срок. Или если заключение судмедэксперта вызывает сомнение…
— Какие тому бывают причины?
— Сказывается, с одной стороны, возросший объем работ: около двухсот пятидесяти тысяч экспертиз ежегодно при тех же штатных должностях, которые утверждались еще в советское время. И ежемесячно у каждого эксперта – десятки выездов на места происшествий по уголовным делам об убийствах, изнасилованиях, других преступлениях… Какие-то погрешности в сроках выполнения работ при этом, наверное, неизбежны. В то же время, как показала проверка, обоснованны претензии органов предварительного расследования к работе медиков, участвующих в так называемых наружных осмотрах. Случается, эксперт убывает с места происшествия, не высказав своего суждения о механизме телесных повреждений, предполагаемых орудиях преступления, о том, является ли место обнаружения тела местом совершения злодеяния… Или отказывается от устного заключения, ссылаясь на необходимость гистологической, биохимической, медико-криминалистической и других видов экспертиз. Иногда он не может определить давность наступления смерти, потому что приезжает, не имея при себе элементарных приборов и технических средств, того же термометра, например. Из-за этого следователь упускает время, не может принять решение о задержании подозреваемых.
— Сталкивалось ли следствие, а в первую очередь потерпевшая сторона, со случаями экспертных ошибок? О чем, в частности, говорит назначение повторных и дополнительных экспертиз?
— В ходе последней проверки обнаружены ошибки по восьми заключениям, — они имели место в работе специалистов Гомельского, Могилевского и Минского областных управлений службы и были связаны в основном с неверным определением степени тяжести телесных повреждений. Исправляется такой брак назначением повторных экспертиз.
Они выполняются и в тех случаях, если одна из сторон не согласна с заключением медиков или, скажем, если его выводы предположительны, недостаточны, неубедительны… Должен, однако, сказать, что их доля в общем объеме всех проведенных исследований крайне невелика — составляет примерно 0,0021 процента.
Необходимость дополнительных заключений бывает вызвана тем, что устанавливаются новые обстоятельства по материалам дел и проверок или в случае, если обнаружены противоречия в предыдущих. Ежегодно выполняются сотни таких экспертиз. Но их число свидетельствует в основном не столько о погрешностях в работе судебных медиков, сколько о той дополнительной нагрузке, которая на них сегодня ложится.
— Что еще показала проведенная проверка?
— В целом она высветила те проблемы, которые сегодня существуют в деятельности службы. В частности, и недостаточную техническую оснащенность: есть современное оборудование и сложные виды экспертиз, но нет, оказывается, простейших приборов и препаратов, особенно где-нибудь в глубинке. Выявлены случаи, когда из-за ошибки эксперта в одном случае необоснованно возбуждалось уголовное дело, а в другом при рассмотрении дела в суде менялись основания привлечения к уголовной ответственности. Свои выводы республиканская прокуратура при рассмотрении вопроса на коллегии, разумеется, сделала.
Однако мой собственный опыт и опыт коллег говорит и о серьезной кадровой проблеме в службе. С одной стороны, открылись новые отделения. Но вместе с тем прекращают свое существование некоторые прежние. Как это случилось, например, в Дрибине: знаю, работавшему там судмедэксперту было за семьдесят лет, ушел человек на заслуженный отдых, а заменить его, как оказалось, некем.
Судебная медицина довольно жесткая специальность. Но имеют значение еще и условия труда. Где чаще всего приходится работать судебному медику? Мало кто поднимает эту тему, но, на мой взгляд, стоит посмотреть, что из себя представляют многие морги, особенно в малых городах, райцентрах. Иногда там просто жуткие, недопустимые условия. Кого это волнует? Пока только следователей и судебных медиков. Но, наверное, видеть проблему должны и местные власти. Коллегия республиканской прокуратуры, на которой рассматривалась работа службы, приняла то решение, которое находится в ее компетенции: ходатайствовать перед соответствующими органами о выделении средств на строительство этих объектов в Могилеве, Барановичах, лабораторного корпуса в Минске. Это не столько правовая, сколько серьезная социальная проблема.
