Не помню толком, с чего тот разговор начался. Отец сидел у окна и курил. Он вспомнил, как в деревне появились два незнакомых человека с портфелями и с ними местный начальник из сельсовета. Они обходили дворы, считали яблони и груши, записывали в свои бумаги, а потом сообщили, что за каждое плодовое дерево вводится налог. Переписали и уехали. Местные мужики заволновались, начали новость обсуждать, ругаться. Потом самые отчаянные взялись за топоры и пилы, стали вырубать свои яблони и груши. Многие вырубали. А мой дед в ту осень купил шесть саженцев и посадил. И родственники, и деревенские соседи крутили пальцем у виска, чертыхались и говорили, что Гаврилович рассудком тронулся. Даже родные, уже взрослые дети на деда ругались. С деньгами тогда было трудно, впрочем, с ними всегда тяжело. Все в один голос твердили деду, что он делает самую настоящую глупость. Что когда еще на тех яблонях вырастут яблоки — годы пройдут, а деньги придется платить и платить. Дед не выдержал, ответил резко, что он знает, что делает, а сажать яблони глупостью быть не может. Что он будет этот чертов налог платить, но все яблони сохранит...
Свои и чужие решили, что дед одурел и характер всем показывает.
«Вот ты «Штрифель» грызешь, вкусно? Так это с той самой яблони, что дед тогда посадил...» — сказал отец и пошел в сени посмотреть на небо. Ему, как ребенку, хотелось по грибы. Но дождь лил и лил...
Это старая история. Сегодня на деревья налогов нет. Когда я приехал учиться в Минск в 1973 году, город был очень зеленым. Большие деревья росли на проспекте, тогда Ленинском, на Карла Маркса, на улице Ленина... Деревьев было много, и не только в центре. Когда начинался дождь, хорошо помню, как прятались под старые липы, каштаны, тополя. И еще по городу в те времена росло много больших старых яблонь. Все дворы от кустов, деревьев и цветов казались очень уютными. В какой двор ни свернешь — зелень. На субботниках минчане высаживали деревья. Возились в своих дворах, ограждения вокруг молодых березок и яблонь мастерили, поливали. Работали взрослые и дети...
Сегодня же даже те микрорайоны, что построены не очень давно, пустынные и серые. Вдоль и поперек заставленные автомобилями. Деревьев нет... Городская традиция — сажать их у подъездов исчезла. С чем это связано — не понимаю. Кому от деревьев может быть плохо?
Зато каждую весну и осень я вижу, как люди в оранжевых комбинезонах рьяно выпиливают старые деревья. Убирают их даже там, где они никому не мешают. Смотреть на это очень грустно. И птичьи гнезда валяются на земле как укор людям.
Как–то осенью на Зыбицкой разговаривал с двумя рабочими у поваленного дерева, еще не старого тополя. Говорю им, что дерево вроде бы здоровое, могло лет двадцать спокойно расти. Один из рабочих согласился, мол, он и сам видит — нормальное, да вот только у него распоряжение от начальства — пилить. А второй, который помоложе, заявил, что за каждое дерево ему капает копейка, что ему детей кормить надо. Вот такая замкнутая цепочка.
Вспомнил одну удивительную историю. Наш земляк поэт Игорь Шкляревский, живущий в Москве, получил в 1987 году Государственную премию СССР. И все деньги, а это большая сумма, истратил на посадку леса на берегах любимой Припяти. Тогда из земли торчали тонкие прутики в человеческий рост. Даже не поймешь, что за деревья. Сегодня те места не узнать. Там шумит настоящий лес: сосны, березы, ели, дубы и клены. Большущие зеленые деревья. Там растут грибы и ягоды, летают птицы и бегают зайцы. Тот лес, как и любое городское дерево, радует и будет радовать, даже если ты и не знаешь, кто его посадил.
Хорошо бы на предстоящих субботниках не только подметать дворы и мыть в подъездах окна, а вернуться к подзабытой городской традиции — сажать деревья.
ladzimir@tut.by
