В школьной программе по литературе нужны изменения

Школьная программа по литературе — предмет ожесточенных обсуждений. Практически все согласны: то, что учат дети, не соответствует потребностям ни детей, ни времени. Все понимают, что–то нужно делать. Но что? Ведь взгляд на одно и то же разный у чиновника, ученого, учителя и самого школьника. На острую тему мы рассуждаем втроем: ведущий научный сотрудник института литературоведения НАН Беларуси Анна Кислицына, преподаватель ГУО «Смолевичская районная гимназия», автор проекта «Чытаемсваё» портала Velvet и музея П.Бровки Анна Северинец и я, писатель–обозреватель Людмила Рублевская.

Оставлять ли в программе сложные произведения?

Л.Рублевская: Высказывания в интернете удивляют. Например, писатель Георгий Марчук считает «Каласы пад сярпом тваiм» неподходящей для школьников «тягомотиной». Кто–то на форуме пишет: «Думаю, что родители скинулись бы по сто баксов на золотой памятник тому министру образования, который наберется храбрости и избавит наших детей от необходимости читать «Войну и мир».

А.Северинец: «Каласы пад сярпом тваiм» сегодняшние дети действительно практически не воспринимают.

А.Кислицына: Большинство и «Мастера и Маргариту « не воспринимают.

А.Северинец: Наше поколение читало «Каласы» как открытие, потому что мы не знали ничего о том, что там описывалось: история шляхты, восстание Калиновского... Сейчас я не вижу романтического вдохновения у детей по поводу этой темы. Может, просто книга стоит не в том месте программы?

Л.Рублевская: Это, кстати, проблема: книга хороша, но не соответствует возрасту, для которого ее предписали. «Войну и мир», говорят, нужно читать взрослому.

А.Северинец: «Войну и мир», как и «Каласы», все–таки нельзя убирать из школьной программы.

Л.Рублевская: Почему?

А.Северинец: Обе эти книги — мироустанавливающие. В них мир представлен в виде четких конструкций: роль мужчины и женщины в обществе, личность и история, роль семьи, что такое честь, что такое счастье... Помните, Николай Ростов приходит к отцу: «Папа, я проигрался». Пытается строить из себя героя, а ведь он проиграл в карты половину папиного состояния. Как они оба будут это решать? Те морально–этические проблемы, которые мы сегодня не знаем, как объяснять детям, там уже решены. По–толстовски, конечно. Об этом нужно дискутировать, но это обязательно надо знать. В наше постмодернистское время именно такая жесткая структура видения мира ставит на место мозги.

Зачем в школе белорусская литература?

А.Северинец: Сложность не только в самих произведениях. Правда жизни такова, что даже на уроках белорусской литературы дети чаще всего отвечают по–русски. Есть, конечно, исключения, возможно, их даже больше, чем я думаю.

А.Кислицына: Включая белорусскую литературу в школьную программу, мы как раз и хотим, чтобы дети научились ясно излагать мысли на белорусском языке. Вторая цель — дать представление о том, какие мы, белорусы... Привить национальное самосознание.

Л.Рублевская: Я в свое время заговорила на белорусском благодаря книгам Короткевича.

А.Северинец: Мне представляется главным второй аспект: белорусская литература в смысле создания нации — самый важный предмет в школе.

Л.Рублевская: При этом образ белоруса рисуется весьма непривлекательный. Многие считают, что стихотворения вроде «Я — мужык–беларус, пан сахi i касы» давно пора из программы убрать.

А.Кислицына: Когда в учебниках был Андрей Мрый, стихотворение Богдановича «Погоня», в котором никто не видел ничего экстремистского, пьеса Янки Купалы «Тутэйшыя», ученики чувствовали гордость и за страну, и за ее литературу. А теперь в учебнике задания, предполагающие литературоведческие навыки. Рецензии, сочинения, рефераты... Отсюда негативное отношение к белорусской литературе. А еще и необходимость заучивать откровенно слабые произведения.

Л.Рублевская: Просто у школьной программы возникла еще одна функция: популяризация современных авторов. И за место на этой «рекламной площадке» ведется борьба. Присутствие в программе воспринимается как премия, победа в конкурсе.

А.Северинец: Пусть те, кто таким образом «победил», не радуются. Во–первых, дети не успевают прочитать даже классику, и учитель обычно «жертвует» современниками, к тому же школьников не обманешь. То, что их не заинтересует, они читать просто не будут.

Как сделать уроки литературы интересными?

А.Северинец: Ужасно скучны учебники и по русской, и по белорусской литературам. Стандартная биография — родился, умер. Закрой портрет рукой — не угадаешь, о каком писателе вообще речь. А после биографии начинается и вовсе страшное — нам по полочкам раскладывают, как следует читать и понимать произведение. Это как если бы вам кто–то вкусную котлетку пожевал — и в рот переложил. В результате, почитав хрестоматийную «жвачку» о «Знаке беды» Быкова, например, никогда не возьмешь в руки эту книгу.

Л.Рублевская: Еще коммент с форума: «О белорусской литературе нужно знать две фразы: «цяжкая сялянская доля» или «гераiчная барацьба супраць захопнiкаў».

А.Кислицына: Тема крестьянства, тема войны... Такое впечатление, что мы то сеем, то воюем. А ведь у нас чудесная классика, которая рассказывает о любви, о природе, об искусстве.

А.Северинец: Как можно бояться давать детям литературу о любви, если уже в седьмом классе они прочитали «Пятьдесят оттенков серого» и никто ничему там не удивился? У некоторых чиновников нет никакого представления об интересах и знаниях сегодняшних детей.

А.Кислицына: Нужно обязательно все, прежде чем включить в программу, тестировать в школе. Мы как раз собираемся с Анной наладить сотрудничество литературоведа и педагога.

А.Северинец: Нам крайне необходим новый, современный учебник! С цветными иллюстрациями, богатой фактографией, может быть, с «линией времени» по нижнему краю текста, куда будут «встраиваться» события биографии. Учебники у нас — я по ним еще училась. Только обложки меняют и имена кое–какие добавляют.

А.Кислицына: Если бы мы признали, что белорусская литература XIX века многоязычна, в школе изучали бы и произведения романтиков. Это снимет с литературы клеймо «крестьянская». Интерес могла бы вызвать и драматургия для детей, пьесы, которые можно ставить в школьных театрах.

А.Северинец: А уж какая скучная в программе драматургия! «Нестерка»! «Прарок для Айчыны»! Для современного ребенка все это — ни о чем. Пользуясь случаем, хочу предложить учителям попробовать на уроках проектную педтехнологию — это когда ты с классом целый год делаешь какой–то проект, попутно изучая, например, литературу. Мы с шестиклассниками будем создавать свой собственный учебник по литературе. Кто–то сделает бумажный, вклеит туда портреты писателей, интересные статьи, кто–то создаст учебник электронный, кто–то вообще буктрейлеры.

Л.Рублевская: Важны встречи с авторами. Когда дети слушают молодых поэтов, у них глаза округляются: «Как, у нас такое есть?»

А.Кислицына: На всех молодых поэтов не хватит, но есть выход: видеофильмы. Снять такой фильм, с молодыми вдохновенными авторами, — и совсем другое впечатление будет у школьников. Важно думать об имидже писателей. Например, будь я учителем — подавала бы того же Купалу не как крестьянского поэта, а скорее как мистика. У раннего Купалы в стихах — сплошные самоубийцы, утопленницы, могилы, кресты...

Знакомить ли в школе с новинками литпроцесса?

Л.Рублевская: В России были споры, когда в школе стали знакомить с актуальной литературой: Пелевиным, Толстой, Улицкой, Сорокиным. Но о современном белорусском литпроцессе школьники вообще не знают. Может, стоит и нам знакомить их с какими–то, пусть и спорными новинками?

А.Кислицына: Писатель нынче работает по теории социального поля Бурдье. Он борется за свой символический капитал в узком кругу коллег, а не за внимание читателей. Он готов шокировать, эпатировать, согласен на все ради внимания прессы. Рецензии, шумные презентации, а прошел год — о книге забыли. Поэтому не стала бы рисковать и вводить в программу «актуальную литературу».

А.Северинец: Читателя не проведешь. На форумах, обсуждая популярные книги, они пишут совсем не то, что критики.

А.Кислицына: Сегодня часто обсуждают не книгу, а автора. Высказываются о книге не читая. В итоге на слуху могут оказаться очень слабые тексты. Нужно искать произведения с воспитательным эффектом, как «Дванаццаць подзвiгаў Геракла» Петра Васюченко.

Л.Рублевская: В издательстве «Звязда» интересная серия «Пераходны ўзрост», туда специально отбираются такие произведения. Помню, там выходили «Адзiнокi васьмiкласнiк жадае пазнаёмiцца» Алеся Бадака, «Урокi першага кахання» Валерия Гапеева, «Афганская шкатулка» Андрея Федоренко, «Казiмiр — сын Ягайлы i Насця з 8 «Б» Раисы Боровиковой, «Гимназия № 13» Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак... Есть журналы вроде «Бярозкi» и «Маладосцi». Фестиваль «Город и книги», с десятками презентаций для детей. Недавно Институт образования провел интернет–проект «Читательская культура и культура чтения». Тысячи детей, которых никто не заставлял, отвечали в социальных сетях на вопросы по произведениям современных авторов и признавались, каким открытием для них стали эти авторы. Если у школьника не сформируется убеждения, что и в белорусской литературе он всегда сможет найти что–то на свой вкус — хоть фэнтези, хоть постмодернистский роман, что бы в этой литературе ни появлялось, читателей она потеряет.