Кто, кроме советских чиновников от кино, знал, что эти фильмы получили столь высокую оценку за океаном? Уже позже про попадание в номинанты картин “Вор”, “Кавказский пленник”, “Урга — территория любви” вещали много и охотно.
Вот и о попадании фильма “Левиафан” Андрея Звягинцева в шорт-лист премии “Оскар” трубят сейчас на каждом углу. Сама церемония пройдет 22 февраля в Лос-Анджелесе. Фильм расколол российское общество, которое и так находится в раскаленном состоянии. Одни злословят о том, что “Левиафан” — намеренное “очернение” России. Другие утверждают: это точная, хоть и неприглядная картина современной действительности. Где правда? Как всегда — посередине. Там же, где и точный продюсерский расчет Александра Роднянского.
В любом случае свой день рождения 6 февраля режиссер Андрей Звягинцев, некогда выступивший в роли председателя жюри кинофестиваля “Лістапад”, будет встречать в приподнятом настроении. В его копилке уже есть приз Каннского кинофестиваля за лучший сценарий и “Золотой глобус” за лучший фильм на иностранном языке. Солидный призовой куш.
На кинофестивале в Минске режиссер вел себя, кстати, сдержанно, держал дистанцию. К журналистам относился прохладно, хотя сам побывал в нашей шкуре, сыграв щелкопера в эпизоде комедии “Ширли-мырли”. Все время нес что-то про духовность и влияние на него Робера Брессона.
Звягинцев — далеко не гуманист. В чем корни его глубоко пессимистического взгляда на жизнь? В разводе родителей, который случился, когда ему было пять лет? В том, что карьера долго не складывалась и первое время пришлось снимать сериалы? Что в его творчестве от ума, а что от сердца?
Мало того что Звягинцев — не гуманист, в своих историях он проповедует еще и стойкое непреодолимое влияние рока (не в смысле музыкального направления) и фатума. В “Возвращении” погибал отец главных героев, которые так и не нашли с ним общего языка. В “Изгнании” — центральная героиня. В “Елене” — отчим, персонаж Андрея Смирнова.
Если даже принять главную установку режиссера, что человек — существо порочное и греховное, с чем трудно не согласиться, все-таки хочется спросить: в чем же тогда выход? Даже любимые Звягинцевым Достоевский и Кортасар выходили на катарсис в финале. У Звягинцева с катарсисом глухо.
В “Левиафане” ощущение рока и фатума, усиленное северными пейзажами Мурманской области и заунывной музыкой Филипа Гласса, тоже нависает над всем происходящим.
Алексей Серебряков снова играет человека с совестью. Его герой — мятущийся, пьющий. Нечто подобное актер представил в “Грузе-200” Алексея Балабанова. Вместо того чтобы трезво оценить обстановку, уходит в психологическую оборону. Понять, что движет поступками жены (Елена Лядова), не представляется возможным. Лучший друг (Владимир Вдовиченков) оказывается сволочью. Местного мэра (Роман Мадянов), на которого вроде бы и компромат есть, приструнить совершенно невозможно. В итоге загородный пикник оборачивается сначала скандалом, а потом и настоящей трагедией, истинные причины которой так и остаются за кадром. Выхода снова нет. Герой оказывается за решеткой.
Повсюду качаются на воде прогнившие старые лодки, кости выброшенных на берег китов. Вот и от героев фатум выплевывает косточку на берег.
Бюджет фильма в 220 миллионов российских рублей растворился в воздухе. Куда ушли деньги? На муляжи рыбьих костей, на бензин? (Герои действительно подолгу ездят по северным дорогам на автомобиле.) Уже сейчас понятно, что количество пиара и шумихи вокруг фильма, выходящего в белорусский кинопрокат уже 5 февраля, несколько превышает его художественные качества. Все это выглядит просто рекламной кампанией в циничном духе нового русского капитализма. Впрочем, сходите и посмотрите сами. Если хотите.
Получит фильм “Оскара” — сжигать этот номер “Народной газеты” не буду. Не получит — бросаться со скалы тоже не пойду. Да и где тут у нас скалы? Простите за невольный оскал.
