Почему в родной гомельской деревне Прибытковская Рудня знают о знаменитом руководителе больше, чем в его официальной биографии...
ОТ НАШЕГО села до деревни, где родился Кирилл МАЗУРОВ, не более 20 километров. Я гордился этим соседством. Я горжусь, что видел и знал лидера Беларуси, много сделавшего для своей страны в суровое послевоенное время. Люди нашей республики жили лучше соседей! И не за счет других, а благодаря мудрости руководителя, его хозяйской смекалке, звезда которого восходила тут, в Прибытковской Рудне Гомельского района. В книге «Города и села Беларуси» о ней сказано мало. Расположена на реке Уть, до областного центра — 10 километров. Из письменных источников известно, что деревня возникла более двух столетий назад, когда часть жителей соседнего села перебралась в мастерские по выплавке металла и производству железных изделий. После первого раздела Речи Посполитой, а шел тогда 1772 год, новоселы оказались в составе Российской империи. Владели Прибытковской Рудней графы и фельдмаршалы: Румянцев-Задунайский да Паскевич. До революции работали здесь мельница, сукновальня, был хлебозаготовительный магазин, корчма. Колхоз организован в 1929 году. И самая последняя информация о селении: «это родина партийного и государственного деятеля, одного из руководителей патриотического подполья и партизанского движения в Беларуси в годы Великой Отечественной войны, Героя Социалистического Труда Кирилла Мазурова».
Незабываемое
Так случилось, что по деревне этой я много раз проезжал, но не останавливался. Не было повода. В нынешнем году он появился. И довольно серьезный. Заглянув в энциклопедию, обнаружил, что скоро, в 2014 году, столетие со дня рождения славного сына земли белорусской. А вот как будут встречать юбилей? В родных местах ни музея, ни экспозиции, на его родине нет ни мемориального знака, ни почетной доски, которые бы несли информацию, что здесь родился Председатель Совета Министров БССР, Первый секретарь ЦК КПБ, член Политбюро ЦК КПСС, первый заместитель Председателя Совета Министров СССР. Хуже того, некоторые руководители даже не знают, кто такой Мазуров! А попутно выясняется: очень скупо сказано в книгах о детстве и юности Кирилла Трофимовича, скорее что-то недосказано. Можно догадываться, почему так получилось. Но это надо проверять, искать сведения в архивах, изучать. Кто возьмет на себя такую миссию? Вопрос не риторический. Как признались в Институте истории Национальной академии наук Беларуси: «У нас даже нет мазуроведа».
Итак, еду на родину Кирилла Мазурова, перечитывая еще раз книгу его воспоминаний «Незабываемое». Особенно первые ее страницы.
Автор пишет, что его семья была большой. В пятистенке проживали вместе 16 душ. У отца с матерью — шестеро детей. Он — самый младший. Кирилл Трофимович отзывается с любовью и о своем дедушке Иване Лаврентьевиче, считавшим себя последователем Льва Толстого, и об отце Трофиме Ивановиче, который «не верил в Бога, не пил спиртного, не выносил сквернословия и пошлости. Даже своей внешностью он располагал к себе: среднего роста, широкоплечий, сильный, открытый взгляд, русая с проседью широкая борода. Люди тянулись к нему, приходили за советом. Отец никого из детей не наказывал. Взглянет на провинившегося — тот готов был сквозь землю провалиться».
«В деревне я дружил со своими сверстниками, вместе пасли гусей, ездили в ночное, играли в «чижика» и в лапту, вместе совершали набеги на сады и огороды соседей, — откровенничал Кирилл Трофимович. — Потом, обучаясь в городской школе, я приезжал на летние каникулы домой и помогал отцу и старшим братьям в крестьянской работе — пас скот, пахал, косил траву, убирал хлеб. Наше хозяйство считалось середняцким. Мы имели корову и лошадь, но шесть десятин земли не обеспечивали пропитания всего семейства. Поэтому отец и братья обрабатывали исполу (отдавали половину урожая) надел у кулачихи Тюрихи. Отец, кроме того, подрабатывал у односельчан — кому крышу настелет, сруб поставит, мебель сколотит. Так и жили — не богато, но и не голодно.
Создание колхоза в Рудне в 1930 году прошло легко и с подъемом. На первом же собрании, на котором выступали дядя Никита и мой отец, большинство крестьян сразу же записались в артель. Правда, по поводу обобществления имущества во многих семьях разыгрывались драмы. Помню, отец одобрял создание колхозов, но недоумевал насчет обобществления коров и мелкого скота, ворчал о чрезмерной, на его взгляд, спешке».
Недосказанное
Далее о колхозной жизни в деревне, о работе отца и матери в артели Кирилл Трофимович практически ничего не пишет и не вспоминает. Его забрал в свою семью дядя Родион из Гомеля и определил в железнодорожную школу во второй класс. Почему забрал — тоже неизвестно…
Хотелось узнать об этом и о многом другом, что до конца недосказано. С этой целью я и ходил из дома в дом по Прибытковской Рудне, в которой сейчас проживает 81 человек, встречался с ветеранами, с людьми, которые помнили Мазуровых. Нашлись родственники Кирилла Трофимовича, нашлись даже те, кто его хоронил. Моими собеседниками стали Валерий Баранов, баба Шура, как она назвала себя, Нина Чупранова, Геннадий Хархасов, Евгения Мисякова. Евгения Емельяновна особо подчеркнула:
— У моей мамы была фамилия Мазурова. Ее отец приходился Кириллу двоюродным братом. Кирилл Трофимович всегда своей родне помогал. И сельчан не забывал. Моя сестра жила в Гомеле, и что-то ей понадобилось, так она ездила к нему в Минск. Сразу помог.
— А самого Мазурова вы видели? — интересуюсь.
— Видела. Высокий, красивый такой был. Он со всей нашей родней общался, привечал всегда. Говорят, когда учился в Гомеле, носил безупречно белые парусиновые туфли, брюки и рубашку.
Хотя, я вам скажу, Мазуровы были богатыми людьми. Приглашали на работу даже близких людей. Не знаю, сколько платили, но двоюродная сестра, то есть мать моя, работала у них, несмотря на то, что у нее было четверо детей. За день 25 соток выжинала. Представляете, сколько земли было у них? А свою домашнюю работу оставляла на ночь. Ткала, пряла, детей кормила.
— А где дом Мазуровых стоял?
— На окраине деревни. Их хату во время войны немцы «спалілі», да они почти всю деревню сожгли. Мы в лес удрали, прятались там. А дядю Мазурова, Никиту, фашисты расстреляли по доносу сельского ловкача и предателя Мишки Лузана.
Евгения Емельяновна помолчала, вытерла слезы.
— После войны Кирилл Трофимович приезжал в деревню, помог построить памятник погибшим землякам, клуб, магазин. Но лучше обо всем вы с Геннадием Хархасовым поговорите. У него память идеальная, — посоветовала Евгения Мисякова. — Кирилл Трофимович с его родственником Тимофеем Хархасовым в детстве дружил.
— У Мазуровых был вишневый сад, — начал свой рассказ Геннадий Николаевич. — Один такой на всю деревню. Мы, ребятня, лазили туда. Нарвем картуз вишен, а если нас поймают — картуз отберут, нотацию прочитают, но имущество наше всегда возвращали под обязательство, что мы больше не будем ломать вишни. Особенно за нас заступалась мать Кирилла. Агафья Акимовна, которую все называли Ганна, говорила мужу: не обижай малых, отдай им картузы, иначе им влетит дома от родителей. А Кирилл Трофимович после этих слов нарвет нам картуз вишен и выправит домой со словами: «Больше не лазь!»
Поговаривали, что Мазуровы приехали в Беларусь с Урала. Это было еще при Петре I. Русские у них корни. Все верующие. Не стану кривить душой, люди они были башковитые, работящие, все своим трудом добывали, своим горбом и потом. Трофим Иванович сделал круподерню. Были у него две лошади. Кони шли тихонько, колесо кружили и крупу драли. И рядом гумно имелось. Там была сделана каменная банька. Вот они ее натопят, а вокруг поставят снопы жита, пшеницы, чтобы сушились. Высушат, а потом цепами обмолачивают. Сумел он и мельницу ветряную построить. У смекалистого и расторопного Трофима все имелось!
Не исключаю, что с ним Советы могли поквитаться во время коллективизации. Земля, сад, круподерня, мельница, всякая живность при дворе. Кулак! Но, повторюсь, смекалистым был он человеком, нос по ветру держал. Учуяв, что пахнет бедой, перед коллективизацией мельницу продал Агееву, богатому человеку. Круподерню в совхоз отдал, но она редко работала, местные специалисты все никак не могли наладить ее и звали на помощь Трофима.
— А что о Кирилле Трофимовиче можете сказать?
— Только хорошее. Помню, учился Кирилл сначала в Прибытках в здании, где сегодня церковь. Там была церковно-приходская школа. Спокойный парень, в драки не ввязывался. Не курил. Любил поэзию, читал стихи, сам их писал. Но он почему-то быстро уехал в город, учился там. Почему уехал? Трудно сказать. Никто не откровенничал на эту тему. И я его потом мало видел. Приезжал он сюда только после войны. Один раз. А куда было приезжать и зачем? Дом сгорел, никого из родных в Прибытковской Рудне не осталось. Но, видимо, потянуло все-таки в родные края. По его указанию сделали магазин в Рудне, пристройку к школе. И учебное заведение стало работать в две смены. Помогал он сельчанам и по другим хозяйственным вопросам.
Неоплаченное
— А вот мы отплатили неблагодарностью Мазурову, — продолжает свой рассказ Геннадий Хархасов. — Я в сельсовете был и говорил: неужели для этого человека не найдется хотя бы 120 тысяч рублей, чтобы на видном месте соорудить и повесить памятную доску: здесь родился и жил славный сын белорусского народа Кирилл Мазуров? Доску-то они взяли, да написали явно не то. Выдержку из произведения Мазурова. «За мир на земле боритесь с такой же настойчивостью, с какой мы боролись за победу над темными силами фашизма». Все правильно, да не то, что надо. Надо в родной деревне увековечить память об этом человеке.
С этим полностью согласна и председатель Прибытковского сельсовета Галина Чумакова. Галина Николаевна объясняет: «Хотели сделать как лучше, хотели изготовить памятный знак, но не нашли взаимопонимания с Министерством культуры. Ошибку исправим, время еще есть».
Думаю, и в школе деревни Климовка ребята с учителями постараются. Село это на правах более крупного и сильного давно с Прибытковской Рудней в «тесных объятьях». Они были в составе экономии Гомельского поместья Румянцева-Задунайского, были в составе элитного семеноводческого хозяйства «Гомельский». Да и сейчас рядышком. Но во время поездки сюда один эпизод меня сильно потряс. Поинтересовался у руководительницы, которая, мне казалось, обязана знать о предстоящем юбилее, спрашиваю: «У вас есть, конечно, экспозиция, посвященная славному земляку?» В ответ она долго молчала, а потом спросила: «А кто такой Мазуров?» Начинаю объяснять, перечислять все регалии Кирилла Трофимовича, добавляю: имеет четыре ордена Ленина, был сильно ранен во время войны. Выслушав, женщина начинает оправдываться: «А я родилась не в этом районе». Сейчас, мне кажется, таких вопросов не будет. Директор школы Вера Дубровская заверила, начнется поисковая работа, к которой подключатся учителя и учащиеся. Возможно, и Зябровская школа, где учатся сейчас дети из Прибыток и Прибытковской Рудни, проявит интерес к этому делу.
Но проявят ли интерес к поисковой работе ученые? Вот вопрос. Я уже говорил, что ответили мне в академическом институте истории. А в Гомеле в двух музеях не смогли даже уточнить, кто родители нашего земляка, кем они были, чем занимались. Между прочим, и книги об этом молчат, начиная от энциклопедий и кончая воспоминаниями. Мы с работниками Национальной библиотеки Беларуси два дня искали нужную литературу. И ей оказались только воспоминания Кирилла Трофимовича «Незабываемое», о которых уже говорилось. Но в них есть неточности. Даже деревня названа не так, как она помечена в энциклопедиях. А с учетом того, что рассказали жители Прибытковской Рудни, надо серьезно посмотреть и проанализировать страницы, где говорится о родителях Мазурова, поискать в архивах точные сведения о них. По большому счету, выпала целая глава о детстве и юности юбиляра. Вплоть до 30-х годов.
Почему такое умолчание? Гадать долго не надо. Мы знаем, какие годы тогда шумели, какие ветры бушевали. Вот и стал отец атеистом, читал труды Ленина, чуть ли не первым вступил в колхоз. Но сейчас можно и надо восстановить правду, если не ошибаются земляки Кирилла Трофимовича. К этому время призывает, столетний юбилей Мазурова. И надо спешить с поисковой работой. Еще живы ветераны, которые его помнят. Еще жива жена Янина Станиславовна. До юбилея всего два года...
Евгений КАЗЮКИН, «БН»
