Кинопортрет одного поколения

В школе нас периодически водили в кино. Фильмы бывали разные, но запомнился один. Последний. Не потому, что вместе с ним заканчивалось беззаботное детство. Скорее наоборот. Поздней зимой 1987‑го, когда в голове уже крутилось окончательное расставание со школой, документальная лента «Легко ли быть молодым?» затронула самые глубокие струнки души. Накануне выпускных экзаменов уже просто своим названием поставила вопрос, о котором в начале самостоятельной жизни, как правило, особо не задумываешься.

Фильм — эпоха. 35 лет назад «Легко ли быть молодым?» посмотрели миллионы советских зрителей. Одних поразили еще широко не известные представители молодежной субкультуры: неформалы, панки, кришнаиты, других — практичные циники, не верящие ни в какие идеалы и ставящие материальный достаток в качестве базовой жизненной ценности, третьих — «афганцы», ищущие себя в мирной жизни после грохота взрывов и гибели товарищей. Все эти образы, пролетевшие перед глазами за 80 минут, подкупали искренностью рассуждений. Местами по‑детски наивных, местами не по‑молодежному зрелых. Пересматривая фильм спустя годы, не раз ловил себя на мысли, как более 30 лет назад глубоко и точно вчерашние школьники, мои ровесники, усвоили первые уроки самостоятельности. Как понимали свои проблемы, ставили цели. Кто‑то рассчитывал путь на несколько шагов вперед, кто‑то беззаветно верил в реализацию мечты, кто‑то с тревогой смотрел в будущее…

— Вся жизнь — узкий коридор, в котором ты ничего не видишь впереди. Ты не знаешь, что будет за поворотом, каких людей ты увидишь перед собой. Ты не знаешь, кто стоит за дверью, которую, может быть, откроют, может, нет. Я убедился, что дверь следует за дверью, ты их открываешь — и одни сюрпризы. Нескончаемые страхи и ужасы. По‑настоящему счастливым после школы я не был. Единственное счастье — я окончил школу, после этого ничего счастливого не произошло.

Игорь.

Такова цена взросления, дорога жизни — двери и сюрпризы! 

Молодость — удивительный симбиоз твердой уверенности и мучительных сомнений, больших надежд и неочевидности выбора, все это, помноженное на бесконечный максимализм, ограниченный неосознанностью возможностей. 

Внутренний мир, где постоянно работающая мысль заставляет думать критически. К чему можно прийти с такой философией? Если в двадцать лет ты уже разочаровался в своей взрослости, а счастье видел только в окончании школы? Феерический полет воображения молодого режиссера рисует мрачные картины. Какими красками должна заиграть жизнь, чтобы определить верный путь к счастью? Неужели сегодняшние выпускники не терзаются подобными аллюзиями?

— У меня одно желание — стать более мужественным. Я тут сразу почувствовал. Такое впечатление, что тебя до сих пор в теплице выращивали. И куда ты теперь такой денешься. Сама жизнь нас из этой теплицы и выбрасывает. А так все за руку водили. От дома до школы. От школы до театра. Потом сдают родителям до следующего утра. Вот теперь вы отвечаете. Строем, под наблюдением, под непрерывным присмотром. Родители, учителя, буквально все. Пока ты еще мал, ты этого не замечаешь. Но когда подрастешь… Это тебя просто гнетет и бесит даже. Мне здесь в армии многое пришлось переоценить в себе и в отношениях к другим.

Марис.

Вот он, глобальный дефицит доверия. В семь лет тебе хочется без сопровождения родителей пойти в секцию, в двенадцать — прогуляться с друзьями по городу, в шестнадцать тебя бесит желание «стариков» отметить Новый год с тобой вместе. Чем уютнее теплица, тем больше может быть желание спрыгнуть с грядки. Вечной проблеме отцов и детей в фильме не уделяется прямого внимания, ее осознаешь лишь по желанию молодых самоутвердиться. Кто‑то для этого ищет мужественность в армии, кто‑то — в неформальных течениях, кто‑то — работая в морге… Что и кому можно доказать подобным образом?

— А что для тебя важно, что ценность? Можешь назвать хотя бы три?

— Что такое ценность? Не знаю… Во‑первых, жена. Это мне точно необходимо, хорошая семья. Я думаю, интересная работа тоже. Так. Еще одна осталась… Не хотелось бы соврать. Много денег. Я думаю, что человеку это необходимо. Он должен жить так, чтобы у него все было. И в то же время — все‑таки немножко не хватало чего‑то. Чтобы было к чему стремиться.

Юрис.

В 1987 году старшеклассники писали сочинение о своем отношении к меркантильности. Что вы думаете о парне, которому доверено стоять на посту у памятника латышским стрелкам, а он на камеру рассуждает о куче денег? И продолжает: «Я не знаю никакой идеи, ради которой был бы готов биться головой об стенку, за что стоило бы бороться. У меня нет таких идеалов… Говорю как есть». Куда уходят идеалы? Почему полноценная жизнь — это машина, квартира, одежда?.. 

Убаюканное политическим спокойствием и привычное к вещевым дефицитам советское общество и не заметило, как вырастило поколение активных потребителей.

Сегодня подобных рассуждений давно перестали стесняться, материальное благополучие превалирует в сознании многих.

— Я очень хочу, чтобы моя дочка могла бегать босиком по лужам после дождя. Чтобы не случилось так… что, сорвав с дерева спелое яблоко, она вместе с ним не сорвала свою смерть. Это звучит ужасно. Я просто испытываю страх. Теперь, после аварии на этой атомной электростанции, я это особенно как‑то чувствую. Я как раз в это время была в роддоме. И не могу от этого чувства избавиться. Раньше я об этом как‑то и не задумывалась. Ну да, говорили там об атомной угрозе, да. О том, что может война случиться, что все погибнет. Но для меня все это было далеким, слова какие‑то. А теперь, когда у меня такая малюсенькая жизнь на руках, я боюсь за нее, чувствую ответственность.

Агния.

Не будь коронавируса, вероятно, и сегодня мы куда больше были бы озадачены экологией. В конце ХIХ века с появлением автомобилей, казалось, города задохнутся от выхлопных газов. В конце ХХ — бесконечно обсуждали проблемы атомной энергетики, таяния ледников и сокращение озонового слоя. Страх, какой мы оставим планету нашим детям и внукам, переходит из поколения в поколение. Жизнь тем не менее не стоит на месте. Экологические проблемы не утрачивают актуальности, однако постоянно вытесняются другими, более важными и волнительными.

— Значит, ваше поколение зря упрекают в мягкотелости?

— Да. Это ведь те же ребята, которые здесь ходили на дискотеки, иногда выпивали или что‑то вытворяли. Это ведь те же. Но когда надо, тогда — есть. Принято считать, что на войне человек взрослеет. Нет. Это совершенно неверно. На войне человек стареет. И вернуться нам хочется не в эту, а в ту, предыдущую жизнь. Можно сказать, даже в детство. Но это невозможно. И самое страшное то, что нас, молодых, всерьез не воспринимают.

Вентс.

Десять и двадцать лет спустя…

В 1987‑м от кинодокументалистики ждали сенсаций, и поднятый фильмом «Легко ли быть молодым?» бытовой пласт многие не разглядели, упустили. Спустя годы эта сторона выглядит даже более значимой, чем вульгарные панки или босые кришнаиты. Режиссер Юрис Подниекс планировал вернуться к своим героям спустя годы. Трагическая смерть не дала лично реализовать идею. Продолжение сняли его коллеги.

Фильмы «Легко ли быть?.. Десять лет спустя» и «Легко ли?.. Двадцать лет спустя» прошли в Латвии без былого ажиотажа. Даже на безграничных просторах интернета невозможно найти русскоязычные версии. Их просто не существует. Очевидно, после развала СССР судьба людей, оставшихся в Латвии, не заинтересовала в должной мере. Возможно, зря. Ведь проблемы, затронутые в фильме, не местные и даже не молодежные, а общечеловеческие. 

Спустя десять лет «молодые» подводят первые промежуточные итоги. Режиссер Игорь снимал видеоклипы, теперь занимается созданием музыкального телеканала. Юрис, мальчишкой несший караул у памятника латышским стрелкам, из Лондона вернулся в Ригу, где стал во главе корпорации «Латвияс балзамс». Кто‑то шоферит, кто‑то владеет автосервисом, кто‑то плавает на судах. Кто‑то в очередной раз начинает новое дело. Среди героев есть художник‑модельер и воспитательница детского сада. Для некоторых уже вопрос стоит не «легко или трудно», а «как вообще выжить». Кому‑то вообще нечего сказать, кто‑то умер…

В 2010 году вышло очередное продолжение. Режиссер Антра Цилинска вновь отправилась по старым адресам. Бывшие «афганцы» нашли себя в автомобильном бизнесе, Юрис продолжал успешно реализовывать бизнес‑идеи, Игорь состоялся в шоу‑бизнесе. Бывший кришнаит подался в политику, а бывший панк стал фотографом. Марис, искавший в армии мужества, занимается мебелью, а работавший в морге парень ушел из жизни. Сам лег в гроб. Там его и нашли коллеги... 

Возможно, кто‑то сожалеет, что к героям не вернулись 30 лет спустя. При желании можно было отметить и нынешнее 35‑летие фильма. Но ведь эти люди не подопытные кролики, чтобы скрупулезно конспектировать их ежеминутное состояние, каждое движение, каждую реакцию. Идея проекта была в другом. Показать срез молодого поколения в духе времени, на переломе эпох. 

Эта цель блестяще достигнута еще тогда, в 1987‑м. 

Если в двадцать лет говорят о мечтах, в тридцать — о надеждах, то в сорок — это уже просто судьба.

Фактически уже в год премьеры «Легко ли быть молодым?» стал хрестоматийным, а сам вопрос не менее риторическим, чем «Кто виноват?» и «Что делать?». Молодых романтиков, которые жили в 1960‑е, сменило поколение, утратившее четкие ориентиры. Проведя зрителей по галерее портретов, режиссер Юрис Подниекс задал обществу еще один вечный вопрос: «Куда идем?» Фильм не призывал впадать в панику или эйфорию от свалившейся свободы, лишь сухо констатировал наши эмоции и мечты, чем ценен и сегодня.

Главное, добавилось понимание, что это фильм не только о поколении восьмидесятых. Под монологами его героев могут подписаться и нынешние двадцатилетки. 

В финале картины звучат высокие слова: «Мы все как бы стоим в синем море надежды, каждый должен искать. И нас очень много, по‑моему, весь мир надеется, и ты ведь тоже. Главное, чтобы в тебе самом распускалась цветущая ветка».