На днях сходил послушать блатных песен. Пели, как обычно, про нары да конвой, но суть не в этом. Я думал, что выступление российских групп «Бумер» и «Воровайки» будет концертом, но оно оказалось градусником. Позволило точно измерить температуру криминальных настроений в стране. Теперь могу смело заявить, что эпидемии «тюремного гриппа», когда масса молодых людей заражена воровской романтикой, в Беларуси не будет: мы выздоровели.
Сужу по публике, пришедшей в концертный зал «Минск». Признаюсь, ожидал увидеть хулиганистых парней в характерных кепочках, их хохочущих подруг, мрачных сидельцев, только вчера покинувших казенный дом, и прочую уголовную экзотику. А зал заполнили вполне респектабельные господа в годах, причем многие с семьями. Молодежи не было, если не считать нескольких стаек девчонок, пришедших задорно поплясать между кресел, и не важно, что там кричат со сцены. Кричали, кстати, про воронье, которое кружит над «зоной», про этапы и пересылки, решетки и вышки, бараки и спецвагоны — словом, про вещи, абсолютно неинтересные нынешним молодым людям. Думаю, если бы исполнители «российского шансона» в той же стилистике, с тем же яростным надрывом спели про тачпад ноутбука и стило айфона, а потом с душевной болью о стареньком GPS–навигаторе, а затем с хрипотцой о тяжкой судьбе девчонки, потерявшей любимый мобильник, — молодежь бы пришла. Про срок, чифирок и лесоповал — это ее не трогает, а вот про «занятный процесс — набирать sms» — цепляет.
Хватило бы даже косметических изменений: достаточно заменить во всех текстах слово «север» на «сервер», а «километры» (таежные, разумеется) — на «килобайты». Свежо, современно зазвучал бы старина–блатняк. Правда, тогда появляется риск потерять ту публику, которая еще ходит на такие концерты. Сидевший передо мной мужик лет под 50 сначала чуть слышно подпевал насчет тюремных посылочек, которые летят до пересылочек, потом, расчувствовавшись, пихнул локтем соседа: «Во были времена, а?» И тот, такой же солидный очкарик, со вздохом кивнул: «Да, ностальгия...» И по ним ясно виделось: эти отцы семейств не пойдут вскрывать чужие машины и вымогать деньги у коммерсантов. Хотя лет 20 назад, должно быть, ходили. А потом сидели. Теперь лишь по–стариковски кряхтят, вспоминая те лихие денечки на концертах заезжих исполнителей воровской лирики.
Кстати, исключительно заезжих — своих у нас нет. Во–первых, по географическим причинам: в плане заунывной отдаленности Орша все–таки проигрывает Магадану, да и витебская воспитательная колония абсолютно не похожа на лесные лагеря Республики Коми. Во–вторых, близость к уголовному миру вдруг резко вышла у нас из моды. Судимостью, как когда–то давно, уже не козыряют — наоборот, скрывают и добиваются ее снятия. В детстве, помню, у нас считался авторитетным пацаном Саня Бычок, сплошь татуированный выходец из колонии для малолетних. Мы синими шариковыми ручками пытались скопировать себе те «перстни», «купола», «оскалы» и прочие наколки, которыми он был украшен. Сегодня вряд ли нашлись бы охотники подражать герою — в наши дни несчастный Бычок вызывал бы у сверстников снисходительное сочувствие, а не восхищенное преклонение.
Размышляя об этом, я серьезно переживаю за Юрия Алмазова, солиста группы «Бумер». Если практика его концертов в Беларуси продолжится, Юрию скоро нечего будет кушать. А пока он, вскормленный благодарной российской аудиторией, сияет розовыми щечками, лоснится сытой физиономией и грозит обрушить сцену своей... гм, фактурной фигурой. При этом жалостно повествует о голодной жизни каторжанина, сидящего на хлебе и воде. Контраст между внешним видом певца и аскетичной суровостью его песен столь разителен, что даже последний дурак усомнится в искренности исполнителей «блатной лирики».
И это радует. Ждем продолжения в том же духе.
